Касторы в другом конце цеха. Внезапно свалившееся бремя давило на его плечи, словно наковальня. Но, как ни странно, он понял, что его разум сосредоточивается, а мысли становятся такими отчетливыми, какими не были уже много лет. Ему дали цель – настоящую цель, а не просто погоню за богатством, славой, удовольствиями или местью. И эта цель воскресила прежнего Демира… по крайней мере, начала это делать.
– Итак, ты обещаешь мне любую помощь? – переспросил он.
– Все, что в моих силах, – ответил Идриан. – Это куда важнее для меня, чем ты думаешь.
– Хорошо. Для начала доставь прототип в лагерь железнорогих. Тадеас привезет мне его.
Демир вышел наружу и лишь тогда вспомнил про двух солдат. Он поискал их взглядом: те курили, стоя на дороге, недалеко от входа. Ему стало стыдно: надо было позвать их проститься с Касторой – они заслужили это. Он подошел к ним и протянул каждому по кусочку высокорезонансного годгласа.
– Кастора умер, – сказал он. – Спасибо за то, что вы для него сделали.
Тинни кашлянула.
– Я не знаю, кто вы… Я даже не знаю, из-за чего началась эта война, но я рада, что вы с Идрианом были здесь в его последние минуты. Мы пойдем, если вы не против.
Эти слова она произнесла с трепетом, будто все еще ожидала, что ее в любой момент могут убить. Демир махнул рукой, отпуская их, а сам повернулся, чтобы идти в цех. Внезапно что-то привлекло его внимание. Он пригляделся: в раскидистой кроне дерева, которое росло прямо у ограды, сидела хищная птица, большая и красивая, – в темноте больше ничего нельзя было понять. На птице были ножные браслеты и путы, какие обычно надевают на ручных соколов; с лап свисали маленькие кожаные ремешки. Значит, не дикая. А вдруг это сокол Тессы?
– Идриан, – позвал Демир пробивника, – одолжи мне перчатку.
8
Бойцы в семьях-гильдиях Оссы занимались много чем. Для начала почти все они были головорезами, отлично знавшими приемы палочного боя и легко пускавшими их в ход, когда требовалось ломать ноги, пробивать черепа или отнимать имущество. Некоторые служили телохранителями или охранниками. Самые честные становились личными курьерами, которым доверяли доставку контрактов, а также писем гильдейских матриархов и патриархов.
Киззи особенно хорошо удавались две вещи: утешение и поиск. Больше всего ей нравилось утешать клиентов гильдии Ворсьенов. Как, у вас сгорел склад? Киззи брала клиента за руку, выражала ему сочувствие, вызывала Национальную гвардию и поддерживала связь со следователями. Даже самый незначительный клиент начинал думать, что Ворсьены блюдут его интересы как свои собственные. Иногда так и было, а иногда Киззи просто устраивала хорошее шоу. Задачу облегчало то, что она носила фамилию Ворсьен и соответствующий знак на руке, хотя была всего лишь бастардом. Но с тех пор как Киззи впала в немилость, она чаще всего занималась поиском людей.
Сразу же начав выполнять задание Демира, она целый день наводила справки о человеке, который уже признался в своей причастности к убийству Адрианы Граппо. Он оказался гражданином Грента по имени Эспензи Дарфур: известный прожигатель жизни, отпрыск семейства средней руки, игрок, бабник и дуэлянт – за его плечами была дюжина успешных поединков. И никаких знакомств в Оссе.
Так зачем, недоумевала Киззи, ему понадобилось ехать в Оссу и убивать Адриану?
Официальное объяснение – то, которое вырвали из него спецслужбы с помощью мощнейшего шеклгласа, сведшего Эспензи с ума, – гласило, что герцог Грентский заплатил ему крупную сумму за участие в убийстве. Но так ли это? – думала Киззи. Можно ли доверять спецслужбам и Ассамблее в данном случае? Или им просто был нужен удобный предлог для начала войны? Размышлять об этом было неприятно, и Киззи постаралась сосредоточиться на известных ей фактах, не делая поспешных выводов.
Шестеро в масках пришли на площадь Ассамблеи и убили популярного в народе политика-реформатора. Демир не ошибся: это был заговор. Но зачем устраивать заговор, если можно просто пырнуть сенатора ножом в темном безлюдном переулке – и дело с концом? На этот вопрос мог бы ответить Эспензи, однако он сидел под стражей, совершенно невменяемый, а значит, требовалось отыскать его сообщников.
Киззи решила начать сначала и поискать зацепки, которые вывели бы ее на свежий, никем не обнаруженный след. Она побывала в конторе, на дилижансе которой Эспензи прибыл в Оссу. Поговорила с официантом в том ресторане, где он ужинал накануне, и с консьержем отеля, где он провел ночь. И даже разыскала кафе, где он пил чай утром. Одним словом, она прошла тем же путем, которым следовал он, от прибытия в Оссу до гибели Адрианы.
И ни разу не встретила загадочных фигур в темных плащах с капюшонами – никаких тайных встреч в ресторане, в кафе или в отеле. Мужчина средних лет приехал в Оссу, чтобы сменить обстановку и немного развлечься – и все. У него даже не было при себе оружия.
Удручающая обыденность. Ни единой зацепки для поиска других убийц.
На следующий день она решила изменить тактику и сходить на площадь Ассамблеи. Это было оживленное место, где прохаживались политики, сновали клерки, слонялись без дела телохранители, просили милостыни нищие. Столица продолжала праздновать зимнее солнцестояние, гуляки в масках по-прежнему устраивали импровизированные шествия, шагая за хлебными фургонами, откуда всем желающим раздавали еду и питье. Киззи начиталась светской хроники и газетных репортажей, чтобы воссоздать последние дни жизни Адрианы и сцену ее убийства, и теперь пыталась сообразить, куда побежали бы убийцы, спасаясь от приближающегося патруля Национальной гвардии.
Киззи пересекла площадь, направляясь к величественной статуе одного из основателей Оссы, точнее, к конуре под ее пьедесталом: примерно два фута в ширину, столько же в высоту и шесть в глубину. Там жила нищенка, которая называла себя Мадам-под-Магна.
– Привет, Курина, – сказала Киззи, присаживаясь на корточки у пьедестала и заглядывая в нору.
Яркие лучи утреннего зимнего солнца били в глаза, отражаясь от шлифованного мрамора. Киззи не видела ничего, кроме вороха одеял и смятых газет, которые обитательница этого жилища явно собирала по помойкам, чтобы не замерзнуть: оссанская зима была мягкой лишь для тех, у кого имелся дом.
Глаза-бусинки уставились на Киззи, из-под тряпья высунулась крошечная сморщенная лапка.
– Зови меня Мадам-под-Магна!
Киззи взглянула на статую. Несмотря на длинную тунику, было ясно, что изваяние выполнено с соблюдением анатомических пропорций.
– Простите. Как поживаете, Мадам-под-Магна?
Она вложила в сморщенную лапку тяжелую монету. Обе немедленно исчезли.
– Неплохо, Киссандра. Я слышала, ты вычистила Гарротеров из Касл-Хилла.
– А вы много о чем слышите.
– Бедный Ясмос.