Все время, пока он ждал Годольфина, а тянулось это три изнурительных дня, Дауд не заходил в Убежище, хотя там он мог хотя бы укрыться от пронизывающего ветра. Не то чтобы его организм был чувствителен к такого рода неудобствам, но он считал себя натурой тонкой и впечатлительной и за время пребывания на Земле научился рассматривать холод не только как интеллектуальное, но и как физическое понятие, так что он вполне мог пожелать найти себе приют. Но в любом другом месте, только не в Убежище! И не только потому, что многие эзотерики погибли в нем (а он выносил близость смерти только в том случае, когда сам являлся ее причиной), но и потому, что Убежище было перевалочным пунктом между Пятым и остальными четырьмя Доминионами, а стало быть, через него пролегал путь и к его родному дому, в постоянной разлуке с которым он влачил существование. Находиться так близко от двери, за которой открывалась дорога к дому, и, пребывая во власти заклинаний своего первого владельца, Джошуа Годольфина, быть не и силах ее открыть, — что могло быть мучительнее? Лучше уж холод.
Однако теперь выбора у него не было, и он шагнул внутрь. Убежище было построено в стиле неоклассики: двенадцать мраморных колонн поддерживали купол, лишенный наружной отделки. Простота постройки придавала ей весомость и определенную конструктивность, которая казалась весьма уместной. В конце концов, это была не более чем станция, построенная для того, чтобы служить бесчисленным пассажирам, но которой в настоящее время пользовался только один. На полу, в центре искусно выложенной мозаики, которая казалась единственной уступкой духу украшательства, а на самом деле была уликой, свидетельствовавшей о подлинном предназначении здания, лежали свертки с артефактами, которые Годольфин привез из своих путешествий. Свертки были аккуратно связаны руками Хои-Поллои Ньютс-Сент-Джордж и запечатаны красным сургучом. Сургуч был ее последним увлечением, и Дауд проклял его, что было вполне объяснимо, если учесть, что именно ему предстояло распаковывать все эти сокровища. Стараясь не задерживаться, он прошел к центру мозаики. Место это было ненадежным, и он относился к нему с опасением. Но спустя несколько мгновений он оказался снаружи вместе с ношей и увидел, что Годольфин уже выходит из небольшой рощицы, которая заслоняла Убежище от дома (разумеется, пустого и полуразрушенного) и от глаз любого случайного шпиона, которому вздумалось бы поинтересоваться, что находится за стеной. Он глубоко вздохнул и отправился вслед за хозяином, зная, что предстоящее объяснение будет не из легких.
2
— Так, стало быть, они вызывали меня? — сказал Оскар на обратном пути в Лондон. С наступлением сумерек движение становилось все более оживленным. — Ну что ж, придется им подождать.
— Вы не сообщите им, что вернулись?
— Я сделаю это, когда сочту нужным. Ну и наломал ты дров, Дауди.
— Вы сами сказали мне оказать Эстабруку помощь, если она ему потребуется.
— Помогать найти убийцу — это не совсем то, что я имел в виду.
— Чэнт не болтал лишнего.
— Когда тебя убьют, волей-неволей придется держать язык за зубами. Это надо было посадить нас в такую лужу!
— Я протестую, — сказал Дауд. — Что мне еще оставалось делать? Вы знали, что он хочет убить жену, и умыли руки.
— Верно, — согласился Годольфин. — Я полагаю, она хоть мертва?
— Не думаю. Я внимательно читал газеты, но там не было никаких упоминаний.
— Так почему ты убил Чэнта?
К этому ответу Дауд приступил со всей осторожностью. Скажи он слишком мало, и Годольфин заподозрит, что он что-то скрывает. Слишком много — и он выдаст себя с головой. Чем дольше его хозяин будет оставаться в неведении относительно размера ставок в игре, тем лучше. Он держал наготове два объяснения.
— Во-первых, этот парень оказался не таким надежным, как я думал. Половину времени он проводил за бутылкой и плакал пьяными слезами. Ну я и подумал, что он знает слишком много такого, что могло бы повредить вам и вашему брату. В конце концов, он мог пронюхать о ваших путешествиях.
— Теперь вместо него подозрения возникли у Общества.
— Как неудачно все сложилось.
— Неудачно? Мудозвон ты мой драгоценный! Да мы просто по уши в дерьме.
— Мне ужасно жаль.
— Я знаю, Дауди, — сказал Оскар. — Вопрос заключается в том, где нам найти козла отпущения?
— Может быть, ваш брат?
— Возможно, — ответил Годольфин, тщательно скрывая степень одобрения, с которой он встретил это предложение.
— Когда мне сообщить им, что вы вернулись? — спросил Дауд.
— Когда я придумаю версию, в которую смогут поверить, — раздалось в ответ.
Оказавшись в своем доме на Риджентс-Парк-роуд, Оскар потратил некоторое время на изучение газетных отчетов о смерти Чэнта. После этого он поднялся в сокровищницу на третьем этаже с двумя новыми артефактами и изрядным количеством тем для размышления. Значительная часть его души склонялась к тому, чтобы покинуть этот Доминион раз и навсегда. Уехать в Изорддеррекс, заняться бизнесом с Греховодником, жениться на Хои-Поллои, невзирая на ее косоглазие, нарожать кучу детей и удалиться под конец жизни на Холмы Разумного Облака, где он сможет разводить попугаев. Но он знал, что рано или поздно ему захочется обратно в Англию, а человек, желание которого не удовлетворяется, способен быть жестоким. Дело кончится тем, что он будет бить жену, дразнить детей и сожрет всех попугаев. Итак, принимая во внимание то обстоятельство, что ему совершенно необходимо иногда ступать на британскую землю, пусть даже только во время крокетного сезона, а также учитывая то, что во время своих возвращений ему придется отвечать перед Обществом, он обязан предстать перед ним сейчас.
Он запер дверь своей сокровищницы, сел, окруженный экспонатами, и стал ждать прихода вдохновения. Уходившие под потолок полки прогибались под тяжестью находок. Здесь были предметы, собранные на территории, простирающейся от границы Второго Доминиона до самых дальних пределов Четвертого. Стоило ему взять в руки один из них, и он мысленно переносился в то время и пространство, где ему посчастливилось его приобрести. Статую Этука Ха-чи-ита он выменял в небольшом городке под названием Слю, который, к сожалению, в настоящий момент был разрушен. Его жители стали жертвой чистки, которая явилась наказанием за песню, сочиненную на их диалекте и содержавшую смелое предположение о том, что у Автарха Изорддеррекса отсутствуют яйца.
Другое его сокровище, седьмой том «Энциклопедии Небесных Знаков» Год Мэйбеллоум, изначально написанной на ученом жаргоне Третьего Доминиона, но впоследствии переведенной для ублажения пролетариата, он купил у жительницы города Джэссика, которая подошла к нему в игровой комнате, где он пытался объяснить группе местных жителей, как играть в крокет, и сказала ему, что узнала его по рассказам своего мужа, служившего в Изорддеррексе в армии Автарха.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});