Читать интересную книгу Германия: самоликвидация - Тило Саррацин

Эта идея исходит из мифических источников, что и делает её такой неотразимой. Проклятие, наложенное на человека во время его изгнания из рая, кажется, снято: хотя мы и остаёмся смертными и можем заболеть, но мы будем находиться под защитой (в Библии — под защитой Бога, а при «гражданских деньгах» — под защитой заботливого государства) и больше не должны беспокоиться. Даже левый оппозиционер переходит на государственное обеспечение: могучее развитие производительных сил (одно из бесспорных преимуществ капитализма) наконец-то ускорит переход из царства необходимости в царство свободы, как мечтали об этом трудящиеся массы. Больше никакого принуждения к труду, все расходы уже оплачены, утром — рыбалка, вечером — охота. Дальнейшее развитие тогда обеспечит ещё большее перераспределение путём пошагового роста гражданских денег.

Идея замены всей нашей сложной системы трансфертных выплат на простую социальную выплату — безусловный основной доход — избавления всех граждан от нужды и страха существования, а попутно и экономии денег — это, несомненно, впечатляет, и почти всегда ощущаются энтузиазм и восторг, когда сторонники оглашают свою модель.

При ближайшем рассмотрении, правда, выявляются некоторые проблемы, а именно: всё перенаправление налоговых потоков, перечислений и социальных выплат не создаёт новых ресурсов. Тезис упрощения сплошь и рядом не доказан, согласование с существующей правовой системой до конца не продумано. Расчёты по встречному финансированию из имеющихся систем сложны, частично противоречивы, при этом отсутствует удовлетворительный ответ на вопрос: как осуществить переход. В конечном счёте, основной доход в просчитанных моделях оказывается не выше нынешнего официально определённого социоэкономического прожиточного минимума (исключение — социально-утопическая модель Гётца Вернера). Особые условия жизни, например повышенные потребности при некоторых болезнях и увечьях, и в будущем сделают необходимыми исключения и отступления от единых солидарных гражданских денег. И градация по размеру домохозяйства и количеству детей, требование дистанции от зарплаты и причисление собственных доходов и состояния, равно как и налогообложение последних, должны точно так же регулироваться при «гражданских деньгах», как и при социальной помощи.

А как быть со сбережениями? Безусловный основной доход для всех, который соответствует действующему прожиточному минимуму социальной помощи, привёл бы — на основании данных за 2008 г. — к ежегодным брутто-расходам в 490 млрд евро. При этом ещё не учтены расходы на медицинское обслуживание и обеспечение по уходу в размере 180 млрд евро. В этих расходах «гражданские деньги» ничего бы не изменили. Всё вместе взятое, включая расходы на медицинское обслуживание и обеспечение по уходу, составило бы в год 670 млрд евро. Это соответствует сегодняшнему общему поступлению из взносов на социальное страхование и из финансируемого за счёт налогов социального обеспечения{163}. И при этом ещё не были бы профинансированы все выплаты пенсионного обеспечения, выходящие за пределы социального прожиточного минимума.

Итак, основной доход даже на уровне социальной помощи может быть профинансирован, только если он будет дополнен точными предписаниями по причислению других доходов. Тем самым исчезает отличие от сегодняшней структуры основного обеспечения, за исключением одного пункта, правда, существенного: люди в трудоспособном возрасте имеют сегодня, поскольку они трудоспособны, лишь право на пособие по безработице II, если они в принципе готовы к возобновлению работы. Это условие выпадает при «безусловном основном доходе»: «Отличительный признак модели основного дохода, или модели «гражданских денег», — отключение права на монетарное обеспечение существования от рынка труда. Право на «гражданские деньги» имеется независимо от готовности устроиться на приемлемую работу»{164}.

Сторонники «гражданских денег» находят унизительным, что надо ходатайствовать о пособии по безработице II или социальной помощи, но не обосновывают, почему это унизительнее, чем заявление на строительство или предоставление налоговой льготы. Свобода этого права от условий, напротив, подкрепляет человеческое достоинство, утверждают они. Гегель видел это иначе: «Если на более богатые классы возложить непосредственное бремя, содержать беднеющие массы в приличном состоянии, то существование нуждающихся было бы обеспечено без того, чтобы они прибегали к работе, что противоречило бы принципу гражданского общества и чувству самостоятельности и чести его членов». По его воззрениям (при этом он ссылается на положение дел в Англии) следует прибегнуть к проверенному «первейшему средству, как против бедности, так и, в частности, против девальвации стыда и чести, субъективной базы общества, а также против лености и расточительства и т. д., из которых и выходит чернь: предоставить бедных их участи, пусть просят милостыню»{165}.

В этом и состоит суть дела: нужно рассматривать гарантированный основной доход в социологическом и психологическом аспекте «включения, а не исключения». Материального исключения из социоэкономически необходимых благ и услуг можно избежать, и в Германии ему препятствуют путём основного обеспечения посредством пособия по безработице II и социальной помощи. Но чем меньше настаиваешь на том, чтобы каждый человек вносил свой посильный вклад, тем больше способствуешь, собственно говоря, наихудшему исключению из реальных взаимосвязей жизни — отходу от обмена результатами труда в обществе и отказу от источника справедливой гордости. Социолог Хайнц Буде доводит эту мысль до точки:

«Убеждение, что можно компенсировать социальную дискриминацию посредством индивидуально присуждённых и розданных выплат, привело к порождению культуры зависимости, которая сделала людей клиентами учреждения вместо хозяев собственной жизни… Изначальная цель — оказать помощь в реализации собственных ресурсов — превратилась в свою противоположность, а именно: в закрепление зависимости от благотворительности. Будем откровенны. “Тот, кто живёт на средства от благотворительности, — писал ещё Токвиль в 1835 г., — живёт без страха, но и без надежды”»{166}.

Сторонники гарантированного дохода для всех исходят сплошь и рядом из конца трудового общества, из растущих диспропорций между бедными и богатыми и из растущей ненадёжности и неоднозначности индивидуальной жизни. В этом отношении они следуют Ульриху Беку[27]{167}. В мире, где работы становится всё меньше, люди хотят избавиться от необходимости, которую ощущают как недостойную: прилагать старания к тому, чего они всё равно не получат, то есть к оплачиваемой работе.

Верно, что для одиноких людей стали ощутимее ненадёжность и разрывы в глобализированной экономике. Это порождает страхи и неуверенность. Вообще говоря, растущие диспропорции между бедными и богатыми плохо поддаются доказательствам, и к области мифов относится утверждение, что в современном народном хозяйстве кончается оплачиваемая работа. В ФРГ число оплаченных рабочих часов на душу населения составляло около 1000 в 1960 г., а в 1990 г., накануне объединения Германии, это было уже 750. В настоящее время эта цифра уже много лет держится на уровне 700 — не очень впечатляющее подтверждение конца трудового общества. Если провести сравнение по разным странам, количество работы в Германии необычайно низко{168}. В Швейцарии и в США — обе страны богаче Германии — количество оплаченных рабочих часов на одного жителя на 30 % и соответственно на 35 % выше, чем в Германии.

Впрочем, тот аргумент, что работы становится мало, довольно стар. Эрих Фромм[28] ещё в 1966 г. в своём глубоком анализе «психологического аспекта гарантированного дохода для всех» исходил из допущения, что «для постоянно растущей части нашего населения вообще больше нет работы»{169}. И хотя он заблуждался в этом, тем не менее провидчески пришёл к выводу, что свобода от принуждения к труду для многих ставит также вопрос и о смысле жизни. Он понимал гарантированный доход как вхождение в общество, которое ограничивает материальное потребление, и путём изменения человека действует, создавая новые смыслы. Только препятствуя тому, чтобы другие имели существенно больше, гарантированный доход может способствовать росту удовлетворенности:

«Сегодняшний человек обладает ненасытной жаждой ко всё большему потреблению. Это имеет свои последствия: поскольку алчность к потреблению больше не знает границ и в обозримом времени никакая экономика не сможет произвести достаточно, чтобы обеспечить любое неограниченное потребление, никогда не может быть (с точки зрения психологии) настоящего избытка до тех пор, пока главенствует характерная структура homo consumens. Алчный всегда страдает от нехватки, поскольку он никогда не получает достаточно, сколько бы он ни имел. Но это означает, что те, кто будет жить на уровне гарантированного дохода, будут чувствовать себя фрустрированными и неполноценными и что те, кто больше зарабатывает, останутся пленниками обстоятельств, поскольку будут бояться потерять возможность максимального потребления. На этом основании я думаю, что гарантированный доход решит лишь известные (экономические и социальные) проблемы, но желаемого радикального действия не окажет, если мы одновременно не откажемся от принципа максимального потребления»{170}.