Берсерк шаркнул здоровой рукой по потолку, что помогло ему изменить положение тела в пространстве, ударил каблуком по исцарапанной подошвой стене и перепрыгнул косую неоновую планку, пролетел над лучом спиной вперед, полетел головой вниз и, пикируя, бросил в Федор Палыча мятую боевую перчатку, ту самую, для левой руки, которую снял лениво менее минуты тому назад.
Тяжелая «варежка» хлестнула пощечиной сосредоточенное лицо Палыча, он рефлекторно сожмурился, а неоновый луч вычертил на потолке бесполезную загогулину.
«Ежели Зубов такой прыткий, зачем позволил обжечь себе веко?» – подумал Аркадий о второстепенном, в то время как берсерк, вместо того, чтобы сломать себе шею, сгруппировался и живым сгустком энергии покатился по полу к Палычу, опережая его реакции, выживая, выигрывая, лишая шансов.
Человек в стрессовом состоянии – нормальный человек, а не берсерк – зачастую ведет себя и реагирует странно, парадоксально, абсурдно. Необъяснимо, как сумел Аркадий расслышать осторожные шаги за спиной. И обернулся, сам не понимая, как это у него получилось – оторвать взгляд от феерически жуткого зрелища в самый-пресамый кульминационный момент.
У себя за спиной Аркадий увидел пилигрима, который, замедляя шаг, спокойно взирал на происходящее, приближался.
Шумно пал Федор Палыч. Погас неоновый луч бластера, погасла и свеча жизни начальника отделения, единодушно избранного тремя ныне покойными и одним живым до сих пор полицейским. Тяжело вздохнул, переводя дух, берсерк Зубов. Пилигрим коротко, без замаха, ударил Смирнова собранными в щепоть пальцами за ухо, в результате чего полицейский Аркадий Смирнов лишился сознания.
3. Пилигрим
– Ты ударил полицейского! – вознегодовал берсерк. – Ты арестован! Стой смирно, не шевелись, иначе не поздоровится.
Интересные они существа, берсерки. Сам только что замочил четвертого полицая, харя измазана кровью третьего, а мне, видите ли, за отключку ублюдка – «не поздоровится». И ладно бы он негодовал на тему «не поздоровится» формально, так нет же, искренне негодует, псих ненормальный. Правильно говорили инструкторы – и психика у берсерков того-этого, и котелок варит весьма специфически.
– Я его ударил, – говорю спокойно, опустив руки, расслабив плечи, всем своим видом выражая покорность, – чтобы он на вас не напал. Я спас ему жизнь во имя Сестры.
– Ты верующий?
– Я – пилигрим. Совершаю паломничество из четырнадцатого сектора в Москву на Праздник Прозрения. Этот, – я опустил глаза, показал глазами на ублюдка, которого уложил «спать», – волею Сестры повстречался мне на пути и привез в отделение, дабы провести положенную идентификацию личности путника, то есть – проверить чип...
Рассказать, как этот просек, что происходит в родном отделении? Сказать, что и я сразу врубился в тему?.. Нет, пожалуй, не стоит. Берсерк – псих ненормальный, однако не слабоумный, и сам, должно быть, все понимает.
– Я тоже верующий, – берсерк провел здоровой рукой по волосам, смахнул прилипшую, потную прядь со лба, задел случайно выжженную бровь, сморщился, мотнул головой, как бы стряхивая боль.
Интересно он выглядит – веко обожжено, надрез на плече воняет паленым. Не очень он берегся от просто болезненной раны и очень от смертельного луча бластера. Впрочем, инструкторы говорили, что в трансе для берсерков пустяковые раны – это кайф, а в человеческой ипостаси они чувствуют боль иначе, чем мы, обычные люди. Учителя сравнивали их болевые ощущения с пресыщением обычного человека, например, сладким. Приторно сладкая боль раздражает, не напрягая. Туманное объяснение, однако, всецело понять берсерка можно, только став таким же берсерком.
– Ты веришь? – Я решил поиграть немножко в риторику. – И ты служишь оккупантам? А тебе не кажется, брат, что это нонсенс? Они казнили Сестру, они ее отвергли.
К моему удивлению берсерк принял игру.
– Сестра предрекала гибель их племени, Ее казнили трусы. Уверовавшие в Нее отреклись от палачей и восславили Прозревшую, – он говорил вдохновенно, как и подобает верующему, – и, покорно благоговея, ждут исполнения Ее пророчеств, – ему доставляло видимое удовольствие говорить о Ней, как и мне, как и всем истово верующим, – и разносят проповедники Слово Ее, и донесли его до нас.
– Сестра глаголила: «Не мир возлагаю Я на плечи избранных, но меч. Слово Мое отзовется в делах и сердцах гладиаторов веры». Я понимаю стих о гладиаторах так, что наше, избранных, предназначение – осуществление Ее пророчеств. Я – брат Ее гладиатор. Я разумею так, что промысел Ее состоял в том, чтобы Слово дошло до нас, покоряя пространства. Слово принесли оккупанты из племени Ее, им предначертано Ею исчезнуть, так обратим же мечи наши им на гибель, брат мой по вере.
– Ты не брат мне. Ты – еретик.
Я засмеялся. Я с самого начала, едва разобравшись в ситуации, знал, что мне придется сразиться с берсерком. Игру в риторику я не выиграл, но и не проиграл – каждый из нас остался при своем мнении, при своей вере. Интересно, выиграю ли я в реальной схватке? Я хорошо подготовлен, и учителя, и инструкторы говорили, что у меня есть все шансы одолеть даже берсерка, однако – на все воля Сестры, да святится имя Ее, да придет царствие Ее у нас, на нашей планете, и да исчезнет племя, Ее породившее, на веки веков, как и было предначертано Ею. Аминь.
– Из уважения к твоей вере, отрекшийся от братства со мной слепец, я откроюсь. Я – Непокоренный. Да-да, представь себе – мы, Непокоренные, еще живы. Живее всех живых. С моим чипом все в порядке, я бы прошел идентификацию и здесь, и в этом отделении, и пошел себе дальше своей дорогой выполнять свою миссию, но, едва переступив порог этого отделения, я понял – не получится мирно уйти. Тому виной ты, берсерк. Погибли полицейские, и я, увы, понадоблюсь служебному расследованию в качестве формального свидетеля финала кровавой драмы. А сие означает, что меня ждет отнюдь не формальное тестирование по обычным стандартам, а особое, которое попутно выявит и мою скрытую суть. Мне нельзя попадать под ПРИСТАЛЬНОЕ «око» следствия. Нам придется с тобой сразиться, брат берсерк. Существа той же, что и ты, природы, убили когда-то моего деда. Внук подготовлен лучше, посмотрим, сумеешь ли ты...
Он прыгнул. Он повернул голову, дабы лучше видеть меня здоровым глазом. Его рука со смердящим порезом болталась плетью. Он прыгнул, оттолкнувшись носком и прижав колено толчковой ноги к груди, выставив каблук тараном. Он прыгнул правильно – вперед и совсем немного вверх.
А я по-прежнему стою с опущенными руками. Ноги на ширине плеч, мышцы, естественно, расслаблены. Каждого можно научить обманывать собственные рефлексы и глушить инстинкты, оставаться спокойным и внешне, и внутренне, осознавая угрозу жизни. Каждый так сможет, если учителя опытные и полностью им доверяешь. Меня учили наслаждаться покоем перед схваткой. Опасности следует избегать, убегать, бежать от нее, а ежели невозможно, то ей надобно отдаться всецело. Почти как в том анекдоте, похабном, но мудром, который учит расслабиться и получать кайф, ежели тебя насилуют.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});