этот раз она хорошо понимала, что Фергюс не позволит ей нарушить их договоренность, тревожась за судьбу внука. По сути своей, эти трое суток были подарком, которые Алве удалось выторговать у судьбы. В ее прежней жизни ей редко что-то дарили, только иногда Лахлан какие-нибудь ничего не стоящие в ее глазах безделушки. И теперь Алва была искренне благодарна Фергюсу. Поэтому она собиралась честно с ним расплатиться. Может быть, впервые в своей жизни.
Международный аэропорт Berlin Brandenburg International, против обыкновения, не вызвал у Алвы раздражения. Сколько она помнила, Берлин, в отличие от Парижа, ей не нравился. Раньше она едва терпела этот город, как и самих немцев. Алва считала их трудолюбивыми, экономными и тупыми бюргерами — в противовес веселым, беспечным и остроумным французам, которых она обожала. Алве, говорящей на чистейшем парижском диалекте, не давался немецкий язык. Поэтому эльфийка презирала и его тоже. Обычно из аэропорта она направлялась в отель Adlon Kempinski, который привлекал ее тем, что был расположен на Pariser Platz, Парижской площади, а еще террасой на крыше, по которой она любила гулять по ночам в надежде на новые романтические знакомства.
Но в этот раз все было по-другому. Как будто со слезами ночью Алва выплакала не только свою любовь к Парижу, но и неприятие Берлина. Сев в аэропорту в такси, она сразу направилась в резиденцию главы Совета ХIII, которая находилась в самом центре Берлина. Автомобиль миновал обломки Берлинской стены, площадь Gendarmenmarkt, которую украшали Французский и Немецкий соборы, площадь Александерплац с Часами мира и оказался на одной из тех тихих улочек, о существовании которой в столице Германии можно было узнать, только случайно свернув на нее с оживленного и ярко освещенного проспекта. Старинный особняк скрывала густая тень деревьев, можно было пройти рядом с ним и не заметить этого.
Алва, отпустив такси, подошла к кованой ограде, отделявшей особняк от улицы, и нажала на кнопку переговорного устройства, которая была спрятана в пасти дракона. Серебряная голова чудовища держалась на прутьях решетки, выполненным в форме цветущих растений.
— Кто там? — услышала Алва раздраженный голос. Эльфийка его сразу узнала.
— Это я, Джеррик, твоя Алва, — отозвалась она. И, сделав над собой усилие, томно прошептала: — Впусти меня, милый!
Ответом было гнетущее молчание. Алва уже перестала надеяться, когда дракон издал тихий, но грозный рык, и в ограде приоткрылась потайная дверь, словно неохотно приглашая ее войти.
Алва хорошо знала дорогу в личные покои главы Совета XIII, по которой ходила многие годы, сначала к эльбсту Роналду, а затем к его преемнику кобольду Джеррику. Она обошла особняк и вошла в еще одну потайную дверь, скрытую в стене. Она сразу попала в лифт, в котором потолок был стилизован под ночное небо с вкраплениями звезд из алмазов, каждый с кулак величиной. Когда она закрыла дверь, кабина тронулась. Кнопок в лифте не было. На какой этаж он опускался, Алва так никогда и не смогла узнать. Она знала только, что окажется сразу в апартаментах, в которых жил глава Совета XIII.
Но когда двери открылись, и она вышла, то увидела, что на этот раз лифт доставил ее в янтарную комнату, которая примыкала к конференц-залу. Здесь, глава Совета XIII отдыхал, когда заседания утомляли его. В отличие от личных покоев Джеррика с их аляповатой безвкусной роскошью, янтарная комната была истинным произведением искусства. Поговаривали, что первоначально ею владели прусские, а затем российские императоры, но кроме эльбста Роналда, при котором она появилась в резиденции, никто не мог знать этого наверняка, а он умер, так и не раскрыв никому этой тайны. В отделке комнаты использовался преимущественно янтарь, который дополняли золочёная деревянная резьба, зеркала и мозаичные картины из агата и яшмы.
Алва знала об этой комнате, но оказалась в ней впервые. Войдя, она увидела Джеррика, который расположился в массивном вольтеровском кресле, и Филиппа, стоявшего за его спиной. Эльфийка, не ожидавшая встретить их обоих, растерялась. Ее план рухнул, и надо было что-то срочно придумывать взамен.
Алва прекрасно понимала, что первым делом Джеррик спросит, как ей удалось выбраться из темницы посольства Эльфландии. И придумала историю, которая должна была тронуть сердце кобольда и даже вызвать его восхищение ею. В рассказе эльфийки фигурировал сластолюбивый надзиратель-домовой, который решил воспользоваться тем, что она осталась одна в темнице, и, войдя ночью в ее камеру, попытался изнасиловать ее. Но Алва сумела дать отпор насильнику. Она задушила его. А затем сбежала, благо, что дверь была открыта, а в посольстве никого не было.
Но в этот рассказ, который годился для Джеррика, не поверил бы Филипп, хорошо знавший надзирателя Гэйла. Знал рарог и то, что сама Алва много раз пыталась соблазнить домового, надеясь сбежать с его помощью из темницы. Но тот пренебрегал прелестями и ласками эльфийки, говоря, что он слишком стар для них, а Алва необыкновенно глупа, если рассчитывает повернуть время вспять. Однажды Гэйл проговорился, что в силу своего возраста он давно уже был импотентом. После этого Алва оставила свои попытки. Трудно было предположить, что спустя много лет ситуация радикальным образом изменилась.
Теперь Алва не знала, что сказать. Злобный взгляд Джеррика и насмешливый — Филиппа как будто деморализовали ее. Словно нашкодившая девочка, она переминалась с ноги на ногу, с ужасом чувствуя, что с каждым мгновением ситуация только ухудшается. Ей, против обыкновения, не помогала даже мысль, что в новом платье от Jean Paul Gaultier, обтягивающем ее роскошные бедра с вызывающим бесстыдством, она выглядит сногсшибательно.
Первым нарушил молчание Филипп.
— О-ля-ля! — воскликнул он, усмехаясь. — Какая встреча! А я-то уже не надеялся когда-нибудь увидеть тебя, Алва. Во всяком случае, в этой жизни.
— Подлец! — злобно огрызнулась Алва, не сдержавшись.
— Это еще почему? — весело удивился Филипп. — Нет, ты скажи!
Но Алва не стала объяснять причин своей ненависти к рарогу. Вместо этого она обратилась к кобольду.
— Джеррик, меня прислал к тебе Фергюс.
Это было первое, что пришло ей в голову. Но, по крайней мере, Джеррик сразу поверил ей. Алва увидела это по его вспыхнувшим любопытством глазам. А это давало эльфийке надежду сохранить свою жизнь. На что-то большее она уже не надеялась. Алва хорошо знала подозрительный и злобный характер кобольда.
— И что Фергюс хочет от меня? — прошипел Джеррик. В глубине его души шевельнулась безумная надежда, что Фергюс все понял и решил отдать ему золотой диск, не дожидаясь требования.
— Чтобы ты вернул ему внука, — сказала Алва наудачу. — А взамен он выполнит любое твое условие.
Джеррик почувствовал радостное