Но далеко ходить не пришлось. Калеб сидел на верхушке лестничного пролета
— Думал, ты утонула, — недовольно заговорил он.
— Неправда, ты прекрасно слышал, как бьется мое сердце, — отрезала я, чтобы не подаваться чувству вины, за то, что веду себя с ним грубо. Кажется, одной сигареты было мало, мне вновь захотелось курить, когда я увидела его фигуру, сидящую в такой позе, будто из рекламы одежды. Так даже нашу лестницу можно было продать. Целиком.
— И не одно твое, — не смущаясь, добавил он, отчего смутилась почему-то я, устыдившись своей беременности. Какой же толстой и гадкой я себе сейчас казалась, ужасной космической темнотой рядом с далекой яркой недоступной звездой по имени Калеб.
— Не присядешь? — похлопал он по ступеньке возле себя.
Я опасалась такой близости, особенно когда мои волосы были мокрыми и, несомненно, источали более сильный аромат, чем всегда. И не стоило забывать о его опасной притягательности. Я панически боялась повторения того, что было в гостиной. Чтобы избежать не желательной (да кого я обманываю?) близости я села напротив него, прислонившись к перилам. Он усмехнулся такой понимающей улыбкой, от которой у меня заныли зубы. Но понимал ли он действительно, зачем я поступала так?
— Почему ты хотела поехать в Лутон одна?
А к чему такой интерес? Я рассматривала Калеба и могла лишь догадываться о причине всех его вопросов. Зачем ему все это? Хотя, возможно, Самюель права в своих рассуждениях о нем, Калеб одинок, и ему скучно, я же новое лицо в его окружении. Безусловно, он привык знать все и обо всех, в своем маленьком царстве девушек. Кажется, в школе девушки делились на три категории: те с кем он уже встречался, с кем собирается встречаться и кто еще не подрос, чтобы с ними встречаться. Неудивительно сколько недовольства должно приносить ему, то, что я не падаю ниц, перед его красотой. Как же он должен быть разочарован и обижен.
— С нашего приезда в город я по сути дела так и не могу побыть в одиночестве. Слишком много случилось всего, что я даже не успеваю передохнуть, а события сменяют друг друга. Хотелось просто побыть одной. Обдумать все. Просто отдохнуть.
Почему то сказать ему все это не было сложным. Его внимательные глаза и молчание провоцировали меня на откровенность. Мне хотелось прижаться головой к его коленям и говорить, говорить. Но нет, нужно сопротивляться его обаянию!
— Все не так уж и сложно… — покачала я головой, не желая раскрывать душу перед ним, понимая, что не желание помочь мне, движет им.
— Как интересно, — он обхватил руками одно колено, другую ногу вытянул в мою сторону, почти касаясь подола моего халата, — ты, и не хочешь говорить. Или ты не хочешь говорить со мной? Думаешь, я настолько самовлюблен и равнодушен, что не пойму? Красивый и разбалованный. А я думал, что ты не нацепляешь людям ярлыки,…хотя да, ты не считаешь меня человеком.
Он говорил спокойно, не удивляясь, а констатируя факт, словно не ожидал услышать от меня ничего другого.
От негодования мои щеки покрылись румянцем.
— Если хочешь знать, ты первый кому я это сказала. Не понимаю, почему вообще с тобой разговариваю. Тебе действительно трудно меня понять.
Я резко выпрямилась и, не смотря на легкое головокружение, постаралась уйти. Но меня остановили холодные оковы, неожиданно схватившие за руку. Я посмотрела вниз. На коленях передо мной стоял Калеб, его лицо выражало покаяние, но глаза искрились смехом.
— Леди простите меня, и примите в знак мира то, что я еще не перед одной женщиной не падал на колени.
Это было так смешно, что я не удержалась от смеха. Раньше я не могла догадываться, каким Калеб может быть. Теперь он совершенно не был похож на того угрюмого персонажа каким я нарисовала его в своем воображении. Кажется, тот Калеб и этот — были разными людьми.
Он потянул меня вниз, и мы вернулись каждый на свое место.
— Мне сейчас кажется, что у тебя раздвоение личности. Как ты думаешь, у вампиров могут быть психические заболевания?
— Смотря что, рассматривать как психические заболевания, — пожал плечами он, и я не смогла не отметить, как красиво у него это выходит. — Я знал нескольких, у которых развилась паранойя. И знаешь, у тебя странное представление о вампирах. Они не становятся другими перерождаясь. Характер и мировоззрение остаются прежними. Ты приобретаешь лишь силу, красоту и некоторые умения. Но остаешься все тем же человеком. А потом выбираешь свою дорогу.
— Значит, тщеславие, и горделивость у тебя уже были? — не удержалась я.
На мое удивление он развел руками.
— Что могу сказать в свое оправдание, я был красив уже тогда, нравился женщинам, но в отличие от настоящего времени, у меня были планы и я не собирался тратить свое время на женщин.
— И кем ты хотел стать? — я наконец-то задала вопрос мучивший меня.
Он посмотрел на меня так удивленно, что я испугалась, не задала ли лишнего? Но вот он моргнул, и все исчезло, я даже задумалась, не показалось ли мне?
— У отца был свой бизнес, и я ждал конца войны, чтобы пойти учиться, и стать достойным сыном для него, так как Роберта уже не было в живых. И хотя я собирался заняться семейным бизнесом, но стать мне хотелось художником.
— Что-то я запуталась, — я тряхнула головой, в недоумении смотря на него, — Кто такой Роберт? Это, во-первых. Во-вторых, почему же ты не думал о том, чтобы стать художником, а лишь хотел этого?
Калеб в один момент перестал быть улыбчивым и веселым. Все его тепло и свет, что он излучал последние полчаса, померкли в одно мгновение, и я не могла понять почему.
— Роберт, мой старший брат, он погиб в 1943 году в Италии, желая помочь своим друзьям, с которыми он учился в Англии до войны.
С этими словами он встал, видимо, давая таким образом понять, что разговор закончен. Ни слова о мечтах быть художником. Неужели такие болезненные воспоминания?
— Думаю тебе пора спать, — он уже спускался вниз, когда вдруг резко вернулся назад, настолько быстро, что я даже не успела испугаться. — Звонила Бет, просила, чтобы ты заехала за ней в десять. Все встречаются на выезде из города в одиннадцать.
Я кивнула головой, но он все еще стоял на месте, испытующе смотря на меня. Не стоило и говорить, я знала, что он хотел услышать.
— Так ты поедешь с нами?
— Спасибо что спросила, — он ослепительно улыбнулся, и мне пришлось схватиться за перила, чтобы не броситься ему на шею. Наши глаза находились на одном уровне, так как он стоял на несколько ступенек ниже, и если бы не мысль что я не нравлюсь ему, наверное, я бы поцеловала его. Так мы простояли несколько секунд, а он все не шел.