как она!»
Немного поодаль сел Гриша и начал готовиться: он выставил на стол диктофон, включил его, затем раскрыл блокнот, и положил рядом с ним ручку.
Ольга мельком бросила на него взгляд, и, убедившись, что он готов, начала говорить:
— Итак, начинаем собрание учредителей фирмы…
Она говорила по заученному тексту, тщательно соблюдая формальности, и Мясников слушал ее вполуха. Он с нетерпением ждал, когда она приступит к главному, и объявит имя будущего генерального директора.
Но прежде чем дошло до этого, Ольга проговорила массу слов, наконец, она окончила речь и после небольшой паузы произнесла:
— Миша, ты хорошо работал с Коробановым в должности коммерческого директора. Я прошу тебя остаться в этой должности.
Ольга опять сделала многозначительную паузу.
Мясников нетерпеливо мотнул головой.
«Дура! — думал он, — Я это понял еще два дня назад. Давай лучше переходи к главному!»
Ольга внимательно посмотрела на лицо Мясникова, ожидая его реакции, но, не увидев явного раздражения, начала говорить дальше:
— Я так поняла возражений — нет?
Мясников придал лицу подчеркнуто внимательное выражение.
Ольга продолжила:
— А на место генерального директора я предлагаю… Анатолия Дмитриевича Яшкина.
— Не понял?! — изумленно промычал Мясников. — Это кто такой?
Ольга показала рукой на телохранителя.
— Вот он перед Вами.
— Гриша, подай резюме! — приказала Ольга.
Гриша передал ей лист бумаги, и Ольга прочитала напечатанный текст, затем начала пояснять:
— Как видишь, Анатолий Дмитриевич имеет высшее образование. Необходимый жизненный опыт.
«Разумеется, это всего лишь слова. Какое бы образование у человека не было, хоть — десяток высших! — но если он в жизни никогда и ничем не руководил, то толку от него будет мало. Да сейчас имеет значение и не это», — подумал Мясников и запротестовал:
— Но он посторонний человек!
— Нет, не посторонний, — неожиданно зло пресекла Ольга. — Мы сегодня расписались в ЗАГСе. Он мой муж!
От столь неожиданной вести Михаил Юрьевич едва не свалился со стула. Вот теперь он был потрясен по-настоящему. Такого варианта развития событий он и во сне предположить не мог.
Михаил Юрьевич тайком покосился на Гришу.
Гриша невозмутимо писал что-то своей тетради. По его виду было трудно понять, как он отреагировал на объявление Ольги. И Мясников не понял, было ли назначение Анатолия продумано заранее, и было ли частью, какой-то большой игры Ольги, или решение было принято ей импульсивно. Если это была какая-то тонкая игра, то Мясников готов был перед Ольгой снять шляпу в знак уважения, потому что он никак не мог разгадать конечной цели этой игры.
Мясников подумал: «А знает ли обо всем этом Игорь? Вряд ли…»
Внезапно Мясникову пришла в голову ошеломляющая мысль. — «Игорю столь быстрое замужество матери не может понравиться; к тому же его обошли при назначении на должность генерального директора, на которую он до сих пор представлялся единственным претендентом; и теперь по всем законам психологии в семействе Коробановых должна возникнуть очень напряженная обстановка».
А это уже было хорошо для планов Мясникова, так как Игорь из его врага превращался в союзника. Таким образом, выходило, что, то, что делает Ольга не было никакой игрой, а всего лишь дурью глупой бабы.
Придя к этому выводу, Мясников заметно повеселел, потому что решил, что в этом случае процесс им вполне может управляться, и примирительно заговорил:
— Ольга Игоревна, вы опять меня неправильно поняли, — я не возражаю против вашего решения. Я даже наоборот буду поддерживать всем, чем смогу.
Мясников придал голосу доверительные оттенки:
— Ольга Игоревна, поверьте, — я ваш самый верный и преданный друг.
Ольга в душе удивилась, что Мясников так легко согласился с ее предложением, которое, даже она признавала, — со стороны выглядело довольно необычно. До сих пор она считала Мясникова своим непримиримым противником, и ожидала яростного отпора, но теперь ее мнение поколебалось, и она начала думать, что возможно с Мясниковым сможет установить даже дружеские отношения, подобные отношениям, ранее существовавшим между Коробановым и Мясниковым.
Глава 19
Надя очнулась от шума. Где-то кричали люди, резко визжали тормоза и выли сирены. Мимо беседки бегали вооруженные люди в камуфляже, и щедро рассыпали в стороны удары дубинками.
Надя села и стала равнодушно наблюдать, как кавказцев по одному заталкивали в подъехавший автобус.
Через некоторое время подошли двое крепких парней в камуфляжной одежде, один из них наклонился, и, чертыхаясь на понятном русском языке, перерезал путы на ее ногах. Потом спросил ее:
— Сможешь, сама дойти до машины.
Надя с трудом выдавила из себя:
— Попробую.
Опираясь на скамейку, она встала, но тут же от слабости рухнула опять на скамью. Теряя сознание, она слышала вой сирены…
Кто-то ругался:
— Ну, наконец-то! Ни хрена их не дождешься, — так девчонка и загнуться может.
В каком-то тумане Надя видела, что над ней кто-то наклонился. Это был молодой красивый человек, у него были синие глаза, и длинные белые волосы, которые падали на широкие плечи. На его щеке виднелась кровь. Он смахнул капли крови ладонью, легко поднял ее на руки и куда-то понес ее.
Он был сильный и добрый.
Все происходило, как в сказке о прекрасном принце, и Надя подумав, что это ей только чудится, доверчиво прижалась к нему, и провалилась в темную бездну.
Очнулась она в кровати. У нее болело все тело. Надя долго лежала, боясь открыть глаза. Почувствовав, что кто-то подошел, Надя набралась храбрости и открыла глаза.
Рядом с кроватью стояла девушка в белом халате. Надя хотела спросить, где она находится, но услышала стон.
Девушка наклонилась к ней, и, как будто догадалась, о чем Надя хотела ее спросить, ласково сказала:
— Успокойся, — все позади. Ты в больнице, и у тебя все хорошо. Просто сильно ушиблась и небольшое сотрясение.
Потом, заметив на лице Нади гримасу боли, участливо спросила, — что сильно болит? — и пообещала, — ничего сейчас сделаем укольчик, и все пройдет, и ты будешь спать до утра, как младенец.
Надя обеспокоено повела глазами, пытаясь увидеть свою сумку. В сумке были все ее документы, и если они потерялись, то будет очень скверно.
Сумку Надя не увидела, и она попыталась спросить, где находится ее сумка. Но после укола в руку, ее веки стали такими тяжелыми, что глаза сами закрылись, и она уснула.
Утром на обходе, врач, почти слово в слово повторил слова медсестры, только пошутил:
— Ничего девочка, все до свадьбы заживет.
После обхода в палату вошел мужчина в белом халате, накинутом на плечи. На вид ему было пятьдесят пять лет. Он был среднего роста, немного полноватый. Короткие волосы, скорее седые,