Больше ничего не говоря, Саша покинула помещение. Посмотрел на Олега, тот лишь усмехнулся. Да, друг, вот такая девочка, что поделать, жизнь такая, либо ты, либо тебя, Саша выбрала первое, также как и я.
Пора было заканчивать этот фарс, все, что мне было нужно я узнал, вряд ли уебок знает больше, чем говорит, очередная пешка на шахматной доске, а мне нужен король.
— Этого, — указал на Антона, — кончайте. Бабу его заприте пока.
Под вопли девицы вышел из подвала и направился к жене, бабу пацаны не тронут без приказа, а с Антоном еще немного поиграют, четких указаний, как именно его прикончить я не давал, пусть пофантазируют.
Жена, как и просил, ждала меня в гостиной. Сидя на просторном диване, Саша не моргая смотрела на стену. Как бы там ни было и какой бы сильной она не была, брать на себя ответственность за чью-либо смерть не просто, а она ее взяла, пусть и косвенно. Она убила двоих сегодня, но это другое, тогда она была на линии огня, а сейчас вынесла приговор безоружному.
Я давно договорился со своей совестью, пожав друг другу руки, мы разошлись в разные стороны, Саша пока со своей к подобному договору не пришла.
— Она жива останется, — нарушил я тишину, Саша перевела на меня удивленный взгляд, — отправится в места не столь отдаленные, лет так на сорок.
Нет, я не пожалел девчонку, скорее наоборот, смерть ей покажется благом, устрою ей прием all inclusive.
— Это ведь не акт милосердия? — усмехнулась Саша.
— Вовсе нет.
Стоило мне договорить, в комнату вошел Олег и сообщил:
— Они здесь.
Саша вопросительно посмотрела на меня, потом перевела взгляд на Олега. Терпения девочка, скоро ты все узнаешь. Пора раскрыть кое-какие тайны из твоего прошлого.
— Сюда пусть ведут, — скомандовал я.
— Что происходит? — не выдержала Саша. Олег тем временем дал команду проводить нашего гостя в дом. Не прошло и минуты, как послышались шаги и перед нами, в сопровождении охраны, предстал тот самый врач, что когда-то сделал ложное заключение о смерти матери Саши. Жена окинула мужчину взглядом, а потом не понимающе посмотрела на меня.
— Познакомься, Саша, — указал на мужчину, — Савельев Николай Вадимович.
Саша ошарашенно приоткрыла рот, шумно глотая воздух.
— Объясните мне, что происходит, — подал голос доктор, — кто вы и что вам от меня нужно.
Доктор нервно дернулся, всем видом показывая, что радости от нахождения здесь он не испытывает.
— Зачем меня сюда привезли?
— Моя фамилия Демин, — спокойно произнес я, — это Вам о чем-нибудь говорит?
Судя по тому, как побледнел Савельев, фамилия моя, была ему известна.
— Я..я ничего не сделал, — запаниковал он
— Успокойтесь, Вы здесь только для разговора, — усмехнулся я, — не стоит нервничать. Мне лишь нужна кое-какая информация.
— Но я ничего не знаю, — развел руками врач, — что я могу рассказать, я просто врач.
— Вот о вашей работе мы и поговорим, — кивнул я в сторону кресла, приглашая гостя присесть, — точнее о прошлой вашей работе.
Мужчина нервно сглотнул, но предложение присесть все-таки принял, судя по его побледневшему виду, стоять ему сейчас удавалось с трудом. Мы с Сашей устроились на диване напротив.
— Имя Никитина Дарья Александровна Вам о чем-нибудь говорит? — поинтересовался я.
Глава 20
Саша
Сидя на диване, ошарашенно рассматривала невысокого, полного мужичка, что сидел передо мной. На вид ему было около пятидесяти, большой нос, глубоко посаженные глаза, которые то и дело бегали от меня к Диме, мужчина явно нервничал и разговор этот ему совсем не нравился. Удивительно, как быстро Дима его отыскал, услышав имя человека появившегося в нашем доме я не поверила собственным ушам, вот он, тот, кто когда-то заключил, что смерть моей матери наступила в результате самоубийства, сидит передо мной и нервно теребит ворот явно не дешевой рубашки, на руке столь же недешевые часы, сколько фальшивых заключений он успел сделать?
— Имя Никитина Дарья Александровна Вам о чем-нибудь говорит? — послышался голос мужа.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Мужчина нервно вздохнул и огляделся по сторонам, по еще более побледневшему лицу я поняла, что имя это он прекрасно помнит.
— Ну так что? — поинтересовался Дима.
Шумно сглотнув, врач открыл рот.
— Нет, это имя мне незнакомо, — попытался соврать Савельев. Сволочь! Больше всего на свете мне сейчас хотелось вцепиться ему в горло и заставить сказать правду.
— Послушайте, Николай Вадимович, — холодно произнес муж, — я очень не люблю, когда меня держат за дурака, поэтому я даю Вам последнюю возможность начать говорить правду, иначе я потеряю терпение и шансы покинуть мой дом на своих двоих у Вас значительно уменьшатся. Шутить я с Вами не намерен, моя репутация, уверен, Вам известна.
— Но я не понимаю, — залепетал доктор, — зачем Вам информация об этой женщине, которая покончила с собой?
Боже, дай мне сил не убить этого кретина прямо в этом кресле. Дима шумно вздохнул, прикрыл глаза и произнес:
— Дважды я не повторяю, — а потом повернулся к охране и приказал, — отвезите его в лес и пристрелите.
Доктор, осознав наконец, что в игры с ним играть не собираются, вжался в кресло и запричитал:
— Нет, не надо, пожалуйста, я все расскажу, — выглядел он жалко, — я все расскажу, все, что вы хотите знать.
Дима молча дал знак охране оставить Савельева.
— У Вас осталась последняя возможность, надеюсь на этот раз Вы перестанете юлить, — холодно предупредил муж.
Врач нервно замотал головой, стирая платком выступивший на лбу пот.
— Что вы хотите знать? — спросил он.
— Я хочу знать, как именно умерла моя мать, — резко ответила я, — все подробности.
Доктор недоверчиво поглядел на меня.
— Это не было самоубийством, — признал он очевидное, — точнее сказать, я не могу быть в этом уверен.
Его слова меня насторожили. В каком смысле он не может быть уверен? Что это вообще значит? Саша был уверен в том, что смерть моей матери не была случайной и узнал он это от человека, сидящего передо мной.
— Что вы имеете в виду? — спросила я.
— Ну, ваша мать, — замялся Савельев, — понимаете, там были определенные улики, свидетельствующие не в пользу самоубийства, но точно сказать сложно.
— Ты испытываешь наше терпение, — рявкнул Дима, — прекрати говорить загадками и выкладывай подробности, у тебя минута.
Даже испугалась за доктора, нет, на его жизнь мне было плевать, просто совсем не хотелось бы, чтобы он умер раньше, чем расскажет правду.
— Вашу мать насиловали перед смертью, — его слова припечатали меня к месту, я готова была услышать что угодно, но только не это. Наверное, именно в этот момент во мне что-то оборвалось и я потеряла последнюю ниточку, связывающую меня с собственной совестью. В этот момент мне хотелось лишь убивать. Просто убить всех, кто был причастен к этому делу, заставить их страдать, заставить заплатить, всех, включая урода, что сидит передо мной.
— Дальше, — потребовала я.
— Судя по характеру ран, — нервно продолжил доктор, — вашу мать насиловали продолжительное время, а найденный биологический материал…
Доктор на некоторое время замолчал, но я и без слов понимала, что последует дальше.
— Изнасилование имело групповой характер, — закончил он.
Мою мать насиловали какие-то ублюдки несколько часов, выбросили с окна, а после, эта мразь сделала заключение, в котором говорилось, что она покончила с собой. Один Бог ведает, что она пережила за те часы, одному Богу известно, как она страдала. Вот почему Саша отказался рассказывать подробности, потому что тогда я бы просто не выдержала этой правды, да и сейчас не уверена, что смогу. Они заплатят, они все заплатят за то, что с ней сделали, за каждый ее крик, за боль, за каждую слезу, они мне заплатят.
— Я правильно понимаю, доктор, — с ледяным спокойствием в голосе произнесла я, — что мою мать насиловали какие-то ублюдки и тому были явные доказательства, а вы просто закрыли это дело с вердиктом «самоубийство»? Сколько тебе заплатили, мразь?