командиров пулемётных расчётов и боевых пятёрок, после чего начали совместно кумекать, как умыкнуть, возможно, командира 6-й японской дивизии генерал-лейтенанта Окубо. Внешне главный японец подходил под описание Окубо – такой крепенький мужичок-толстячок-боровичок.
Отработали несколько вариантов отхода, в том числе и шумного, организовали горячий ужин, благо до стоянки японцев было около шести вёрст. Уже стемнело, дыма видно не будет, запах не дойдёт, а разбойничьи костры, да ещё и на дне оврага, отсвета не дадут. К тому же все подступы к лагерю дозорами перекрыты.
Позже в полной темноте вернулся Леший с остальными братами, которые сходили ознакомиться с обстановкой на месте. Ещё раз уточнили детали и действия всех при различных вариантах будущих событий, после чего легли поспать. Перехватить четыре часа перед выходом было необходимо.
В два часа ночи выдвинулись к лагерю японцев и обхватили его подковой. К палатке, где разместились генерал и ещё два офицера с ним, отправились две тройки под командованием Чуба и Шаха. Чёрная форма Аналитического центра и маски делали казаков неразличимыми в темноте.
Сколько ни вслушивался Тур в окружающую обстановку, но кроме шума бивака, в котором все спят, за исключением часовых и дозорных, не было никаких посторонних звуков.
Только сейчас, когда на Антипа навалилась такая ответственность за больше сотни человек, он понял, почему Ермак с такой тоской вспоминал на ставших редкими посиделках их молодые годы, где ответственности у него было меньше, а приключений – больше. Тур и сам хотел пойти на захват, но остальные браты его отговорили. Раз поставлен командиром, вот и командуй. А за генералом есть кому сходить.
Время тянулось, как резиновое. Лёжа в ещё днём облюбованном укрытии, подхорунжий до рези в глазах вглядывался в темноту, которую рассеивали несколько костров. Приникнув к оптическому прицелу, Антип рассмотрел тела японцев, лежащие у костра, который располагался метрах в пятидесяти от палатки генерала. Этот десяток солдат с унтер-офицером был одним из основных препятствий для проникновения и отхода от нужной палатки.
Эту группу контролировал Тур, а ещё одну такую же с другой стороны – Леший. Им помогали ещё два казака с карабинами с оптикой. Они и ещё один из казаков-забайкальцев были лучшими стрелками в сотне, и все трое были бурятами. Когда они получили и опробовали новые винтовки с оптическими прицелами, их восторгу не было предела. Третий снайпер контролировал офицерскую палатку, стоявшую рядом с генеральской.
За ним, да и за всеми стояла задача по уничтожению офицерского состава полка, если захват и уход будут шумными. Сначала прикрыть своих на отходе, следующая цель – командиры, а потом отстреливать всё, что шевелится. Четыре станковых и десять ручных пулемётов должны будут этому поспособствовать, если что.
У генеральской палатки мелькнула тень. Тур встрепенулся и припал к прицелу, наведя его на фигуру унтер-офицера, лежащего у костра. Пока была возможность, сделал несколько глубоких, спокойных вдохов и выдохов, чтобы обогатить организм кислородом, а потом начал сливаться с винтовкой в единое целое. Это состояние появлялось у Антипа не часто, но когда оно приходило, то он не знал промаха. Леший говорил, что у него тоже такое бывает. Может быть, именно поэтому их двоих Ермак и назначил снайперами.
Это слово давно прижилось в среде братов, потом – в конвое цесаревича, затем – в Аналитическом центре, а сейчас и в Забайкальской дивизии начало приживаться. По рассказам Ермака, в Англии есть спортивная стрельба по бекасам, по-английски snipe, – маленькой такой птичке весом всего сто двадцать – сто сорок граммов и с очень интересным рваным полётом. Чтобы попасть в неё, нужно быть очень метким стрелком с отличной реакцией. Вот у английской аристократии такая стрельба и называется «снайпингом», а стрелки, соответственно, – «снайперами».
«С жиру бесятся эти аристократы. Тратить патрон на кроху, от которой после попадания только крылья остаются. Кому это надо?! Никакой добычи. Хотя попробовать можно было бы. Жаль, у нас они не водятся…» – пришли в голову Антипа сторонние мысли, которые он постарался побыстрее отогнать.
Тишина в лагере между тем продолжалась. Её нарушали всхрапывание лошадей, треск горящего дерева в кострах, сонное бормотание и прочие звуки спящего военного лагеря.
В генеральской палатке на короткое время зажегся свет. Это группа «Шах» использовала фонарь Майселля, небольшую партию которых ещё год назад в САСШ закупили для Аналитического центра. Очень удобная штука для таких вот операций. Свет погас, и вновь тишина. Верхотуров медленно выдохнул. Напряжение начало сказываться. Пара вдохов, выдохов – и вновь внимание к телам около костра.
Прошло ещё десять минут, и Антип увидел, как в направлении отхода группы появились тени. Рассмотреть из-за темноты что-то подробно было сложно, но стало понятно, что захват пленника произошёл и что браты скрытно выбираются с добычей из расположения лагеря. Как они покинули генеральскую палатку, подхорунжий рассмотреть не смог. Отлично сработали!
Казалось бы, всё должно было закончиться тихо, но, как всегда, сработали, как их называл Ермак, «закон подлости» либо «закон сохранения хреновины». Кратко первый закон звучал так: «Если что-нибудь может пойти не так, оно пойдёт не так». Второй Тимофей Васильевич трактовал следующим образом: «Если долгое время не происходило никакой хреновины, то есть нежелательного и дурного, это не значит, что главный распределитель всего неприятного о вас забыл. Та хрень, которая не произошла, никуда не исчезает, она накапливается, а потом вываливается на голову в один присест».
До расположения японского лагеря, который был установлен верстах в десяти от Пхёнана, сотня добралась без приключений, про шумный отход думали. Получается, как бы не два закона одновременно сработали, когда в той стороне, где из лагеря выбиралась группа захвата, раздался хлёсткий винтовочный выстрел, который громом прозвучал в тишине и похоронил возможность уйти тихо и незаметно.
Тело унтер-офицера, которое Тур держал в прицеле, село, но дальше подняться он ему не дал, мягко потянув спуск. Толчок в плечо, передёрнуть затвор и перевести прицел на вскочившего японца. Выстрел, лязг затвора, следующая цель, следующая… Всё! Патроны кончились. Отвести затвор, вставить обойму в пазы ствольной коробки, утопить патроны и выбросить обойму, дослать затвор вперёд, приникнуть к прицелу, выбирая новую цель, и положить палец на спусковой крючок.
Отстреляв вторую обойму, Тур осмотрелся, вспомнив, что он в первую очередь командир сотни, а не снайпер. Картина, которая перед ним предстала, называлась паника, причём все буквы заглавные. Отстрел командиров привёл к тому, что японские солдаты не знали, что надо делать, и бестолково метались по лагерю, падая под меткими выстрелами. Можно было уходить, так как никто из японцев