в дальнем конце зала, у стены, не первый уж день гуляли Хмельные бродяги, враз ставшие знаменитыми на всю округу после поимки «рыжего медведя». Привычно сдвинув три стола, шайка Хасвана пила, ела да знатно горлопанила на полкабака, с пьяным гиканьем и хохотом в который уж раз за вечер поднимая наполненные элем пузатые кружки за упокой души чемпиона Кузгара. Вокруг разошедшихся гуляк кружила стайка девиц одной из древнейших в мире профессий; полураздетые, потасканные жизнью жрицы любви стремились урвать как можно больше, вскарабкиваясь на коленки то к одному, то к другому громиле. Ведь деньги нынче у хмельной ватаги, несомненно, имелись; обычно прижимистый вожак исправно выдал каждому из своих бойцов по восемь золотых на рыло; ровно столько полагалось каждому из них от той суммы, что уже выплатил городничий Лагурина за именитого пленника. В ожидании оставшейся награды разношёрстная банда, находясь в явно приподнятом настроении, принялась день за днём, без оглядки, просаживать «честно» заработанные дукаты, спуская их на выпивку и женщин лёгкого поведения. Мечты о своём домике с хозяйством так и остались для большинства из лиходеев чем-то нереальным, несбыточным, эфемерным.
За одним из разбойничьих столов, в самом углу, спиной к стене трактира сидел гигантский воин. Накинутый на голову глубокий капюшон балахона да царящий в конце зала полумрак хорошо скрывали лицо могучего исполина от не в меру любопытных глаз; но для горлопанящих разбойников, конечно, секретом не являлось, кто заявился сегодня к ним в гости; оттого, с понятной лишь Хмельным бродягам ехидцей и раздавались периодически здравицы в честь официально усопшего вечным сном русича.
— Часть твоей доли. Здесь двадцать пять золотых, — перед Ратибором (а бойцом, прятавшим физиономию под капюшоном, оказался не кто иной, как наш рыжебородый витязь) с характерным перезвоном шлёпнулся на столешницу объёмистый мешочек. — Остальное получишь после того, как нам выплатят всю причитающуюся за твою репку награду, — Хасван плюхнулся рядом с чемпионом Кузгара на скамью и жадно присосался к кувшину с элем. Хмельной напиток обильно потёк у него по усам и бороде.
— Да ты, никак, прокинуть меня решил? — спустя несколько секунд прошелестел подчёркнуто спокойный голос дюжего ратника. — Я ведь предупреждал, что не стоит ентого делать. Здоровья, что ль, много? Так я мастак жизни укорачивать. Мне тебя на радугу отправить, как два пальца обрызгать жёлтеньким.
— Ничего подобного, усё без обмана! — торопливо утирая струящийся по подбородку хмель, поспешно пробулькал вожак шайки, уже наполовину осушивший жбан с элем. — Не изволь беспокоиться: я тебе всё выплачу, до последнего кругляша! Ты просто пойми: я-то рассчитывал на полную сумму, а нам, сам знаешь, сколько лишь выдали на руки! Ну а мы тут предыдущие три седмицы в долг колобродили на широкую ногу, надеясь усё вернуть трактирщику после того, как разбогатеем! Разошлись… хм, отнюдь не малёха. В общем, деньжат задолжали… по объёму с добрый прудик. Вчера крайний день сроку был по возврату, вот я с Дилкером, хозяином сей дыры, и рассчитался сполна, — Хасван с тоскливой неприязнью покосился на рослого пузатого кабатчика, уверенно облокотившегося на барную стойку и с довольной ленцой наблюдающего за происходящим в зале. — Из своих отдал всё, заметь! Но теперича вопрос стоит, на какие шиши я буду проживание моей братии в «КиМе» оплачивать и далее, коли тебе львиную долю оставшегося злата сейчас отстегну? Ведь одному Ахриману известно, сколько нам теперича тутова торчать в ожидании остальной награды! А ведь хотелось бы ещё лошадей обновить у моей стаи; я как бы договорился с одним из местных коневодов-барышников о покупке животинок. А то наши старые клячи уже с трудом копытами перебирают. Того и гляди, сдохнут прям в стойлах. На них даже сено жаль изводить…
— По-твоему, ента мои проблемы? — Ратибор сыто рыгнул, отодвинул от себя поднос с обглоданными костями и вопросительно покосился на своего собеседника.
— Я тебя прошу!.. По-человечески! Войди в ситуацию; обожди малость!.. — Хасван скорчил притворно-жалостливую мину и уставился на дюжего ратника большими телячьими глазами, пытаясь чуть ли не слезу из себя выдавить в довесок. Правда, безуспешно.
— Ну, коли по-человечески, тогда ладно. У меня, признаться, не особо горит, — слегка покривил душой Ратибор, только что умявший поросячью шейку с парой окорочков и потому пребывавший в благодушном настроении. В деньгах он сейчас не нуждался; тайник в Багряных топях с дукатами приходивших за ним охотников за головами никуда не делся. «Посему, — лениво покумекал про себя молодой богатырь, сметая со стола кисет с двадцатью пятью золотыми монетами, — месячишко-другой, пожалуй, можно и повременить; а вот дольше ждать не хотелось бы, когда остальную часть кругляшков за мою маковку привезут. Э-эх, чего-то, конечно, юлит этот шкодливый вертихвост, но я с него всё равно стрясу причитающееся».
— Ой, спасибочки, угодил! — на радостях Хасван от души треснул могучего русича по хребту (от довольно мощной плюхи атамана даже бровью не поведшего) и тут же осушил свой кувшинчик до дна. — Ты настоящий друг!..
— Учти только, друг, — Ратибор с нажимом выделил последнее слово, — что я обязательно приду за своим; прикарманить мои златики у тебя не выйдет.
— Да что ты, что ты! И в мыслях не валялось! — атаман показанно-возмущённо развёл руками, после потянувшись к блюду с говяжьими рёбрышками; благо на заставленном яствами и хмелем столе было где разгуляться разыгравшемуся аппетиту. — Кстати, теперь у меня к тебе имеется встречное предложение, — Хасван вдруг слегка приподнялся, шустренько пробежал по залу таверны подозрительным взором, а затем быстро зашептал Ратибору на ухо: — Тут вызнал я из надёжных источников, что в Лагурин, а точнее, проездом через него, в Букластион — столицу Дакии, едет знатная делегация из Нурязима. Везут на сватовство Мусфализа, одного из многочисленных сыночков самого императора Эдиза, правителя Ослямбии. Как я понял, к дакийскому владыке Коловриду путь держат высокородные господа, ни много ни мало. А точнее, к его любимой дочке. А раз так, то наверняка дары у них ценные с собой имеются для царствующего батьки юной прелестницы да её самой; злато, украшения, драгоценности, меха редкие заморские ну и усё в том духе!..
Хищные зенки Хасвана жадно заблестели, когда он на миг снова воровато огляделся, дабы убедиться, что его пошептушки никто не подслушивает, а после ещё ближе наклонился к рыжеволосому гиганту и продолжил споро изливать тому свою идейку, как можно с пользой провести ближайший месяц: —