Итак, я плыл по темному, зловещему океану. Шторм быстро приближался, надвигаясь черной завесой.
Слышишь рев? Долой паруса! Рассчитывай время, Бил! Вся ли оснастка в порядке? Проверь ее получше. Все ли надежно закреплено? Отпусти правый брас, чтобы натяжение было нормальным и чтобы рея, взбесившись, не сорвала парус при своем падении.
Следи за ветром, шквал быстро приближается. Назад к штурвалу! Привяжи его! Убери с дороги компас, не то налетишь на него. Перепрыгни через шлюпку и скорей к левому брасу! Натяни его, но не слишком сильно! Вспомни, что было в прошлый раз, оставь достаточно слабины. Не становись на край плота! Черт побери, чуть не свалился! Смотри в оба, дурень, иначе тебе не закончить плавания!
Идет ли плот по курсу? Назад к штурвалу, живо! Перемахни через каюту. Осторожно — антенна! Берегись, дружище, не то сломаешь шею! Ветер все крепчает! Пошевеливайся, а то на тебя упадут снасти. Черт возьми, вот это жизнь! Взгляни на черный океан. Торопись! Шторм надвигается… Поймай правый нирал[51], пока он не закрутился вокруг фок-штага. Тяни его вниз, вниз, вниз! Следи за этой реей, Бил, хватайся за нирал! Он мечется как безумный там, наверху, и ты потеряешь парус! Вниз его! Там что-то заело… Ты попал в беду! Тащи вниз этот нирал или взбирайся вверх по вантам. Тяни, тяни, расшиби его, но стащи вниз! Вверх по вантам, там он застрял! Быстро взбирайся вверх или останешься без паруса и мачты и скоро будешь дрейфовать на своих бревнах…
Я взобрался вверх по вантам; они раскачивались с ужасной быстротой из стороны в сторону. Так тяжело мне до сих пор еще не приходилось. Изо всех сил старался я удержаться на вантах, каждую минуту рискуя упасть на палубу или в океан. Наконец мне удалось взобраться на самый верх и освободить конец, застрявший в блоке. Задыхаясь и дрожа от напряжения, я спустился вниз. Теперь спусти нирал. Я привязал его к стойкам мачты и занайтовил парус[52]. Пусть злится буря — мы справимся с ней! Шквал все ближе. Палуба, на которой валяются снасти, выглядит как после кораблекрушения.
Вот он налетел. Назад к рулевому колесу, следи за тем, как плот справляется со штормом. Снова на нос. Взбирайся на бушприт, чтобы убрать кливер. Теперь хватай штурвал и дай волю плоту! Какое зрелище, какое море!
Миновала долгая ночь, наступил день, часы шли за часами, а океан все бушевал. Я не отрывал рук от штурвала, следил за ветром, тучами и волнами, напрягая ум.
Я видел, как солнце опускалось за крутые волны, окрашивая в пурпур их западные склоны. В его лучах сверкали гребни огромных волн и складки на поверхности океана. Восточные склоны волн были темные, почти черные. Бесчисленные валы катились в сторону заходящего солнца, а над ними плыли алые и багровые тучи…
Я приготовился к ночи. Клетку Икки, которая была привязана к каюте, чтобы ее не унесло волной, обдавало брызгами, и я закутал ее старым дождевым плащом. Микки спала у лебедки, забившись под брезент, который служил ей укрытием во время плохой погоды или жары. Ее несколько раз изрядно окатывало волной, но она уже привыкла к этому и не обращала внимания. Я поужинал ячменной мукой, запив ее холодным кофе. Затем, налив в фонарь керосину и прочистив стекло, я поставил его на ночь в ящик, чтобы он освещал мне компас. Теперь как будто все было в порядке.
Я уселся на ящике, стоящем возле штурвала на доске, которая лежала прямо на голых бревнах кормы в том месте, где не было палубы. Солнце склонялось к горизонту. Наступал вечер, тихий час раздумий. Плот продвигался вперед. Теперь он уже не так качался. Даже беспокойный океан, казалось, проникся тишиной приближающейся ночи. Я думал о далекой земле.
Медленно, одна за другой, стали загораться звезды. В небе, немного правее мачты, мягким светом сияла Венера, моя планета, — ориентируясь на нее, я прокладывал свой курс. Скоро это будет самая яркая звезда в небе, и только глубокой ночью она погрузится в океан.
Глава XIV. «SOS»
17 июля во время астрономических наблюдений я почувствовал острую боль в области желудка, в том месте, которое называют солнечным сплетением. Боль все усиливалась. Определив свое положение, я задался вопросом, стоит ли снова ставить грот, и решил не ставить его. Океан по-прежнему был неспокоен, дул сильный ветер, и я предполагал, что он еще усилится. Возможно, ночью опять разразится буря.
Боль не утихала, и я несколько раз принимал соду, полагая, что у меня болит желудок. Но облегчение не наступило, и боль становилась все острей. Я не знал, как поступить. Это было совершенно новое, непредвиденное испытание.
Солнечное сплетение сжималось все больше и больше и делалось твердым, как камень. Может быть, все дело в желудке? Но раньше я никогда не страдал желудком. Никаких признаков отравления не было. Возникла ли эта боль в результате чрезвычайного физического напряжения в прошлую ночь, когда мне приходилось метаться из стороны в сторону по плоту? Или же вследствие длительного нервного напряжения в период подготовки путешествия? Быть может, я надорвался? О, если бы только боль затихла хоть на мгновение!
Но боль не унималась. Прошло пять мучительных часов, прежде чем она стала затихать, а когда наступила ночь, она прекратилась.
Небо было усеяно звездами. Слева от меня, как маяк, зажженный в мировом пространстве, сиял Южный Крест. Над ним среди мириад более слабых звезд переливались огнями крупные созвездия. Казалось, в этой черной пустоте горят огни больших городов и дорог. Впереди низко над морем висела моя золотая планета, а справа от меня — три звезды Большой Медведицы, словно опрокинутой вниз головой.
Ночью ветер усилился, и я был рад, что не поставил грот. Плот хорошо шел по курсу под кливером и зарифленной[53] треугольной бизанью, и мне удалось немного поспать.
На другой день, 18 июля, почти в то же время в солнечном сплетении возобновилась боль. Постепенно она усиливалась. Сода не принесла облегчения. Тогда я выпил немного бренди, которое один из моих друзей в Лиме дал мне на случай аварии. Я думал, что бренди ослабит мускулы, окружающие солнечное сплетение, но этого не случилось. Вскоре я уже не в силах был стоять и лег на палубу, то и дело меняя положение тела.
Кончилось тем, что я стал кататься по палубе, обезумев от боли. Так проходили часы. Наступила ночь. Я лежал промокший и беспомощный, а ветер выл и стонал, и возле меня вздымались мощные буйные волны, с высоты взиравшие на меня; их белые перистые гребни светились в темноте. Они обрушивались одна за другой и продолжали свой путь, а за ними бесконечной чередой вырастали все новые валы. Некоторые волны разбивались о плот. Я слышал, как ветер свистел в пустом пространстве между палубой и бревнами, проникая туда вместе с водой.