одном из окурков здесь нет следов помады?
Холли закусила нижнюю губу, но всего на секундочку:
— А это потому… потому что я прихожу с работы, снимаю макияж, переодеваюсь в пижаму и халат и, перед тем как отправиться спать, выхожу сюда выкурить сигареточку. Табак меня расслабляет. Засыпаю быстрее.
— Я вам не верю. Я думаю, что это курил ваш ухажер. Думаю, он сидит тут на свежем воздухе, курит, а вы в это время пашете в ресторане, чтобы потом оплачивать его прихоти.
— Нет. Он нигде не сидит… — Она снова помотала головой. — Я же говорила. У меня нет…
Но тут дверь поехала в сторону, из дома вышел мужчина и отпихнул Холли в сторону. Высокий, примерно шести футов и двух дюймов ростом, худой, бледный, поросший клочковатой рыжей щетиной. Грязные волосы завязаны сзади в свисающий между лопаток конский хвост. Одет в мягкие домашние штаны, мешковатые и бесформенные, разрисованные изображениями супергероев из мультиков, и футболку, некогда, возможно, бывшую белого цвета.
— А ну заткнись со своими вопросами.
От яркого солнечного света он щурился — глаза превратились в узенькие щелки — и, шагнув вперед, едва не споткнулся. Сделал еще шаг, подхватил один из металлических стульев и выставил его вперед, словно видел перед собой льва и собрался его укрощать.
— Захлопни пасть, — продолжил он беседу. — И проваливай.
— А как вас зовут? — поинтересовался Ричер.
Мужчина не ответил.
— Я задал простой вопрос. Многие люди понимают его уже в ясельном возрасте. А некоторые даже умеют писать ответ. Но если вам нужно время подумать, мы с Холли может подождать в доме. Она могла бы угостить меня чашечкой кофе. И мы бы с ней поболтали о том о сем.
— Меня зовут Боб.
— Отлично. Я буду исходить из того, что вы меня обманываете, но Боб — имя как имя, не хуже многих других, так что я спорить не стану. Итак, Боб. Не хотите ли продемонстрировать это прямо здесь? А то я уже подумывал, не подняться ли нам наверх. Посмотреть, нет ли там у вас еще шкафов, дверцы которых остались незакрытыми.
Мужик бросил свирепый взгляд на Холли.
— Несмотря на то что, похоже, вы уже более или менее освоились в ярком солнечном свете… я хочу заключить с вами сделку. Ответьте на один вопрос, только правдиво, и я не стану втыкать этот стул, целиком или какой-нибудь его частью, в какую-либо часть вашего организма.
Никакой реакции.
— Когда в последний раз вас арестовывали?
Ответа не последовало.
— Это же не сложно. Начнем с дня недели. Их всего семь. Выбирайте.
Снова молчание.
— Может, у вас ручки устали? — спросил Ричер. — Так вы не стесняйтесь, можете поставить эту штуку на место.
Стул — оружие не ахти какое грозное. Чтобы орудовать им как дубинкой, легковат, особенно против такого верзилы, как Ричер. К тому же громоздкий, для фехтования тоже не годится. Лучше всего швырнуть его, причем так, чтобы он еще и вращался, и попытаться обратить в свою пользу естественный инстинкт Ричера отбить его в сторону. Его руки на мгновение окажутся не там, где им положено быть. Внимание раздвоится, пусть даже слегка. И у этого Боба может появиться шанс нанести удар. Если, конечно, он не замешкается.
Но швыряться мебелью мужчина не стал. Он сделал полшага вперед и ткнул стулом в Ричера. Сделал еще полшага и снова ткнул. Потом поднял свое орудие повыше и сделал выпад, целя прямо в лицо. Левой рукой Ричер схватился за ближайшую ножку и рванул стул в сторону. Но Боб вцепился в него крепко. В отчаянной попытке получить стул обратно он изо всех сил рванул его на себя. Это же его копье. Его щит. Его собственность, в конце концов, которую он не собирался уступать. Рванул обеими руками. А голова и тело при этом остались совершенно беззащитными. Ричер мог развлекаться этим перетягиванием каната хоть до самого вечера, но, когда дело доходило до драки, у него было одно правило. Доводить ее до конца. И как можно быстрее. Поэтому правой рукой он нанес противнику мощный, разящий удар по голове. Кулак его вошел мужчине в висок как кувалда. Тот оторвался от земли, отлетел в сторону и, сложившись и подняв облако пыли, приземлился на голую землю в том месте, где, по идее, должна была зеленеть травка.
Холли рванулась к нему, присела рядом и прижала пальцы к шее, щупая пульс.
— С ним все в порядке? — тревожно спросила она. — Он живой?
— Весьма вероятно, — ответил Ричер и поставил стул на место, рядом со столиком. — По крайней мере, физически. А теперь идите в дом. Оденьтесь. И возьмите с собой кошелек.
— Зачем? Куда вы собираетесь меня везти?
— Никуда. Поедете сами. Пару часиков вам надо побыть подальше от этого дома. Скоро сюда приедет полиция. А потом можете вернуться. Или не вернуться. Как захотите сами.
Чтобы подготовиться к выходу в свет, Холли хватило десяти минут. За это время Ричер перенес неподвижного Боба на террасу и привязал его к стулу, которым тот только что размахивал. Холли появилась на кухне в открытом розовом, с цветочками, платьице, в туфельках на резиновой подошве и хлопчатобумажной бейсболке. Она недовольно посмотрела на Ричера и, не сказав ни слова, отвернулась. Он зашел за угол гаража и оттуда смотрел, как Холли отъезжает на старенькой двухместной «мазде» с открытым верхом. Потом вернулся на кухню, выпил оставшийся в кофейнике кофе. Подождал еще десять минут на тот случай, если она вернется обратно. Потом направился к автомобилю, на котором они сюда прибыли, и велел Резерфорду ехать в полицейский участок.
— Самое время рассказать мне всю правду, Расти, — сказал Ричер, когда они сделали первый поворот направо. — Чего вы мне еще не успели рассказать?
— Ничего, — ответил тот, искоса бросив взгляд на Ричера. — Про что это вы?
— Про парней, которые за вами охотятся. Нам нужно понять, что они от вас хотят. Убивать вас они не желают, во всяком случае пока… иначе давно бы это сделали. Наказывать — тоже, иначе послали бы дешевых клоунов, таких как были вчера вечером. Нет, они проводят какую-то куда более изощренную, сложную операцию. Которая стоит гораздо больше денег. Значит, они наверняка хотят чего-то от вас добиться. Чего-то весьма ценного.
— У меня нет ничего ценного.
— А информация? Что-то такое, что знаете только вы?
— Я ничего не знаю. Ничего такого существенного.
— А может, и знаете. Что-то такое, что только казалось банальным, когда вы об этом узнали. Нечто такое, с чем вы столкнулись на работе,