Теперь на стенах его компании появился лозунг: «Wir tun alles!» («Мы делаем все!»). Товары от самокатов до паровозов, от цепей и до кассовых аппаратов производились на конвейерных линиях.
Крупп даже стал выпускать новый тип затворных механизмов из нержавеющей стали. Они разрабатывались в период войны для палубных пушек на подводных лодках. Детали из обыкновенной стали соленая вода быстро съедала коррозией, что чревато было заклиниванием затворов и выходом их из строя во время боевого применения.
В то же время Густав Крупп осуществлял подготовку для массового перевооружения, согласуясь с идеями руководителя рейхсвера генерала Ганса фон Секта, который утверждал, что «война является высшим пределом человеческого подвига».
Это была парадигма перспектив Германии:
«Самое важное, что ни мирный договор, ни враг не могут отобрать у нас мужественную мысль. Когда судьба снова соберет немецкий народ под ружье, — а этот день неизбежно наступит, — тогда она отыщет людей не слабовольных, которые дружно возьмут праведное оружие. Не важна форма такого оружия, если им будут владеть стальные руки и железные сердца».
В середине 1920-х годов Германия столкнулась с самым суровым кризисом. Это особенно ощутили простые граждане и эмигранты из России, побежавшие из Берлина в Париж. Местная валюта крайне обесценилась. В январе 1923 года при спорах о репарационных платежах французская армия оккупировала богатый углем Рур. Инфляция в Германии достигла такой высоты, что для покупки обычной буханки черного хлеба требовалась тачка, нагруженная немецкими марками.
Сепаратизм в Баварии, беспорядки левых в Тюрингии и Саксонии, забастовки и манифестации в Берлине заставили поволноваться президента Эберта. Он вызвал генерала Секта на экстренное заседание правительства.
— Скажите, генерал, пойдет ли с нами армия? — спросил президент с явным беспокойством у полководца.
— Армия, господин президент, пойдет со мной, — самонадеянно ответил генерал.
— В чем сила армии?
— Ей верит народ…
Вскоре после этого Эберт ввел чрезвычайное положение, которое предоставило Секту почти диктаторские полномочия. В течение шести месяцев генерал практически возглавлял правительство. Его войска подавили мятежи и восстания крайних — левых и правых. Ликвидировали и путч, начатый в мюнхенском пивном зале Адольфом Гитлером и его национал-социалистами. Сект благосклонно отнесся к Советской России — русские не являлись участниками позорного для Германии Версальского договора и поэтому не были заинтересованы в его поддержке. Просторы и сырье, продовольствие и стремление к индустриализации Советов, одновременно удаленные места от любопытных глаз наблюдателей западных держав давали идеальные возможности для наращивания вооружений, запрещенных договором, и в подготовке личного состава для вооруженных сил — рейхсвера.
Кремль тоже был заинтересован в германских инвестициях для технического содействия в перевооружении и перестройке собственного военного потенциала. Особенно это было важно после позора поражения РККА в 1920 году под Варшавой.
Переговоры между Германией и Россией, состоявшиеся в 1922 году, привели к договору в Рапалло, восстанавливавшему торговые и дипломатические отношения между двумя столь разными партнерами. Следует заметить, что это соглашение стало основой, на которой выстраивался фундамент советско-германского пакта о ненападении и раздела Польши в 1939 году.
Генералом Сектом было создано отделение в генеральном штабе — «Sondergruppe R» («Специальная группа по России»). Цель — налаживание контактов с Красной Армией. Переговоры военных привели к созданию двух военных школ на советской территории — авиабазы в Липецке и танкового центра возле Казани. В них готовились будущие воздушные асы и танковые стратеги восстанавливающейся армии Германии.
Специальная группа по России, используя правительственные фонды, образовала в СССР частный торговый концерн, известный как ГЕФУ (GEFU). Расшифровывалась она безобидным названием «Компания для содействия промышленным предприятиям», а по существу выстроила и управляла в Советском Союзе рядом предприятий в обход Версальского договора. Так, один завод в Самарской области занимался производством отравляющих газов, в Подмосковье (в Филях) строились самолеты «ЮА-20» и авиамоторы, на заводах в Туле, Ленинграде и Шлиссельбурге выпускали артиллерийские снаряды.
Одновременно с военно-промышленным сотрудничеством с Россией Сект дал простор для развития заводов промышленного магната Густава Круппа в Эссене, в центре немецкого индустриального Рура.
Несмотря на это, разразившийся всемирный кризис ударил и по пытавшейся встать на ноги Германии. Он привел в конце концов к нацизму и Гитлеру, тонко сыгравшему на этих трудностях своей страны.
* * *
Поражение белых в Гражданской войне в России выдавило из страны не только солидный по количеству офицерский корпус, но и большой пласт российской творческой интеллигенции, в том числе и представителей из писательской среды так называемого серебряного века.
В Берлине в разное время были и оказались Игорь Северянин и Константин Случевский, Зинаида Гиппиус и Дмитрий Мережковский, Борис Башкиров-Верин и Ирина Одоевцева, Федор Сологуб и Николай Оцуп, Марина Цветаева и Александр Куприн, Андрей Белый и Владислав Ходасевич, Иван Бунин и Георгий Иванов, Сергей Есенин и Айседора Дункан и многие другие.
Больших денег у поэтов не было. Это была российская творческая богема, которая во все времена отличалась эксцентричным стилем жизни. Были деньги — они прожигались быстро, с купеческим замахом, не было — уныние таких людей не снедало. Потом многие из них за лучшей жизненной долей и показав себя в кругу прославленных бардов еще в России, особенно в Петербурге и Москве, попрутся в европейскую Мекку — в Париж. Именно в этой европейской столице родилось понятие «богема» в первой половине XIX века, особенно после появления популярного сборника Анри Мюрже «Сцены из жизни богемы», а также знаменитых опер Пуччини и Леонкавалло с одинаковым названием «Богема». Проживавшая в тот период в Берлине российская поэтесса Ирина Одоевцева вспоминала о таких богемных вечеринках, проходивших в дешевых кафе, ресторанчиках или барах:
«Модные танцы мы все в Берлине усердно изучаем. Ими увлекается и седовласый Андрей Белый, связывающий, как это делал и Ницше, с философией… Он в одной из «танцевальных академий» часами проделывает с вдохновенным видом особую «кнохен гимнастик» и пляшет, как фавн, окруженный нимфами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});