– Ладно, Алексей! Будем так считать, что мы с тобой... Не, не познакомились еще. Меня Федором Павловичем зовут. А теперь, считай, познакомились. Теперь с остальными тебя познакомлю, – и начальник дотронулся до кнопки общего сбора по отделению.
Солидно звучит: «кнопка общего сбора». И сигнал «общего сбора» звучит внушительно: сирена взвыла, аж уши закладывает. И, кажется, что сейчас в начальственном кабинете станет тесно от подчиненных. Каждый раз этакая дурь мерещится Федор Палычу, когда он нажимает солидную кнопку и щурится от резанувшего по ушам сигнала.
По сигналу «общего сбора» явились двое – дылда Саня Ларин и весельчак Вовка Баранкин. Максимка Белов сегодня дежурный, бдит в рекреации у входа в отделение, и его сигнал не касается, а Смирнов Аркадий встретил, подвез новичка и отправился патрулировать территорию, сегодня его черед кататься на свежем воздухе. Количественный состав полицейских до сего дня равнялся пяти штатным единицам. Теперь их шестеро. Пятерка в доску своих, плюс один столичный говнюк.
«Из-за таких говнюков и к полиции кое-где у нас порой предвзятое отношение, – подумал Федор Палыч. – Ежели еще и Аркашка женится на своей этой, грудастенькой, которая в теплицах работает, тогда вообще труба дело. Пришлют взамен Аркашки еще одного говнюка, и конец нормальной службе».
Думы тяжкие жгли мозг Федор Палыча, словно термопушки леталок-карателей. В придачу к сердечной мышце заболела и лысая голова, одномоментно и сильно, вдруг. «Небось, давление от расстройств подскочило», – подумал начальник, улыбнулся вымученно, заговорил:
– Знакомься, Алексей. Который повыше – тот Саня, который с животиком – это Володя. С остальными, которые на боевых постах, согласно графику несения, ты уже повидался.
Саня с Вовой как вошли, так и стояли вполоборота к начальнику, в три четверти к новичку. Вовка Баранкин жизнерадостно крутил вихрастой башкой, поглядывая то на Федор Палыча, то на снулого новичка. Ларин сразу зацепился взглядом за пару «боевых перчаток» и боролся с ухмылкой, пока беззлобной, но отнюдь не вежливой.
– Знакомьтесь, мужики. Наше пополнение. Зовут Алексеем по фамилии Зубов. Прошу, как грится, любить, так сказать, и жаловать.
Зубов продолжал горбиться на стуле. Правда, голову приподнял и глаза на Сане с Вовкой сфокусировал. Поглядывал на них снизу вверх, вращая зрачками, сохраняя прежнее сонное выражение. И стало ясно, что вставать, пожимать руки старожилам отделения, предлагать отметить знакомство, как полагается, либо проявлять еще какую дружественную инициативу новичок Зубов вовсе не собирается.
Повисла неловкая для всех, кроме индифферентного говнюка Зубова, двадцатисекундная пауза. Отсчет молчаливых секунд прервал Санька Ларин:
– Алексей, да?.. – Ларин позволил ухмылке перекосить лицо, зачеркнув всякие потуги на вежливость. – Алешей тебя звать, да?
Зубов сонно кивнул.
– Алексей-Алеша, а скажи-ка ты мне, дорогой, какого, скажи, хрена фигова у тебя две «варежки» к ремешку прилеплено, а? Для красоты, да? Или для дела, а?
Зубов вроде бы начал потихонечку просыпаться. По крайней мере в глазах его появились живость и интерес.
– Для дела, – кивнул Зубов бодрее, чем раньше. – А что?
– А то, что я тебе, Леша-Алексей, не верю ни фига. Деловому, а не фраеру, и одной «варежки» до фига хватает, нет? Не согласен? А я так считаю и могу доказать. На деле, – Ларин картинно оттопырил правый локоть, его сухая ладошка легла поверх притороченной к ремню «боевой перчатки». Одной с правого бока.
– Предлагаешь развлечься? – Зубов выпрямил спину, окончательно ожил лицом, надменно улыбнулся уголком рта, блеснул глазами. – Давай, я готов.
– Командир? – Ларин энергично повернулся к начальнику. – Разрешишь, да?
А то как же! Ожидал Федор Палыч подобного поворота событий. Как же иначе? Наизусть выучил повадки товарищей подчиненных выбранный ими начальник. И, будьте уверены, окажись новенький свойским парнем с двумя «варежками», – да хоть с тремя! – давно бы вмешался и приструнил чемпиона Саню.
Но Зубов свойским, мягко говоря, не был. А Саня Ларин был Мастером бесконтактного боя, Мастером с большой буквы. В прошлом году в Новгороде, на региональной Олимпиаде по прикладным видам спорта, Ларин завоевал титул «Первой Перчатки», а это вам не хухры-мухры!
– Разрешить?.. – Федор Палыч почесал лысину, делая вид, что задумался. – Оно, конечно, почему нет? Но без защитных костюмов, сами знаете, соревновательные поединки не...
– Палыч! – перебил командира Ларин. – Мы согласные без защиток! Ага, Леха-Алексей? Да? И я согласен, и ты, да?
Понял Ларин отца командира! Влет просек фишку! А ведь есть, наличествуют в хозяйстве-то защитные-то костюмчики! Только какой смысл опускать говнюка в защитке? Победа по очкам, «победная статистика», так сказать, это один расклад, а когда побежденный валяется в дауне под ногами, это совершенно другая песня.
– Я в защитке вообще не работаю, – неожиданно заявил Зубов, поднимаясь со стула. – Где устроим развлекуху? Прямо здесь?
Такое впечатление, что со стула встал совершенно другой человек. Собранный, подтянутый, с волевым серьезным лицом, с колючими глазами хищной птицы. С глазами убийцы.
«Прям оборотень какой-то... – удивился Федор Палыч, и мозг под его лысым черепом обожгла предательская мыслишка: – Черт, а вдруг он Саньку уделает?..»
Схожая мыслишка-уголек, похоже, полыхнула и у Вовки Баранкина, который взглянул на друга Саньку, будто матрос на капитана тонущего корабля.
Самого Ларина метаморфозы Лехи-Алехи ничуть не смутили. Напротив – порадовали. Чем больше гонора у придурка, тем приятнее будет его обламывать. В финале прошлогодней Олимпиады Санька дважды выигрывал вчистую у такого же «героя» в кавычках. Сначала по очкам, под аплодисменты трибун, а потом ночью, в рекреации общаги для участников спортивного мероприятия, без всяких защиток, вживую доказал гоношистому «герою» свое право называться «Первой Перчаткой».
– Так-таки никогда вообще защитку не надевал, что ли? – усмехнулся Ларин. – Не врешь, нет? Без защиток учился с «варежками» обращаться, да? Или вообще не учился, а?
Боевые перчатки, они же на сленге – «варежки», выпускаются для правшей и левшей, для правой и левой руки. «Варежка» подгоняется по индивидуальным размерам и снабжена персональным индентификатором хозяина. Боевую перчатку имеет каждый полицейский. Не возбраняется и ношение пары. Также разрешено иметь в своем распоряжении хоть «варежку», хоть две, но выходить на работу без оных, вооружаться старыми-добрыми резиновыми дубинками, едкими и газовыми «брызгалками», электрошокерами, чем хочешь. Боевая перчатка – символ причастности к братству полицейских, эффективный, проверенный, зарекомендовавший себя, но необязательный для повседневного ношения.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});