Читать интересную книгу Спартанский лев - Виктор Поротников

Евриклид, презиравший Леотихида за малодушие и недолюбливавший Евксинефта за покровительство Леотихиду, на другой же день после созыва народного собрания не без язвительности заметил эфору-эпониму: может случиться так, что никто из граждан не пожелает своей гибелью исправлять чужие ошибки.

   — Как ты тогда поступишь, уважаемый эфор-эпоним? Что ещё придумаешь, дабы спасти истинного виновника наших бед?

При этом Евриклид сердито ткнул пальцем в Леотихида, сидевшего на царском троне. Дело происходило в стенах герусии.

Взоры старейшин, четверых эфоров и обоих царей устремились к Евксинефту, сидевшему там, где и положено было сидеть эфору-эпониму. Кресло его всегда стояло между древними статуями Геракла и Ликург, справа от возвышения, на котором восседали цари. Коллеги Евксинефта были смущены этим выпадом. Действительно, что делать, если не окажется ни одного добровольца принять смерть в далёкой Азии? Для всякого спартанца почётна гибель в сражении, а смерть как возмещение за преступление скорее постыдна.

   — Твоя приязнь к Демарату мне понятна, Евриклид, — промолвил Евксинефт после непродолжительной паузы, — ведь ты был дружен с его отцом. Я тоже не питаю вражды к Демарату, лишь осуждаю за то, что он унизился до службы персидскому царю. Но я твёрдо знаю, что Демарат не вернётся в Лакедемон. Он понимает, что службой варварскому царю унизил себя в глазах спартанцев. Поэтому пусть трон Эврипотидов занимает Леотихид, который не совсем хорош ныне, но вполне может стать лучше в будущем.

   — Ты не отвечаешь на мой вопрос, Евксинефт, — упрекнул эфора-эпонима Евриклид.

   — Отвечаю. — Евксинефт слегка повысил голос. — Если никто из наших сограждан не выразит желания умереть от рук персов, то добровольцами станем я и мой старший сын.

Прежде чем сесть на скамью рядом с прочими старейшинами, Евриклид невольно задержал взор на лице Евксинефта: сказанное этим человеком сразу возвысило его над всеми находившимися в герусии. В глазах Евриклида можно было прочесть уважение к эфору-эпониму, который с таким достоинством готов обречь на смерть себя и сына ради всех остальных граждан Лакедемона. Выходило, что, объявляя в народном собрании волю додонского оракула, он уже тогда всё предусмотрел и принял решение.

БУЛИС, СЫН НИКОЛАЯ

К этому разговору Горго готовилась как к серьёзному испытанию. У неё было время всё обдумать и взвесить. Леонид затеял этот непростой разговор с женой, лишь спустя два дня после того случая в её спальне. Возвращение Мегистия из Эпира и споры в герусии то и дело отвлекали Леонида от беседы.

Благородство взяло в Горго верх. Она призналась супругу, что влюблена в Леарха. При этом как могла выгораживала Дафну.

По спартанским обычаям, вина Горго, собственно говоря, не считалась виной. Увлечение юношей, увенчанным победными венками на Олимпийских и Немейских играх, только подтверждало выдающиеся душевные качества. Единственно, о чём Горго не следовало забывать, как жене царя, это о соблюдении приличий.

Об этом Леонид и завёл речь, вернувшись из дома сисситий.

   — Я знаю, Горго, что ты меня не любишь и супружество со мной тебе в тягость, — такими словами Леонид начал этот нелёгкий разговор. — Наш брак с самого начала был похож на холодный очаг, в котором никогда не будет огня. Поверь, я с тяжёлым сердцем оставил свою первую жену, повинуясь эфорам, чтобы взять тебя в жёны. Ты всегда была для меня как дочь. Но по воле рока мне пришлось стать твоим супругом и обагрить ложе твоей девственной кровью. Что делать, Горго, царям порой приходится платить за трон и гораздо большую плату. Царь Эдип, к примеру, в Фивах был вынужден жениться на родной матери, которая родила от него детей[100]. Эдипа извиняет то, что он к моменту свадьбы не знал, что Иокаста приходится ему матерью. А что извиняет меня? Иногда, глядя в твои печальные глаза, Горго, мне кажется, что я не достоин прощения за то, что сделал тебя несчастной.

Исповедь Леонида глубоко тронула Горго, которая и прежде знала, что он не менее несчастен, поскольку вынужден делить ложе с племянницей и в то же время тайно навещать любимую женщину, свою прежнюю жену. Вот почему Горго не стала лгать и изворачиваться, а сразу поведала мужу о своих чувствах к Леарху.

Леонид сел рядом с Горго и приобнял её за плечи, как делал в ту пору, когда был жив её отец. Царь Клеомен никогда не запрещал дочери слушать мужские разговоры, поскольку в них не было ничего непристойного. Маленькая Горго обычно садилась рядом с кем-нибудь из друзей отца. Чаще всего она садилась подле Леонида, зная, что он непременно мягко обнимет её за плечи, не прерывая беседы с друзьями.

Объятие Леонида вдруг напомнило Горго её детство, проведённое в основном в мегароне отца, а не на женской половине дома.

   — Хорошо, что твоя любовь к Леарху взаимна, — сказал Леонид. — Хорошо и то, что он стал моим «младшим возлюбленным». Значит, у вас с ним не будет беспокойства по поводу встреч. В стенах этого дома чужой, а тем более завистливый глаз вас не потревожит. Это даже замечательно, Горго, что именно в доме своего отца ты испытаешь истинное женское счастье. Мой брат Клеомен очень хотел, чтобы ты была счастлива.

Леонид тяжело вздохнул. Его всегда охватывала печаль, когда он вспоминал своего старшего брата.

Растроганная Горго обвила руками шею Леонида, уткнувшись лицом в его густые светлые волосы. Ей нестерпимо захотелось разрыдаться.

Эту ночь супруги провели вместе, довольные тем, что положили конец взаимной неприязни. Отдаваясь Леониду, Горго не выглядела скованной как обычно.

Она охотно подставляла мужу губы для поцелуя и обнимала его крепче, чем всегда. В эту ночь на ложе с Леонидом была совсем другая женщина, хотя и в облике Горго, страстная и неутомимая.

А утром пришла расстроенная Дафна и поведала, что её муж вознамерился поехать добровольцем к персидскому царю.

   — Сперхий в обиде на эфоров и старейшин за то, что те лишили его звания лохага. Он говорит, что из-за случайного ранения в спину многие сограждане утратили уважение к нему, но стараются не показывать вида. А он, мол, это всё равно чувствует.

   — Но насколько мне известно, старейшины вынесли постановление лишь на время лишить Сперхия звания лохага, пока не заживёт его рана на спине, — удивилась Горго. — Разве рана не зажила?

   — Рана-то зажила, — печально промолвила Дафна, — но шрам на спине остался. Потому-то старейшины и постановили сделать Сперхия не военачальником, а урагом[101].

   — По-моему, ураг — почётная должность в войске. Без них невозможно обойтись при построении войска в фалангу, тем более такую глубокую, как спартанская. Неужели Сперхий не понимает, что урагами становятся самые опытные воины?

   — Ураги занимают место в самой задней шеренге фаланги, — вздохнула Дафна. — Бывает, что битва завершается победой даже без их участия. Вот это и не нравится Сперхию. Ты же знаешь, какой он рубака! Ему непременно надо быть в самой гуще сражения!

   — Хочешь, я сама поговорю со Сперхием, — предложила Горго.

   — Поздно, милая, — уныло проговорила Дафна. — Он уже ушёл к эфорам, чтобы поставить их в известность о своём намерении умереть за Спарту. Я сказала Сперхию, что жду от него ребёнка. Умоляла не жертвовать собой столь бесславно! Ничего не помогло. Мой упрямый муж ушёл в эфорейон и даже не оглянулся.

Горго погладила Дафну по волосам.

   — Ты и впрямь беременна?

Та молча кивнула.

   — Тогда, если родится сын, назови его Сперхием.

Вторым добровольцем стал спартанец Булис, сын Николая.

Если Сперхий всё-таки успел получить достаточно почестей, пока был лохагом, то Булису в этом не повезло. К пятидесяти годам он смог дослужиться всего лишь до филарха: самый младший военачальник в спартанской фаланге. Филарх начальствовал над восемью воинами, составлявшими единый ряд в фаланге, развёрнутой в боевой порядок: воины выстраивались в затылок друг другу.

Филархи всегда занимали место в передней шеренге боевого строя, это были воины испытанной храбрости и с большим военным опытом. Главной обязанностью филархов было сохранение строя фаланги, невзирая ни на какие трудности или потери. Мощь фаланги основывалась прежде всего на слаженном взаимодействии множества гоплитов, слитых в единый боевой строй. Малейший сбой хотя бы в одной из шеренг мгновенно ослаблял силу фронтального удара. Потому-то у младших командиров фаланги всегда было больше работы и в сражении, и во время учений новобранцев по сравнению с теми же лохагами. По сути дела, именно филархи являлись важнейшими звеньями фаланги во время перестроений на поле битвы.