Теперь я отдыхаю и нахожусь так близко от плота, что мне слышно, как ударяются волны о его борта и как бурлит вода между бревнами. Еще одна поврежденная часть лески осталась позади. А ведь леска выдержала акулу. Выходя из воды, она поднимается к поперечному бревну на корме. Еще несколько футов… Держи себя в руках! Дюйм за дюймом, осторожно! Вот и руль! Осторожно! Осторожно!
Наконец я ухватился за верхнюю часть чугунного руля, затем за цепь и дюйм за дюймом стал подтягиваться кверху на бревна, где еще совсем недавно билась акула… Я ложусь ничком на скользкие, покрытые водорослями бревна, обмываемые волнами. У меня кружится голова. Я спасен! Когда плот накреняется, я начинаю скользить к воде, но быстро цепляюсь руками за цепь и удерживаюсь. Наконец я переползаю через поперечное бревно и оказываюсь на борту.
Из левой руки кровь бьет струей. Вся палуба залита кровью. По временам у меня темнеет в глазах. Я еще далеко не спасен. Надо немедленно заняться рукой.
Отрезав кусок лески, я в нескольких местах перетянул предплечье. Потом достал из каюты свайку, висевшую на крючке, и сделал из нее турникет. Это мне помогло, но все же не совсем остановило кровотечение. Тогда я поднял руку над головой и некоторое время так ее держал. Кровотечение остановилось. Вдев белую нитку в иголку, я как умел зашил рану. Была разрезана вена, а возможно, и артерия, идущая от основания большого пальца к указательному. Большая артерия запястья была задета, но не разорвана. Я с трудом соединил края раны, и, когда кончил зашивать, кровь все еще выступала из шва.
Затем я смазал рану вазелином и аккуратно забинтовал. Я понимал, что нужно предотвратить заражение. Окончив перевязку, я обнаружил в своей аптечке пенициллиновую мазь, но мне не хотелось разбинтовывать руку, и я решил применить эту мазь при следующей перевязке. Растянувшись на спине, я несколько минут массировал руку.
Я почувствовал себя лучше, когда съел немного сахару и выпил кофе. Теперь, на плоту, я находился в безопасности.
Я вспомнил, как еще в Нью-Йорке обещал Тедди, что один или два конца всегда будут тянуться за плотом. Если бы я выполнил это обещание, то, упав в воду, без особого труда взобрался бы на плот. Я подумал о том, как мучилась бы Тедди, напрасно ожидая меня год за годом. Она никогда бы не узнала, что со мной случилось…
Сбросив промокшую насквозь одежду, я снова пришел в хорошее настроение и во все горло запел песню. Затем я прошел на нос, мне казалось, будто я долгое время не был на плоту. Икки, клевавший кукурузный початок, взглянул на меня и продолжал свое занятие. Микки крепко спала под лебедкой. Я перебрался обратно на корму и, хотя забинтованная рука мне мешала, набрал несколько ведер воды из океана, чтобы смыть кровь с палубы и стенки каюты. Было около полудня, но я решил не делать астрономических наблюдений, чтобы дать отдых раненой руке.
Медленно тянулись дневные часы. Свет постепенно угасал, и снова воцарилась тишина.
Настала ночь. Большие волны проносились мимо меня.
— Скажите мне, — спросил я их, как это часто делал, — куда вы так быстро несетесь?
И мне показалось, что я услыхал в ответ:
«Сегодня ты еле-еле добрался до плота. Быть может, мы тебе немного помогли, когда ты цеплялся за леску. А ведь она чуть-чуть было не порвалась. Время от времени мы слегка подталкивали тебя… Однако мы спешим…»
Сегодня я оказался на волосок от смерти по своей собственной вине. Увидев, что на крючок попалась акула, я должен был перерезать леску. Сколько раз Тедди, бывало, умоляла меня махнуть рукой на крючок и обрезать леску, когда в водах Флориды или близ Багамских островов мне попадалась акула!
Луна выглянула из облаков, и небо стало проясняться. Неподвижно застыли причудливые облака, похожие на группы алебастровых фигур. А внизу темнел волнующийся океан.
Глава XII. Рай птиц и дельфинов
Мой передатчик оказался неисправным; к этому выводу я пришел после многодневных испытаний. Мне еще ни разу не удалось получить ответ на свои сообщения. Так как обе индикаторные лампочки передатчика горели ярким светом, я подозревал, что скорее всего неисправна антенна. Таким образом, в океане я действительно был одинок. Несомненно, к этому времени Тедди уже стала привыкать к поглотившему меня безмолвию.
По моим расчетам выходило, что вчера, 14 июля, мой плот обогнул Галапагосские острова. С помощью лага и компаса я определил, что нахожусь на 92°37′ западной долготы. Вот уже несколько дней, как солнце не показывалось, и это лишало меня возможности точно определить свое положение. Я находился на расстоянии примерно тысячи двухсот миль от Кальяо.
Утро выдалось знойное, ветер еле дышал и казался усталым. По небу медленно плыли низко нависшие тучи. Нет-нет, хлопал грот, словно задыхаясь от недостатка воздуха, и по временам казалось, что он застыл на месте. Наконец с северо-востока набежало дождевое облако и смочило палубу. Еще некоторое время держалась духота, потом стало свежеть, поднялся сильный ветер, и плот пошел с обычной скоростью. Каждая миля была на счету, и слабый ветер, в особенности же штиль, доставлял мне беспокойство. Было приятно видеть надутые, наполненные ветром паруса и проносящуюся мимо плота пену. Мне вспомнились былые годы, когда я плавал на больших парусниках. Сколько раз мы попадали в штиль, и корабли неделями неподвижно лежали под экватором, переваливаясь с борта на борт! Каждую минуту мы опасались потерять мачты.
Я находился на плоту меньше месяца, но мне казалось, что уже прошел целый год. Я переменил курс и плыл к югу, опасаясь попасть в экваториальную штилевую полосу. Правда, на карте было обозначено, что юго-восточные пассаты в зимнее время (а там, где я сейчас находился, была зима) проникают далеко за экватор, но все же я не стал рисковать. Вследствие того, что плот непрерывно перемещался и лежал прямо на воде, работа с секстантом была затруднена. Я никак не мог установить его в горизонтальной плоскости. У меня с собой было два компаса: один — около трех дюймов диаметром, купленный перед отъездом из Нью-Йорка, другой — мой старый пятидюймовый компас, тот самый, что выручал меня и Тедди во время урагана в Карибском море и в других опасных переделках.
Я не взял с собой барометра. Хотя морские офицеры и друзья из Кальяо советовали мне захватить его, я не видел в этом нужды. И в самом деле, что мог бы я предпринять, видя, как падает барометр? Конечно, не было никакой возможности избежать дурной погоды, и если она наступала, то мне оставалось лишь приспособиться к ней. Это означало, что надо спустить большой парус, пока его не унесло ветром. Чтобы справляться с этим побыстрей, я приладил дополнительное приспособление к оснастке.