меня, и мое тело отчаянно не хочет отпускать ее.
– Кэннон, полагаю, мы с вами еще не встречались.
Она обходит стол и протягивает руку, нимало не смутившись, что он застал нас за таким интимным занятием. У моей жены стальные нервы, и я нахожу это чертовски сексуальным – как и все в ней.
Кэннон пожимает ее руку, слабо улыбнувшись.
– Рад познакомиться с вами, Холли.
– Я бы ответила вам тем же, но, если честно, вы мне не нравитесь. Более того, я думаю, что вы настоящий сукин сын. И я точно знаю теперь, что вы настоящий убийца сексуальных порывов.
Не встречавший прежде таких женщин, как Холли, Кэннон замирает и бросает умоляющий взгляд на меня, словно желая сказать: «Сделай же что-нибудь, дружище».
Я поднимаю брови в ответ, как бы говоря: «Не дождешься, черт тебя возьми».
– Ну, – говорит Кэннон, отпуская руку Холли и откашлявшись, – нам нужно продолжить наше совещание, чтобы выработать стратегию. Осталось меньше двадцати четырех часов до того момента, как ты предстанешь перед инвесторами, и нам нужны убедительные аргументы.
– В настоящий момент мне не нужна никакая стратегия. Инвесторы не дураки. Они заслуживают большего, чем убедительные аргументы. Они заслуживают правды, и именно это я и предложу им.
– Черт, Крей. Правды? Что ты потерял рассудок из-за этой горячей соски настолько, что женился на ней и купил ее чертову записывающую студию, потому что тебе не понравилось, что они помыкают ею?
Наступившую тишину нарушает лишь изумленный вдох Холли, и я бросаюсь к Кэннону. Мой кулак летит ему в лицо прежде, чем я успеваю сообразить, что делаю. Мои костяшки ударяют ему в челюсть, и боль пронзает руку, но мне наплевать, потому что я хочу лишь одного – заставить его заткнуться.
Кэннон отшатывается и хватается за стену, чтобы не упасть.
– Какого черта, парень?
– Ты уволен. И тебе чертовски повезло, что я не убил тебя.
– Крейтон, подожди. – Голос Холли звучит спокойно, но твердо. – Он явно идиот, но он твой лучший друг.
– Именно поэтому он еще жив.
– Крей…
– Заткни свой рот, Кэннон.
– Нет, Кэннон, откройте его и извинитесь. И тогда, быть может, мой муж вернет вам вашу работу.
– Ни за что, черт возьми, – говорю я, и мой тон исключительно серьезен.
Этот парень счастливчик, потому что все еще дышит. Никто не смеет так говорить о Холли.
Но мой бывший лучший друг не обращает на меня внимания Он отходит от стены, проводя рукой по лицу, и смотрит на Холли.
– Простите, Холли. Я приношу мои извинения за то, что у меня это сорвалось с языка. Я вел себя, как осел. – Потом он переводит взгляд на меня и говорит: – Я лишь беспокоюсь о тебе, Крей. Клянусь, я ляпнул это, не подумав. Но именно так отреагирует пресса. Нам нужно быть к этому готовыми.
Я хочу сказать ему, что он может убираться к черту, но Холли подходит ко мне и кладет руку мне на плечо.
– Ты не можешь уволить его из-за этого, Крей. Врежь ему еще раз, если хочешь. Но потом отведи его в бар, угости пивом и вернись к своим делам. Он просто заботится о тебе, и он был важным человеком в твоей жизни намного дольше, чем я. Я не стану причиной вашего разрыва. Так что давай разберись с этим дерьмом.
Потом она поворачивается к Кэннону.
– Но если вы еще хоть раз назовете меня горячей соской, я сделаю вас героем следующей песни, и я обещаю, вам не понравится ее конец. И это я сделаю после того, как вышибу вам все ваши чертовы зубы.
Снова обратившись ко мне, она говорит:
– Я поеду в пентхаус, попытаюсь закончить песни и связаться с Чансом, чтобы оценить урон. Я буду ждать тебя. Мне сегодня хочется послать к черту диету и приготовить что-нибудь. Так что возвращайся голодным.
Она снова встает на цыпочки, и я решаю, что это одно из моих любимых ее движений. Ее губы легко касаются моих. А моя рука ложится ей на бедро и прижимает ее к моему телу.
Когда она снова опускается на каблуки, я отпускаю ее.
– Я рад, что ты здесь, Холли. Чертовски рад.
– Я не хотела бы быть нигде в другом месте.
Ее губы растягиваются в улыбке, но она все еще не такая широкая, как та, что я видел на ее лице на конкурсе «Мечты кантри». Когда все это закончится, я позабочусь, чтобы у нее появились причины так улыбаться.
– У тебя на кухне есть запас продуктов?
Я киваю.
– Да, но я отправлю тебя домой на машине.
Она не спорит.
– Хорошо, Крей. Я приготовлю что-нибудь такое, что не испортится, в какое бы время ты ни вернулся домой.
Теплое чувство довольства жизнью разливается по моему телу. Это совершенно новое ощущение для меня. То, что мы с ней одна команда, что мы поддерживаем друг друга.
– Я вернусь домой, как только смогу, детка.
Ее улыбка только усиливает чувство довольства, к которому примешивается твердая решимость как можно скорее разрулить эту ситуацию, чтобы мы могли двигаться дальше.
Когда дверь за ней закрывается, Кэннон потирает челюсть рукой и говорит:
– Еще одна встреча с адвокатами. Ты выкладываешь им свой план, каков бы он ни был. Они говорят тебе, что не советуют поступать так. Ты решаешь, что, черт возьми, ты глава компании и можешь поступать так, как тебе заблагорассудится. Ты в любом случае так поступишь. – Он перестает тереть свою челюсть и пристально смотрит на меня своими синими глазами, которые так знакомы мне еще со времен нашего с ним обучения в интернате. – Это будет именно так?
Я улыбаюсь.
– Да.
– Тогда давай побыстрее покончим с этим, чтобы ты мог вернуться домой к жене.
Я протягиваю ему руку, и он пожимает ее.
– Отличная идея.
Глава 19. Холли
Сегодня вечером я развернулась вовсю. Жареный цыпленок, кукурузный хлеб, тушеная фасоль, брокколи на пару и вишневый пирог. Я знаю, брокколи не сочетаются со всем остальным, но это моя дань диетическому питанию.
На кухне играет песня Эль Кинг «Любимица Америки», и я тихонько подпеваю ей, когда внезапно ощущаю присутствие Крея за спиной. У меня нет объяснения этому. Просто мое тело полностью, абсолютно настроено на него.
– Привет, детка. Надеюсь, что ты голоден.
Я вынимаю цыпленка из кипящего масла и, прежде чем повернуться, выкладываю его на тарелку, чтобы с него стек жир.
– Черт, не знаю, что пахнет лучше – ты или этот цыпленок.
Я