Лешиному подопечному. Первым делом поросенок обгадил его белый хитон. Не удовлетворившись содеянным, поросенок решил поддержать усилия торжественного хора и принялся верещать. Причем делал он это настолько пронзительным и противным голосом, что можно было подумать, что его уже режут, хотя до этого долгожданного момента оставалась еще уйма времени.
На них стали оглядываться. Леша треснул противную свинью по морде, но визгу от этого только прибавилось. Казалось, поросенок догадывается об ожидавшей его участи. Леша пихнул его в бок, но поросенок решил сражаться до конца. Его визг стал заглушать флейтисток, окружавших Пандору. Леша обхватил его рукой и попытался зажать верещащую глотку. Пальцы коснулись мерзкого липкого пятачка. Это была серьезная ошибка. Поросенок изловчился и укусил его. От неожиданности Леша вскрикнул, дернулся и выпустил отчаянно вырывающееся животное.
Когда он бросился за убегающей свиньей, ровные ряды торжественной колонны заволновались. Поросенок хотел юркнуть в толпу, но стоящие вдоль дороги люди отпугнули его, и он принялся кружить внутри праздничной процессии. Важные эллины пытались делать вид, что не замечают происходящего, остальные же – дети, рабы и метеки – шумно выражали одобрение захватывающей драмы, разворачивающейся на их глазах.
Несчастный поросенок боролся за жизнь всеми доступными ему средствами. Даже Леша, по понятным причинам не испытывающий в тот момент особого энтузиазма, отметил эту жажду жизни, плещущую через край. Вскоре к его попыткам поймать беглеца присоединились другие рабы, но их руки были заняты дарами, поэтому они старались изловчиться и пнуть несчастного поросенка. Иногда им это удавалось, и тогда и без того стремительный бег животного ускорялся, а вопли – усиливались.
В таком виде процессия вышла на агору. Площадь тонула в народе. Тысячи людей приветствовали Пандору хвалебными возгласами, но стоило им завидеть Лешу, возгласы переходили в смех. Когда процессия оказалась в самом центре бурлящей народом агоры, поросенок понял, где его спасение, и с отчаянной смелостью бросился под ноги Пандоре. Леша попытался спасти положение, но было поздно. Пандора лежала на земле. Божественное вино уродливым пятном расползалось по белоснежному хитону. Идеальная прическа превратилась в мокрую, бесформенную кучу волос…
5
Нельзя сказать, что Алексей был ужасно огорчен случившимся. Разумеется, он испытывал некоторое смущение. Точнее даже сказать, страх. Но, вспоминая происшествие, с трудом сдерживал улыбку. Однако настроение Пандоры трудно было назвать радужным. Она судорожно рыдала, глотая воздух. Растерянный Тофон молча стоял возле нее. Леше показалось, что хозяин в какой-то мере оценил комизм ситуации, но не мог видеть, как убивается его дочь.
Алексей с опаской строил догадки, какому изощренному наказанию его подвергнут. Очевидно, пора было просить прощения.
– Господин, прости! Я готов провалиться в Аид от стыда, горя и отчаяния! Не в моих силах искупить вину! Накажи меня!
Тофон хмуро взглянул на него. Но не сказал ни слова. Пандора лишь сильнее зарыдала.
Леша театрально вздохнул:
– Лишь одно утешает меня: такова была воля богов. Мы игрушки в руках бессмертных. Что им наши страдания, наш стыд и наш позор? Боги пожелали, чтобы все вышло так, а не иначе. Урок нам, смертным…
Хозяин задумчиво кивнул и неохотно буркнул:
– Алексиус прав, Пандора. Такова была воля богов. Не будем огорчаться.
Девушка взорвалась от ярости:
– Прав?! Всемогущие боги! Отец! Неужели ты не понимаешь, что этот раб – плут и мошенник! Он смеется над нами! Я не могу видеть его противную, ухмыляющуюся физиономию! Он все подстроил! Накажи его, отец! Отправь на мельницу или в Лаврион на рудники!
Леше это предложение категорически не понравилось. Что же делать?
Он перехватил растерянный взгляд Тофона и тут же нашел верную линию поведения:
– О, господин, пусть будет, как велит госпожа Пандора! – на словах «велит госпожа» он сделал акцент.
Тофон скривился.
– Ладно, ступай, Алексиус. Нам не понять поступков всемогущих богов. Завтра утром пойдешь в храм Артемиды, принесешь искупительную жертву – ягненка и узнаешь у жрицы волю Богини. Будем надеяться, что она простит нас.
Леша низко поклонился, испытывая искреннюю благодарность. Его подмывало спросить, где взять деньги на искупительную жертву. Но, трезво оценив ситуацию, он решил, что не стоит сейчас беспокоить хозяина такой мелочью.
6
Весь вечер Пандора рыдала. Она лежала на мятом, залитом слезами покрывале, и ее тело беззвучно вздрагивало в такт хриплому прерывистому дыханию. Воспоминания о позоре жгли ее, и горячие слезы безостановочно текли из покрасневших глаз. Она ненавидела эту площадь, ненавидела эту гогочущую толпу, но больше всего ненавидела этого проклятого раба! Который раз он портил ей жизнь? Хватит! Больше она этого не позволит! Ее кулаки судорожно сжимались при мысли о мести. О, как жестоко она отомстит ему!
Рядом сидела Гиппарета и как могла утешала девушку. Она гладила ее и шептала что-то успокаивающее. Неожиданно она сильно сжала плечо подруги. Пандора оторвала голову от подушки и подняла на Гиппарету заплаканные глаза.
– Помнишь, что сказала тебе Лисимаха? – испуганно прошептала Гиппарета.
Пандора замерла. Ее лицо стало похоже на застывшую маску. Тонкие пальцы крепко схватили ладонь подруги.
– Да, – прошептала Пандора. – Богиня сказала: «Судьба собьет тебя с ног».
Девушки испуганно переглянулись и застыли, оглушенные страшной догадкой. Надолго воцарилась тишина.
Наконец, Пандора, глядя куда-то в пустоту, чуть слышно сказала:
– Ты помнишь наши Аррефории?
– Конечно. Разве такое можно забыть?
– Я никогда не рассказывала тебе… Даже почти забыла об этом… Вернее, очень хотела забыть…
– Всемогущие боги! О чем ты?
– Когда мы спускались в святилище… Я… оступилась и упала…
Гиппарета вздрогнула и с ужасом посмотрела на подругу.
– Я удержала священный сосуд в руках, но крышка… соскользнула… Я сразу зажмурилась, нащупала ее и закрыла сосуд. Но…
– Ты видела, что было внутри?
Пандора зажмурилась и с отчаянием кивнула.
– Что? – невольно вырвалось у Гиппареты. Но тут же она опомнилась. – Нет! Не говори! Я не хочу этого знать! Не хочу!!! Это ведь… святотатство! – она вскочила, не в силах сдерживать себя.
– Но ведь это вышло случайно…
– Случайно? Ты же понимаешь, такие вещи не могут быть случайностью! – Гиппарета смотрела на подругу широко распахнутыми глазами. – Ты говорила об этом Лисимахе или еще кому-то? Совершала обряд очищения?
– Нет. Мы же были детьми… Я так испугалась, что решила никому не говорить. Не знаю, возможно ли вообще очиститься от подобного… Знаешь, иногда мне кажется, что это был лишь кошмарный сон…
– Может, все дело именно в этом?
– В чем?
– В том, что ты почти забыла. А такое нельзя забывать! Что, если боги напоминают тебе об этом?
Пандора вздрогнула и закрыла лицо руками.
Глава 11
1
Настал двухсотый день