была занята частями армии Директории УНР. Под контролем Антанты и Добровольческой армии остались лишь прибрежные кварталы. По свидетельству участника тех событий, «в городе находились, кроме того, различные добровольческие организации, в свое время вербовавшие при гетмане офицерские отряды для Краснова и Деникина. Возобновляла свою деятельность Одесская городская дума. Выползал из подполья также и Совет Рабочих Депутатов. Трудно было разобрать, кто является властью. Ею чувствовали себя все вышеозначенные организации»[343].
Заняв большую часть Одессы, представители армии УНР ввели в городе осадное положение начиная с 13 декабря 1918 г. Сделано это было именем командира 3-го корпуса УНР генерала-лейтенанта Д.В. Филатьева[344]. Также последовали приказы руководителя петлюровской администрации И.М. Луценко о необходимости наведения в городе порядка. И уже в ночь с 13 на 14 декабря было расстреляно без суда 8 расклейщиков большевистских воззваний[345].
18 декабря силами частей Добровольческой армии при поддержке французов после уличных боев части УНР были изгнаны из Одессы. Следующие четыре месяца истории Гражданской войны в этом регионе войска Антанты наряду с представителями Белого движения неоднократно осуществляли репрессивную политику, жертвами которой оказывались как представители советского подполья, так и мирное население.
Отношение французского командования к местному населению ярко характеризует фраза, сказанная Верховным комиссаром Франции на юге России генералом Франше-д’Эсперэ своим подчиненным в день приезда в Одессу 20 марта 1919 г.: «Русские – варвары и негодяи; из-за них мы ввязались в эту войну, но они же изменили нам и предали нас, так что мы должны были выдержать натиск всей германской коалиции; из-за измены России мы воевали лишний год и потеряли несколько лишних сотен тысяч человек; и теперь эти самые предатели и негодяи просят и даже требуют от нас помощи… вас прошу не стесняться с русскими: с этими варварами надо поступать решительно, и потому – чуть что – расстреливайте их, начиная от мужиков и кончая самыми высшими представителями их. Ответственность я беру на себя»[346].
Аналогичным образом в одном из своих первых приказов высказался командующий союзными войсками в Херсоне Ланшон 3 марта 1919 г.: «Если в пределах города будут стрелять в войска Согласия, или кто-либо позволит себе производить враждебные по войскам действия, как, например, разрыв телеграфной или телефонной сети, или население будет сохранять у себя оружие, – командующий распорядится бомбардировать ту часть города, в которой будут проявлены враждебные действия, и, кроме того, возьмет заложников. В городе должно царить спокойствие. Всякий нарушитель порядка будет расстрелян на месте»[347].
Активные действия против «нарушителей порядка» не заставили себя ждать. Тем более что в городах южной Украины, особенно в Одессе, существовало сильное подполье, состоящее из анархистов, большевиков и левых эсеров. Уже 21 декабря 1918 г. в порту Одессы был расстрелян неизвестный молодой человек, раздававший прокламации на французском языке[348].
6 февраля в Херсоне греческие части арестовали рабочую милицию (305 человек) и ее начальника Эйне. Военный суд вынес ему смертный приговор, который не был приведен в исполнение благодаря вмешательству пролетариата[349].
17 февраля 1919 г. боевая дружина Самуила Зехцера бросила бомбы к вагону с французскими офицерами на станции Одесса-Товарная. В результате были взорваны пути и погибло несколько французских солдат[350]. В ответ солдаты интервентов открыли стрельбу по проходившим рабочим, и двое из них были убиты. Трупы убитых были повешены на железнодорожном мосту с надписью: «Предупреждение большевикам»[351].
27 февраля в Одессе на улице было расстреляно четверо рабочих, членов профсоюза строителей: Скибко, Хиторенко, Гейне, Перельман. Двое из них принадлежали к партии правых эсеров. Расстрел был совершен днем конвоем на виду у прохожих. По этому поводу был внесен запрос в Одесскую городскую думу.
Подобные бессудные расстрелы часто оправдывались криминогенной обстановкой в городе. Зимой 1918–1919 гг. бандитизм в Одессе принял огромный размах. Одной из причин этого стал разгром одесской тюрьмы 12 декабря 1918 г., когда вместе с политическими были освобождены уголовные преступники. Белая администрация города во главе с военным губернатором Одессы А.Н. Гришиным-Алмазовым решила бороться с этим путем ужесточения карательных практик. В донесении адмиралу А.В. Колчаку в марте 1919 г. сообщалось: «Результаты этих мер были изумительны: ныне грабежи и налеты в Одессе почти совершенно прекратились. И вот левые партии и организации повели кампанию против администрации, негодуя по поводу бессудных расстрелов. Не было бы, конечно, удивительно, если бы эту кампанию против власти вели одни социалисты. Но последние в их кампании против власти энергично поддержаны кадетской партией»[352].
Однако расстрелам без суда подвергали не только уголовные элементы. Служивший при штабе Корпуса морской обороны в Одессе офицер вспоминал: «Контрразведка, уже принявшая совсем иной характер, жестоко преследовала большевиков. Появились тайные самочинные организации, которые вели борьбу с большевиками помимо всякого суда, расстреливая их на окраине города и оставляя брошенными мертвые тела»[353].
В ночь с 1 на 2 марта 1919 г. в Одессе были расстреляны члены Иностранной коллегии. Этот орган был создан в декабре 1918 г. при Одесском областном комитете компартии Украины для пропагандистской работы среди солдат Антанты и состоял из национальных секций: французской, сербской, польской, румынской и греческой. Участники коллегии добились больших успехов, агитируя в войсках интервентов. В конечном итоге одной из причин эвакуации частей Антанты из Черноморского региона стало разложение армии и флота под влиянием большевистской пропаганды.
Вместе с членами Иностранной коллегии (Жанна Лябурб, Жак Елин, Мишель Штиливкер, Александр Виницкий, Александр Вапельник, Исаак Дубинский) были арестованы 65-летняя хозяйка конспиративной квартиры Лейфман, три ее дочери и случайно находившийся в гостях Л. Швец[354], а также невеста Жака Елина. Данная операция стала результатом совместных усилий французской и белогвардейской контрразведок. Доставленные в здание французской контрразведки подверглись допросам и избиениям. После этого их вывезли за город и расстреляли. По данным вскрытия и медицинского освидетельствования трупов, которое было проведено после расстрела, дочери Лейфман и невеста Елина были изнасилованы. О данном факте сообщал и арестованный вместе с членами иностранной коллегии серб Радко, сумевший сбежать из-под ареста[355].
Секретарь Одесского подпольного обкома КП(б)У С.И. Соколовская вспоминала: «То, что произошло, назвать, собственно, расстрелом нельзя, это было просто убийство. Когда мы увидели трупы наших товарищей в морге, то на них мы обнаружили чрезвычайно много ран от пуль, колотых ран и кровоподтеков от побоев. У Штиливкера была переломлена нога, и на каждом трупе было много ранений. Очевидно, в них стреляли, кололи штыками, били как попало и куда попало, лишь бы поскорее прикончить»[356]. Вскоре после расстрела членов Иностранной коллегии рабочими около тюрьмы были найдены новые жертвы – 18 трупов расстрелянных товарищей[357].
Участившиеся бессудные расстрелы стали темой обсуждения 6