на неё плохо влияет замкнутое пространство, водил её всё время гулять по палубам, в рестораны и бары и, в целом, они очень хорошо провели время.
Вот и сейчас они гуляли по одной из палуб. Погода стояла прекрасная. Начинался вечер. Солнце стало приобретать оранжевый оттенок. Показавшийся берег стал хорошо виден из-за теней.
Они уже заходили в порт, проплывая мимо других судов. Как вдруг кто-то на второй палубе закричал: «Смотрите! Там стоит Вицин! Георгий Вицин! Из „Джентльменов удачи“!».
Рядом с Брагиными тут же оказались люди и стали всматриваться в судно напротив. Там, и правда, стоял очень похожий человек. Ну, просто, копия. Кто из пассажирок закричал и замахал ему рукой.
«Вицин» помахал в ответ и этот простой ответный жест вызвал бурю восторга у всех присутствовавших. Слух моментально разнёсся по судну. Ажиотажный интерес привёл к тому, что на палубы высыпали все, и пассажиры, и обслуга судна.
Брагиных прижали к ограждению. Заметив, что что-то изменилось и вода опасно приблизилась, Костя забеспокоился. Судно дало очень сильный крен. Он решил отойти от края и потянул к себе Женю, их место «в первом ряду» моментально заняли. Женя обиженно надула губки. А Костя вдруг заорал, перепугав ее:
— Все назад!
Но его никто не слушал.
Он потащил упирающуюся жену в ресторан, желая выйти с другой стороны судна. И вот тут уже на весь теплоход разнёсся отчаянный мат. Это капитан требовал немедленно освободить левый борт.
— Перевернёмся, нахрен, идиоты! — истошно орал он, обильно добавляя самый популярные в народе нецензурные слова.
Тут уже Женя покорно побежала вслед за мужем. А он уже осматривался в поиске шлюпок.
Глава 10
* * *
Чёрное море. Теплоход «Тарас Шевченко».
Но всё обошлось, шлюпки не понадобились. Капитан докричался до пассажиров и команды. Угроза миновала, крен потихоньку начал выправляться.
Вцепившись в перила по правому борту, Костя обругал зевак, разбегающихся, кто куда, и взглянул на перепуганную жену, которая вопросительно смотрела на него в ожидании дальнейших указаний.
— Ну, и чего ты упиралась? — спросил он Женю, чувствуя, как бешено колотится сердце в груди.
— Я не поняла! — виновато ответила она. — Что это так опасно.
— Не доверяешь мне, что ли? — притянул он её к себе.
— Я больше не буду, — посмотрела она на него с надеждой, что простит. — Извини, пожалуйста.
— Ладно, — чмокнул он её в макушку. — Главное, что всё обошлось.
* * *
В воскресенье Фирдауса Гончаровы соблазнили рыбалкой. Они вернулись часам к одиннадцати, опять с парой вёдер камбалы, и легли счастливые спать. А мы только проснулись к этому моменту. После завтрака предложил Никифоровне и пани Нине помощь с чисткой рыбы, но они отправили меня выгуливать жену.
— Ей надо ходить, двигаться, — объясняла пани Нина. — А то рожать трудно будет. Нельзя расслабляться.
Мы позавтракали и пошли на площадь, где вся туристическая жизнь проходит. Шли не спеша, чтобы Галия не напрягалась. Ей интересны были развалы с женскими украшениями, купили ей бусы из молочного янтаря, очень красивые.
Возле уличных весов Галия остановилась и попросила четыре копейки.
— Доброе утро, милочка, — приветствовал её сухонький старичок как старую знакомую. — Попробуем ещё раз?
— Что попробуем? — не понял я.
— Если вес будет ровно делиться на пять, полагается приз, — объяснила мне жена. — Я всё жду, когда мы дорастём до шестидесяти килограммов.
— И какой положен приз за шестьдесят килограммов? — спросил я, наблюдая, как старичок взвешивает жену.
— Ещё бы триста граммов, — сочувственно улыбаясь, проговорил он, — и этот кулон был бы ваш, — показал он маленькую безделушку из янтаря.
Копеечная вещица, мы бусы только что купили за пятнадцать рублей, но жена, всё равно, расстроилась.
— Триста грамм не хватило, говорите? — уточнил я. — Сейчас мы вернёмся, — кивнул я в сторону кафе.
Он рассмеялся в ответ. А мы пошли есть мороженное. Естественно, одно весит сто граммов, я специально уточнил у продавщицы, так что пришлось Галие добавиться двумя пирожными по сто граммов каждое.
— Ой, вредно же столько сладкого есть… — сказала она, с жадностью их поглощая.
— Ну так не каждый же день, сугубо ради великой цели! — с пафосом сказал я ей, сам затачивая кремовое пирожное. Эх, как здорово в этом возрасте! Жрешь, что попало, и ни грамма лишнего веса! А попробуй вот так же после сорока лет себя вести…
Доела, пошли взвешиваться второй раз. Очередные четыре копейки перекочевали из моего кармана к дедушке.
— Ну, теперь вам деваться некуда! — сказал я ему, и украдкой показал на всякий случай трешку, зажатую в кулаке чтобы он точно мне беременную жену не расстроил. Дед, кинув мимолетный взгляд на трешку, тут же кивнул.
— Шестьдесят килограммов ровно! — громко объявил он на всю улицу, привлекая внимание туристов. — И приз уезжает… Откуда вы, милочка?
— Из Москвы мы, — быстро ответил я.
— И приз уезжает в Москву! — вручил он счастливой Галие маленький кулончик. — Поздравляем победительницу! Кто следующий попытает счастья?
К старому тут же выстроилась очередь.
— Вот это я понимаю, грамотный маркетинг, — рассмеялся я и положил ему на гору мелочи трешку, воспользовавшись тем, что Галия рассматривала добычу на солнце в поисках какого-нибудь комара, застывшего в смоле сто миллионов лет назад. Ей кто-то рассказал, что такие особенно ценятся, вот она и проверяла теперь каждый кусок янтаря, что попадал ей в руки, не важно, купили ей что-то или Родька притащил с пляжа добычу.
Дед, конечно, про маркетинг не понял, но при виде трешки довольно кивнул, а мы пошли себе к пирсу.
— Представляешь, — начала оправдываться жена, когда засекла мой снисходительный взгляд, с