Дядько Антон, державший в каждой руке по револьверу, поднимал их, как казалось мальчикам, к самой крыше. Юре все же удалось ухватиться за свой револьвер, но в следующий момент он уже лежал на полу рядом с Алешей. Но это их не обескуражило — они снова дружно устремились на врага.
— Вы шо, ошалели? Опомнитесь! — крикнул дядько Антон.
— Отдай! Отдай!.. — умоляли мальчишки.
Юра снова влез на постамент.
— Ну вот шо! Вы на мени не наскакивайте! — строго предупредил слесарь. — Я сильнее вас обоих. И не такие, как вы, пытались взять меня, да не вышло. Обижать вас не хочу и, если честно расскажете, где и у кого взяли, отдам.
— Это мой револьвер! Мой! — твердил Юра.
— Брешешь! А ну скажи, только честно, игрушечный это револьвер или настоящий?
— Самый настоящий!
— Правильно! Такие в магазинах игрушек не продают. Такие револьверы даже взрослые могут хранить только с дозволения полиции. И не вздумайте врать, что их вам подарили!
— Никто не дарил, — ответил Юра.
— Дали поиграть? — Дядько Антон все больше недоумевал.
— Нет!
— Значит, позычили, украли у батькив? Так!
— Мы не крали! — запротестовал Алеша.
— Мы не воры! — гордо добавил Юра и пояснил: — Мы характерники!
— Кто, кто?
— Запорожцы-характерники! Характерник, он все может: в коршуна превратиться, ветку в саблю превратить…
— Ну, ты мне зубов не заговаривай, сам могу… Ты скажи, как эти револьверы попали к вам.
— Нашли! — Алеша вопросительно посмотрел на Юру — не проговорился ли.
— Нашли! — подтвердил Юра.
— А где нашли?
— Нашли, и все! А где — это наша военная тайна. Мы поклялись молчать.
— Молчание — золото, только не сейчас. Я отдам тебе револьвер, а ты опять наставишь его на меня. В барабане полно патронов, а ты, дурья твоя голова, еще на собачку жмешь.
— Какую собачку? Где собачка?
— Даже этого не знаешь? — Слесарь показал на спусковую скобу. — Признавайтесь, где взяли, если хотите со мной дружить…
Юра и Алеша насупились, опустили головы и молча, вопросительно поглядывали друг на друга.
— Зря вы со мной в молчанку играете. Не доверяете? Чого же вы до мени пришли?
— Курок исправить, чтобы щелкал. Мы сюрприз сделаем. Стрелять начнем.
— Курок, говоришь? Побачим…
Слесарь высыпал на ладонь пули из барабана, вытолкал их той железкой, которая торчала под дулом. Юра смотрел и старался это запомнить. Затем слесарь отвинтил боковой винт на ручке, снял с ручки деревянные щечки, и тогда обнажилась внутренняя пружина. Он что-то ковырнул отверткой, а потом нажал на собачку- курок щелкнул. Дядько Антон снова нажал на собачку, и курок сам поднялся и затем щелкнул.
— Дайте я! — взмолился Юра, но даже руки не протянул. Не даст!
И вдруг дядько Антон протянул ему револьвер. Юра нажимал на собачку, и курок щелкал. Снова нажимал, и снова курок щелкал. До чего же интересно! Только туго очень.
Тем временем слесарь взял Алешин револьвер, что-то нажал, и из рукоятки выскочила плоская коробочка с дырочками, в которой один над другим лежали патроны с красивыми белыми пулями. Потом дядько Антон потянул двумя пальцами верхнюю часть пистолета к себе. Он нажал собачку, и револьвер щелкнул.
— Д-дайте мне! — закричал Алеша и тоже получил свой револьвер.
Оба с упоением щелкали.
— А ну, хлопцы, загляните в дуло. Что там видите? — спросил слесарь.
Мальчики посмотрели:
— Ничего не видно.
— Ваше счастье, что вы не смогли выстрелить. Ведь и у того и другого дуло забито смазкой, чтобы не ржавело, и при выстреле могло разорваться. То ж не игрушка! И бульдог и браунинг — боевое оружие.
— Ладно, возьмите себе один, а другой отдайте Ильку, — вдруг сказал Юра.
— Не жалко?
— Мы себе еще достанем.
— Еще достанете? Где?
Юра виновато посмотрел на Алешу — теперь тот сверлил его злым взглядом — и промолчал.
2
Дядько Антон поднял с пола скомканную бумажку и не спеша, старательно вытер ею замасленные пальцы. Уже хотел бросить, но начал читать и, сразу же остановившись, спросил:
— Читали?
— Нет! — небрежно ответил Юра.
Чудной дядько Антон — кому нужны какие-то листки без картинок?
— Вы кому-нибудь показывали это оружие?
— Никому!
— И никто не читал этой бумаги?
— Никто! — Друзья тревожно переглянулись.
— Дайте честное слово, что это оружие вы не брали у своих батькив!
— Честное слово!
— Тогда слухайте внимательно! Если вот эту напечатанную бумагу и эти револьверы найдут у вас дома или увидят у вас, то тогда арестуют ваших отцов, посадят в тюрьму и сошлют на каторгу.
— На каторгу? — недоумевающе переспросил Юра.
— На каторгу! В Сибирь! Про пекло слышали?
— Слышали…
— Так попасть на каторгу — все равно что попасть в пекло, в ад. В пекле хоть жарко, а на каторге лютый мороз. Руки и ноги каторжников в железные цепи закованы. А в шахтах или на приисках тачку к ним цепью приковывают, с нею и спят.
— Как же с тачкой в постель влезают?
— Какая там постель! Спят одетые. На нарах, а то и на полу, на земле. Читать не дают. Бьют. Кормят так, чтобы скорее подох. Страшная это штука — каторга! За что же вы хотите своих отцов на такую муку сослать?
— Мы не хотим, — отозвался Алеша. — А почему их должны сослать?
— А потому, что в этой бумаге написано против царя и его приспешников.
— Так это же не мы писали! — возразил Юра.
— Я вас по-хорошему спрашиваю: где нашли оружие? В полиции вас будут сечь нагайками, пока не признаетесь. А я и так знаю.
— Нет, не знаете.
— Знаю. До вчерашнего дня, до похода к горизонту, у вас не было револьверов? Не было? Значит, нашли там.
— Это ты выболтал? — сердито спросил Юра у Алеши.
— Я не говорил. Ты выболтал.
Дядько Антон усмехнулся.
— Эх вы, горе-конспираторы! Допустим, будет у вас по револьверу. Можно из них стрелять? Нельзя. А почему? На выстрелы люди прибегут. А разве можно показывать револьверы? Упаси бог! Увидят, пристанут — где взяли? Каторга! Так шо, хоть круть-верть, хоть верть-круть, а получается так, шо револьверы вам, хлопцы, ни к чему, одно беспокойство! А узнают ваши батьки, знаете, шо вам будет? Если верите мне, расскажите все, а не верите — забирайте ваши револьверы и геть отсюда, и больше я вас не знаю! Вы этого хотите?
— Не-ет! Не хотим…
От былой радости и следа не осталось.
А дядько Антон и говорит, и говорит, не приказывает, не просит, а как будто рассуждает сам с собой и при этом каверзные вопросы задает. Что, например, важнее — человек или машина. Оказывается, как бы ни была машина дорога сердцу, даже револьвер, а для чего она? Вот то-то и оно! Правильно ли, когда человек копит ненужные ему вещи, живет сам для себя и от него нет никакой пользы людям. И почему-то полуукраинский говорок не так чувствовался теперь в его речи.