контролем родителей.
Со двора вдруг донеслись голоса – громкие, возбужденные. Михайла выглянул в окно, да, увидав своих – из только что отобранного отряда, – обернулся к писцу:
– А ну, Илья, позови-ка! Что-то не нравится мне весь этот гомон. Совсем…
Предчувствия сотника не обманули. И впрямь – кое-что случилось. Прямо посейчас, на охоте, урядник Дарен угодил в чей-то капкан.
– Прям на охотничьей тропе поставили! – размахивая руками, возмущенно доложил Ждан, обычно молчаливый и несколько полноватый парень. Полноватый, но вовсе не увалень, не-ет!
– Ну, не на охотничьей… чуть в сторонке, ага, – перебил Ждана нескладный с виду Жердяй, младший урядник и охотник – каких еще поискать. Жердяй был старше других, в стражу поступил недавно. Да и куда ему было податься, коль отец в лихоманку помер, братьев ляхи посекли, а матушки давно уж в живых не было? Вот и остался приживалой у дальних родичей – совсем как Горислава-Горька. Разве же это жизнь? Свою семью завести – в принципе, можно бы… Но девке приданое нужно, а парню – хотя бы изба. Обычно избу родичи строили – за сезон, но у Жердяя такие родичи, что… В общем, изба ему не светила. Однако же вовсе не из жалости сотник взял в стражу переростка. Жердяй – один из немногих – бил из охотничьего лука – белку в глаз! Учить не надо было. Так сказать, снайпер. Кто же от такого откажется?
– Так где сам Дарен-то?
– К Иулии-лекарке отнесли. Та жгут наложила, сказала – нехорошо. Всяко может быть – может, и через пару недель все пройдет, а может, хромота на всю жизнь останется, – деловито доложил Ждан.
Жердяй вздохнул и покусал губы, словно бы чувствуя себя в ответе за все случившееся:
– Мы же с ним, с Дареном, вместе впереди шли. На тетерева! Поторопился… и вот! Угодил… И кто только там капкан поставил?
– Что за капкан?
– На волка. Или на лису. Но без меток. Так те делают, кто на чужой участок забредет. Может, соседи. А может, и из Ратного кто…
Дарена заменил Жердяй. Сам и вызвался – если, говорит, надо, то могу. Да и почему бы не взять? Парень спокойный, удачливый охотник да еще и лучник, каких поискать! Так что взяли.
К Юльке Миша, конечно же, заглянул – спросить про Дарена, да и так – попрощаться. Ничего нового лекарка про Дарена не сообщила, а простились хорошо – ушли на околицу, к лесу, и долго сидели на поваленном буреломом стволе. Говорили… и даже поцеловались пару раз. Но так, по-детски… Михайла уже, конечно, входил в мужскую силу, но возлюбленную свою не торопил, понимал – Юлия для себя сама решить должна, что для нее важнее. Продолжить свой род – тоже родить лекарку и остаться свободной, или… или с любимым человеком жить, как обычная женщина. Похоже, девушка для себя этого еще не решила… или просто боялась решать, откладывала. Так ведь нельзя же откладывать-то до бесконечности!
– Я тебя не тороплю – знай! – Михайла приобнял подругу, крепко целуя в губы.
Та подалась было, откликнулась с жаром… и тут же отпрянула, вспомнив свое предназначение – лечить людей, и быть обязанной матери – сырой земле – Мокоши!
– Не сердись, милый… Тяжело мне решить.
– Я понимаю. Все же время есть – думай.
Осторожно поцеловав девчонку в уста, сотник поднялся на ноги…
– Пока же – прощай.
– Прощай… Подожди!
Юлька быстро сунула руку за пазуху, вытащила маленький мешочек на бечеве. Размерами где-то полтора сантиметра на два, изящный, из плотной ткани, с вышивкой красной нитью в виде какой-то конской морды.
– Там земля родная… – повесив мешочек Мише на шею, пояснила девчонка. – Если уж совсем на чужбине плохо придется – у Мокоши попроси заступы. Мешочек под одеждой носи, никому не показывай.
– Да понял я, да.
Молодой человек не смеялся, понимал – здесь такими вещами не шутят. Поблагодарил, чмокнул в губы… и ушел, сгинул в нарастающих сумерках. А Юлька все стояла, все смотрела во тьму… глаза ее блестели, по щекам текли слезы… Так и простояла бы, верно, до утра, коли бы мать, Настена, не подошла, не обняла за плечи. И сказала, как только что Михаил:
– Эх, Гуня, Гуня… Время есть еще – думай.
Отчалили без лишнего шума. Судя по помятому, но вполне довольному виду Рогволда Ладожанина и многих его людей, отдохнули они в Ратном в целом неплохо. Как уже доложили сотнику – гулеванили с местными на скошенном заливном лугу. Там многие «на беседу» пришли, не только молодежь, интересно было «городских» послушать, тем более – из далекой Ладоги-Альдейгьоборга, да еще – заморских гостей! Гости и не чинились, про Ладогу, про Царьград-Константинополь рассказывали, вели себя вполне дружелюбно – с парнями не дрались, девок зря не задирали. Уж ежели те сами чего хотели… Такие тоже нашлись. Не шибко-то сильно еще было по деревням христианство, а по языческим-то традициям добрачный секс никаким табу не считался. И, буде нагуляет какая дева малыша от заезжего молодца – никто ее не обижал, не корил. Наоборот – коль смогла родить, значит, хороша, здорова – такую чего бы и замуж не взять?
– На мысе встанем, подождем караван из Турова, – дав распоряжение кормщику, пояснил Рогволд. Щегольская бородка его, заплетенная в две косички, развевалась на слабом ветру. Судно шло на веслах – не столь уж и широка Горынь-речка, чтобы поднимать парус.
Сидевший на корме музыкант, задавая темп гребле, мерно бил в бубен. Проплывали мимо родные берега – Ратное, Михайлов городок, луга заливные… а вот за деревьями показалось Васильково.
– Эй, гляньте-ко! – вытянув шею, выкрикнул Ждан.
Да сотник и сам уж заметил – выскочил из-за мостков челнок. Маленькая рыбацкая лодка-долбленка. Вылетела, погнала наперерез ладье – с чего бы? Гребцов – двое… что за люди? Эх, восходящее солнце в глаза…
В челноке гребли с остервенением, аж брызги. Однако ясно было – «Огненного коня» им не догнать. Зря только силы тратят.
– Наверное, думают – чужой корабль. Убежища хотят попросить, – вслух предположил Рогволд. – Украли что-нибудь… или еще чего натворили. Нужны такие тебе, господин сотник?
– Ну… разве что наказать.
– А как расследование вести будешь?
– Тогда и черт с ними.
– Господин сотник, – десятник Премысл неожиданно повернулся к Мише. – Может, случилось что? Я бы обождал малость… Туровского-то каравана еще не видать. Да и…
– А, похоже, там девки! – прищурился Жердяй. – Ну да! Вон, волосищи-то, косы… И гребут по-бабьи!
– Суши весла! – тут же распорядился купец. Зачем так быстро? Хм…
Судно затормозило, замедлило ход. Узрев это, в челноке радостно закричали.
Точно – девки! Интересное кино…
Опаньки!
Едва долбленка подошла ближе, как ратнинские тут же узнали Гориславу… и туровскую деву Варвару.
– Эй, вам чего надоть?
– Мы с вами хотим. Возьмите!
Любой моряк знает: баба на корабле –