выводить людей из себя одними словами. Больше всего его разозлило не то, что было сказано, а то, каким тоном и с каким выражением лица. Сдержанный, холодный, непоколебимый, не признавший своей вины — вот, каким предстал Александр Юрьевич сегодня утром. Он словно умел стирать из памяти те неприятные действия, которые он совершал. Тумблер эмоций вышел из нейтрального положения и горел красным пламенем. Николай сильно впивался ногтями в ничем не повинную шлейку, словно это могло искоренить растущую злость, пока он шел до гаража.
Литвинов издалека махнул охраннику рукой, подав знак, что машину необходимо подогнать к воротам. И, когда он дошел, черная мазерати уже ожидала его за пределами таунхауса.
— Спасибо, — вежливо сказал Николай и, забросив спортивную сумку в багажник, сел на водительское сиденье.
Вставив ключ в зажигание, Коля провел рукой по черным приборам и по панели. Сенсорный экран, встроенный в панель, зажегся синим и отобразил все иконки. Николай перекинул через себя ремень безопасности и привел автомобиль в движение. Выехав на проспект, решил, что поедет сразу на ледовую арену. Пусть команду и придется прождать несколько часов, но лучше сделать это в компании клюшки и шайб, чем в обществе Александра Юрьевича. Остановившись на светофоре, Литвинов заглянул в бардачок, чтобы убедиться, что ключи от раздевалки и кладовой для инвентаря на месте. Так и было.
Пока Николай ехал по проспекту, он пытался вспомнить сетку расписания, повешенную в холле. Если ему не изменяет память, то первыми в сетке были «Лисы». Значит, и до девяти утра площадку никто не будет занимать.
Однако Литвинов ошибся. Переодевшись, он вышел на лед и в полумрачном освещении увидел мужскую тень. Мужчина подъехал ближе к воротам и отправил туда шайбу. Свет упал на его спину, и по красному цвету мастерки Коля понял, что это Звягинцев. Вот уж не ожидал Николай его здесь увидеть. Тем более в такой ранний час. Вопрос о том, почему в кладовой не было ведра с шайбами, был снят.
Коля ступил на лед и стал разминаться. Скрежет его коньков донесся до Сергея Петровича, и тот обернулся.
— Коля? — он удивленно вздернул бровь. — Что ты здесь делаешь? Разве в рассылке я не говорил о том, что тренировка отменена? Ты еще и приехал загодя.
Литвинов пожал плечами.
— Хотел немного отвлечься. Подумал, что броски по воротам помогут снять напряжение.
Николай стал по правую сторону от Звягинцева и прокрутил клюшку в руках. Боковым зрением он заметил, как Сергей Петрович устремил на него изучающий взор. Точнее, не на него, а на приклеенный к левой скуле пластырь. Коля пожалел, что его шлем не с решеткой и не полностью прикрывает лицо. Тогда бы внимания к его лицу было бы меньше.
— Можем поговорить? — как-то встревоженно спросил Сергей Петрович.
— Да, — непринужденно ответил Литвинов и прицелился. Шайба отрикошетила и полетела мимо. Коля приготовился ко второму броску.
Звягинцев огляделся по сторонам, хоть и в ледовом дворце в такой ранний час мало кто бывает. Убедившись, что в коридорном проходе безлюдно и никто не помешает их разговору, тренер объехал Литвинова, тем самым преградив путь к воротам. Если бы он этого не сделал, Николай бы продолжил бомбардировать ворота, просто бросая отрешенные фразы.
— Коль, что вчера произошло?
— Не понимаю, о чем вы, Сергей Петрович, — Николай выпрямился в спине и оперся на рукоять клюшки.
— О ссадине у тебя на скуле, — Звягинцев снял крагу и пальцем указал на левую часть лица.
— Ничего серьезного. Просто в темноте наткнулся на дверной косяк.
Литвинов поджал губы в тонкую полоску и отвел взгляд в сторону. Пусть Сергей Петрович и знает о его непростых отношениях с отцом, вываливать подробности вчерашнего вечера Коля не жаждал. Воспоминание привело бы его к ощущению собственной ничтожности.
— И косяком был твой отец? — Звягинцев повысил тон. — Не ври мне. Я знаю, на что он способен. Ты не обязан терпеть его.
Если бы все было так просто… Если бы противостоять Александру Юрьевичу было сравнимо с тем, что сходить в магазин, выпить воды или отстричь ненужные листья у кустарника, то жизнь Николая давно бы пестрила разнообразием. Он бы стал восходящей звездой белорусского хоккея (а, может, и не только) и строил бы здоровые любовные отношения с кем-то. Он бы поверил в то, что его жизнь может быть лучше. Ощутил бы, каково это быть на свободе, а не услужливым псом.
— Я должен, — процедил Литвинов, сильнее сжав рукоять клюшки.
Сергей Петрович качнул головой и приблизился к Николаю. Ткнув пальцев ему в грудь, тренер произнес:
— Ты никому ничего не должен. Единственный человек в этом мире, кому ты должен, — это ты сам. Ты сам себе обязан быть счастливым.
— Когда я сознаю, что у меня есть хоккей, я счастлив. Штука в том, что, если я не буду соблюдать условий, предписанных отцом, я упаду в пропасть.
— Ты уже летишь в нее! — Сергей Петрович стукнул клюшкой по льду. — Просто не осознаешь этого.
— Даже если так, то я уверен, что где-то там есть смягчительная подушка, — самонадеянно ответил Коля. Но в следующую секунду усомнился в собственных словах.
— А если нет? Ты не можешь всю жизнь делать то, что говорит тебе твой отец.
— Почему? — заглянув в зеленые глаза тренера, спросил Николай.
— Что — почему?
— Почему вы заботитесь обо мне больше, чем мой отец? — вопрос прозвучал отчаянно.
— Просто я всегда мечтал о сыне, — откашлявшись, ответил Сергей Петрович.
На минуту между ними повисло молчание. Звягинцев крутил в руках клюшку и осматривал мысы своих коньков. Николай не мигая смотрел перед собой. Просто я всегда мечтал о сыне. Коля пропускал эти слова через себя, словно через фильтр. В мыслях мелькали моменты, когда в перепалке между ним и Александром Юрьевичем тренер всегда становился на сторону Николая. Звягинцев относился с теплотой ко всем «Лисам», однако по отношению к Литвинову проявлял большую заботу. Сергей Петрович действительно видел в Коле сына, ведь своей семьи у Звягинцева не было. Теперь Николай это понимал. И от осознания того, что к нему давно никто не относился с отцовской теплотой, у Литвинова сжался желудок.
Коля не стал спрашивать, почему именно Сергей Петрович так прикипел к нему, чтобы не давить на больное. Из новостных сводок он знал, что Звягинцев потерял семью пятнадцать лет назад. Его жена, будучи беременной мальчиком, скончалась в автокатастрофе из-за травм, несовместимых с жизнью. К слову сказать, в тот момент она спешила к нему на матч, но погодные условия препятствовали этому: водитель такси