Читать интересную книгу Z — значит Зельда - Тереза Фаулер

— Простите, я вас правильно расслышала, мистер Обер? Они хотят, чтобы рецензию на книгу Скотта написала его жена?!

Я никогда не слышала ни о чем подобном.

— Именно так, да. Он считает, что читатели будут в восторге узнать что-то лично от вас. Ведь они так много о вас слышали.

— Полагаю, вы предупредили, что я не писатель.

— Не думаю, что его это сильно беспокоит. Если получится неважно, подредактируют. Они заплатят вам за работу пятнадцать долларов. А я даже не возьму свои обычные десять процентов. Сможете купить себе новую пару туфель или, например, сумочку. Моя жена рада каждому поводу купить новую шляпку. Что скажете?

— Я согласна!

— О… хорошо. Отлично.

— Вы думали, откажусь?

— Полагал, что сперва спросите мужа.

— Не волнуйтесь, он будет в восторге. Скажите, что именно хочет этот Раско и к какому сроку, и я сейчас же возьмусь за работу.

Как это часто бывало, когда мы находились в Сент-Поле, Скотт в тот день пошел к Тому Бойду в «Килмарнок», знаменитый книжный магазин Тома. Том и его жена Пегги стали нашими хорошими приятелями — Том был помешанным на книгах, а Пегги ждала своего первенца как раз когда я была беременна Скотти. Так что все здорово совпало. Бойды, и муж, и жена, были начинающими писателями, когда мы только познакомились. Скотт дал Пегги много отличных советов, которые она использовала в романе «Легенда о любви». Потом Скотт порекомендовал этот роман Максу Перкинсу, и тот согласился его опубликовать.

Том обеспечил книге Скотта отличную рекламу: объявления в газетах, плакаты и даже короткий ролик, который крутили в кинотеатрах. Скотт, всегда пытающийся держать под контролем все «что», «как» и «когда», написал Максу, что «Скрибнерс» должны уделять рекламе больше внимания. Его беспокоило, что, несмотря на хорошие отзывы — даже от Менкена, продажи «Прекрасных и обреченных» могли не дотянуть до установленной Скоттом планки в шестьдесят тысяч экземпляров.

И вот я получила предложение использовать свое неформальное литературное образование так, что это поможет и мне, и Скотту. Я была счастлива.

С бумагой в руке я отыскала Няню и предупредила:

— Я буду в кабинете. Меня нельзя беспокоить.

— Разумеется, — отозвалась она. — Мы бы и не подумали.

Я поцеловала голову Скотти, покрытую светлым и нежным, как у утенка, пушком, и принялась за работу. Хотя раньше мне доводилось писать только письма и дневники, я была уверена, что это задание дано мне свыше и я прекрасно справлюсь. Пролистав роман, чтобы вспомнить некоторые детали, я наметила общую идею и начала писать.

Слова, казалось, текли из головы через шею, руку, пальцы и карандаш прямо на бумагу. Это было так увлекательно! Так легко! Кто не захотел бы стать писателем? К тому времени, когда вернулся Скотт, у меня был полностью готов черновик.

— Део, смотри, — позвала я, услышав, что он вошел в дом. — Я пишу рецензию на твою книгу для «Трибюн» — «Нью-Йорк трибюн»! Звонил Гарольд Обер. Мне даже заплатят. Прочитай и скажи, как тебе.

— Думаю, сперва я должен снять пальто и ботинки.

— Ну и ладно, — обиделась я и вышла в фойе. Когда он отложил верхнюю одежду, я сунула листы ему в руки. — Отзыв получился забавный, и я сделала так, как делают все, когда пишут рецензии на книги друг друга, — не боялась немножко покритиковать, потому что никто не воспримет рецензию всерьез, если там будут сплошные дифирамбы. Правильно? Ты всегда говоришь, что нужно соблюдать равновесие между похвалой и вдумчивой критикой, и тогда читатель сможет сам принять решение.

Он взял черновики, но смотрел все еще на меня, насмешливо улыбаясь.

— Ты только послушай. Не успеешь оглянуться, и ты возомнишь себя новой Дороти Паркер.

— Ну уж нет. Она совсем не развлекается. Почитай! Уверена, получилось ужасно, но при этом в каком-то смысле гениально.

Скотт сел за свой стол и принялся читать, а я мерила шагами комнату. По его лицу ничего нельзя было понять. Наконец он закончил и отложил блокнот.

— Ну хорошо. Ты иногда сбиваешься с ритма, и нужно будет поработать над пунктуацией, но в целом вещь весьма стоящая — твой слог на письме, даже в очерке, почти не отличается от твоей манеры говорить. Сколько ты работала над этой рецензией?

— Только сегодня начала. Днем, около трех часов.

Скотт откинулся на спинку кресла и на его лице отразились смешанные эмоции.

— Вот как. Что ж, похоже, ты нашла себе новое хобби. Завтра позвоню Гарольду. Посмотрим, что еще он сможет тебе подыскать.

Рецензию опубликовали две недели спустя, и вскоре я получила заказ на очерк об эмансипации от «Метрополитэн», и еще один — от «Макколз». Должна признать, меня колотило от восторга, когда я увидела заголовок «Новинка от мужа и друга», автор — Зельда Фицджеральд, жена Ф. Скотта Фицджеральда, а под ним — две тысячи слов, которые написала я, с моими наблюдениями, моими остротами, моими замечаниями, которые Скотт помог довести до ума. Скотт тоже мной гордился. Мы купили две дюжины экземпляров газеты и разослали вырезки всем нашим друзьям.

Сара Хаардт, которая теперь жила в Балтиморе, написала в ответ:

Моя дорогая Зельда!

Не могу передать, как я рада! Любимая моя подруга, ты наконец-то нашла применение еще одному из своих многочисленных талантов и получила заслуженное признание. К тому же я очень рада, что между тобой и Скоттом царит гармония. Ты даешь мне надежду, что подобное ждет и меня. А я тем временем написала рассказ для журнала «Ревьюер» в Ричмонде и буду рада выслать тебе экземпляр, как только он выйдет в свет.

Я всегда говорила, что мы сможем проложить себе путь в этом мужском мире…

Целую тебя, Скотта и малышку,

Сара.

Когда прибыл мой чек на пятнадцать долларов, я лично отнесла его в банк и попросила выдать мне деньги долларовыми купюрами — не для того, чтобы стопка казалась внушительней, но чтобы отсчитывать их можно было чуть-чуть дольше. Как будто съедаешь за пятнадцать укусов кусок шоколадного пирога, который вполне можно было прикончить за пять.

— Что же мы купим? — спросил Скотт, когда мы вышли из банка на покрытый слякотью тротуар. — Моя первая зарплата составила тридцать долларов, помнишь? И я прислал тебе свитер.

— Нет, веер из перьев. А себе купил белые фланелевые брюки.

— Уверена?

Мы дошли до перекрестка.

— Ага, — кивнула я, разглядывая витрины магазинов.

— Что же мы купим для тебя? Тоже белые фланелевые брюки?

Я обернулась к нему и улыбнулась.

— Только если ты хочешь, чтобы нас вышвырнули из загородного клуба.

— Так и сделаем.

Он взял меня за руку, и я почувствовала, будто мы перенеслись в прошлое… Мы снова в Монтгомери в первые дни после войны. Лицо Скотта покраснело от холода, а глаза сияли так ярко впервые за последнее время.

— Спорим, тебе пойдут брюки. К тому же все равно мы скоро возвращаемся в Нью-Йорк. Давай покажем Сент-Полу, из какого мы теста.

Глава 20

Осенью 1922 года население городка Грейт-Нек в штате Нью-Йорк активно пополнялось людьми, которым не хватало здравого смысла отъехать от соблазнов Манхэттена подальше. На северном побережье Лонг-Айленда, в пятидесяти милях в востоку от Манхэттена, обладатели несметных богатств уже успели понастроить усадеб, которые по роскошности могли тягаться с «Аквитанией» или Букингемским дворцом.

У нас был хороший дом — просторный, уютный, но сравнительно заурядный. И он нам не принадлежал — мы платили за аренду три сотни в месяц. Настоящие богачи имели целые поместья, им не нужно было платить аренду, и они тратили по три сотни в месяц на сигары.

У них были теннисные корты, крытые и открытые бассейны, сады на террасах с импортными растениями, за которыми ухаживали целые бригады японских садовников. С террас открывался вид на яхты, стоящие на причале в проливе Лонг-Айленд. У этих богачей были дворецкие, кухарки, горничные и старшие горничные, а также конюшни с элитными лошадьми — их обслуживали конюхи, которые могли научить вас кататься на лошади и тонко намекнуть, что готовы предоставить и другие услуги, если ваш муж из тех, кто строит подобный дворец только для того, чтобы потом провести всю жизнь в отелях Лондона, Каира и Сан-Франциско.

Тысяча девятьсот двадцать второй год сложился для нас хорошим. Скотт написал причудливый рассказ «Забавный случай с Бенджамином Баттоном», за который получил тысячу долларов, я написала три новых очерка, выручив за них больше восьми сотен: достаточно, чтобы заплатить за радио, которое страшно полюбилось нам со Скотти: мне — потому что теперь у меня была самая разнообразная музыка для танцев, а Скотти — потому что я кружилась по гостиной с ней на руках и музыка из радио сливалась с нашим веселым смехом.