– А какой именно странный звук издает твоя колымага?
– Чихает на холостых оборотах. – Брайс повернулась к украшенному баннером столбу, возле которого стоял ее любимый скутер. – Придется тащить бедняжечку в мастерскую.
– Я могу оставить скутер на крыше и посмотреть, что к чему, – усмехнулся Хант.
– Как романтично. Смотри не влюбись в него. А то еще жениться на нем потянет.
Хант опять засмеялся:
– Удивительно, как это Рандалл не научил тебя чинить скутер.
– Пытался, и не раз. Но я к тому времени была уже совершеннолетней, и заставить меня он не мог. – Брайс искоса посмотрела на ангела. – А ты всерьез умеешь чинить такие штучки?
– Да. – Улыбка Ханта пригасла. – Я… умею чинить много разных машин.
– Молнии подсказывают тебе, как они устроены и где неполадка? Или что-то еще?
– Да. – Хант перевел взгляд на Истрос.
Неумолимое солнце наконец-то садилось, окрашивая реку в красные, золотистые и оранжевые тона. На глубине перемигивались огни подводного двора Речной Королевы.
– Сандриела обратила это умение себе на службу. После сражений она часто заставляла меня разбирать офионские механокостюмы, чтобы я изучил, как они действуют. А дальше, по ее замыслу, я должен был что-нибудь там подпортить, но незаметно. Затем эти костюмы возвращались к местам сражений и оставлялись там. Мятежники радовались, что нашли действующие механокостюмы, и даже не удосуживались проверить их как следует. – Ханту было невыносимо смотреть на молчащую Брайс. Он продолжал, и каждое слово звучало исповедью. – Я много узнал о принципах работы механизмов. О том, как заставить их работать и… как заставить сломаться в самый ответственный момент. Наверное, из-за этого погибло много людей. Из-за меня.
Он пытался искать оправдания целенаправленной порче механокостюмов. Убеждал себя, что люди создали чудовищные приспособления высотой в пятнадцать футов. Механокостюмы делались из титана и представляли собой экзоскелетные конструкции. Облачившись в такой костюм, человек мог легко управлять им, как своим телом. Под стать костюмам было и их вооружение: семифутовые мечи (некоторые из них были заряжены первосветом) и мощное автоматическое оружие. Механокостюм позволял вступить в схватку с волком-оборотнем и остаться невредимым. Армия мятежников считала механокостюмы своим главным оружием. Только так люди могли противостоять армии ваниров.
Конечно, война есть война. Или ты, или тебя. Но Ханту был невыносим сам замысел Сандриелы, полный жестокости и извращенного удовольствия. Похищать механокостюмы, намеренно портить их и потом возвращать ничего не подозревающим мятежникам. Она с наслаждением просматривала записи сражений и хохотала, когда механокостюмы – гордость и надежда мятежников – вдруг превращались в груду бесполезного металла.
– Я тебе сочувствую. – Брайс коснулась его колена. – Мне больно, что ты был вынужден выполнять ее жуткие приказы.
– Мне тоже. – Хант глубоко выдохнул, словно это могло очистить его душу.
Брайс почувствовала его потребность сменить тему разговора и вдруг спросила:
– Как нам быть с Поллуксом и Баксианом? – Она лукаво посмотрела на него, вытягивая из мыслей о прошлом. – Нельзя же постоянно делать из них отбивную.
Хант фыркнул, мысленно поблагодарив Урду, пославшую ему Брайс.
– Остается лишь надеяться, что Селистена будет держать их в узде.
– Судя по твоему голосу, ты не больно-то в этом уверен.
– Я говорил с нею за пять минут до появления Поллукса. Пока еще рано делать выводы.
– Кажется, Исайе и Наоми она понравилась.
– Ты с ними говорила?
– Перебросилась несколькими словами. Они… тревожатся за тебя.
– Им стоит тревожиться по другому поводу. Два психопата, с которыми теперь придется жить бок о бок.
– Хант!
Солнце делало ее глаза золотыми. Они сверкали так ярко, что у него перехватило дыхание.
– Я знаю историю твоих прежних столкновений с Поллуксом. Понимаю, почему ты повел себя так. Но нельзя, чтобы это повторилось.
– Знаю. – Хант снова слизал подтаявшее мороженое. – Астерии не просто так послали его сюда. Скорее всего, чтобы постоянно меня провоцировать.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Они велели нам не высовываться. Зачем им толкать тебя на провокации?
– Может, они передумали и теперь ищут веское основание для нашего ареста.
– Мы убили двух архангелов. Этого достаточно для вынесения нам смертных приговоров. Никаких дополнительных обвинений не понадобится.
– Может, и так. А может, они боятся, что нас оправдают, если дело дойдет до суда. И потом, публичное слушание лишь подтвердило бы нашу роль в гибели Микая и Сандриелы.
– Мир легко поверит, что ты смог убить архангелицу. Но такая козявка-полукровка, как я? Они очень не хотят, чтобы это просочилось наружу.
– Похоже. Но… мне вообще трудно во что-либо верить. В то, что Поллукса и Баксиана прислали не чтобы провоцировать меня. В то, что Селистена и в самом деле достойная женщина. Мой жизненный опыт насчитывает более двухсот лет, и нынешняя ситуация меня настораживает. Я не могу себя перепрограммировать.
Хант закрыл глаза. Вскоре пальцы Брайс нежно коснулись его волос. Он почти замурлыкал, но тут же замер, услышав:
– Мы не будем терять бдительности. Но я думаю… я думаю, может, нам пора поверить в свою удачу?
– Появление Итана Холстрома говорит о прямо противоположном.
– Он не такой уж плохой парень. – Брайс пихнула Ханта локтем.
Ангел приоткрыл глаз:
– Быстро же ты забыла его выходки.
– У меня нет времени лелеять обиды.
– Ты теперь бессмертная. Времени у тебя более чем достаточно.
Брайс приготовилась ответить, но в этот момент над парком разнесся резкий мужской голос: «Ворота закрываются через десять минут. Всем, кто не в очереди, будет отказано в доступе».
Она поморщилась:
– Я великолепно обходилась без этой трансляции объявлений. Весь день не умолкают.
– Сама же и виновата, и ты это знаешь, – усмехнулся Хант.
Брайс вздохнула, но спорить не стала.
Это была правда. С тех пор как она воспользовалась хрустальными воротами для связи с Даникой, у горожан снова пробудился интерес к старинному способу передачи сообщений на весь город. Теперь магия ворот использовалась преимущественно для передачи объявлений: начиная от сообщения времени открытия и закрытия туристических достопримечательностей до периодических трансляций имперских объявлений самого Ригелуса. Их Хант ненавидел сильнее всего. «Говорит Ригелус – Светлая Рука астериев. Мы чтим память павших в вашем прекрасном Лунатионе и благодарим тех, кто сражался и отстоял город».
«А мы будем, как ястребы, следить за всеми вами», – неизменно думал Хант, слыша монотонный голос древнего существа, обитавшего в теле фэйского подростка.
Голос диктора смолк. Невдалеке плескались волны Истроса. На легком ветерке шелестели листья пальм.
Взгляд Брайс переместился на другой берег, скрытый клубящимся туманом:
– Как ты думаешь, Лехаба сейчас там?
– Надеюсь, что да.
Хант знал: он всегда будет благодарен огненной спрайте за ее подвиг.
– Я по ней скучаю, – тихо призналась Брайс.
Хант обнял ее, притянул к себе, наслаждаясь ее теплом и предлагая свое:
– Я тоже.
Брайс положила голову ему на плечо:
– Поллукс – чудовище. У тебя есть все основания желать расправы с ним. Но пожалуйста, не нарывайся на наказания от нового губернатора. Я больше не смогу… – Ее голос дрогнул; в груди Ханта все напряглось. – Смотреть, как Микай отрезал тебе крылья… Хант, во второй раз я этого не выдержу. Ни это, ни еще какой-нибудь ужас, который придумает Селистена.
Он провел рукой по ее шелковистым волосам:
– Мне нельзя было так глупо терять самообладание. Прости.
– Тебе незачем извиняться. Особенно за Поллукса. Впредь будь осторожен.
– Буду.
Брайс доедала мороженое. Хант последовал ее примеру, стараясь не капнуть ей на волосы.
Когда мороженое было съедено, когда солнце почти исчезло за горизонтом и в небе появились первые звезды, Брайс выпрямилась: