презрением — Истязатель и убийца!
— Все верно — столь же спокойно подтвердил я.
— Окровавленный палач и раненая сильга явились среди ночи в Буллерейл. Вижу, что по крайней мере половина из этого правда… как насчет второй половины?
— Тоже правда — подтвердил я.
— Тебя я вижу. Где же сильга?
— Спит — улыбнулся я.
— Где? — спрашивая это, сестра Лоссы уже делала шаг и шаг этот был безошибочен — она направлялась к двери Анутты.
Неужто старшая сестра Ксаллопа обладает даром видеть сквозь стены или хотя бы двери? Может она может и мысли читать? Что ж… в таком случае ей не стоит копаться в не слишком добрых мыслях усталого и, откровенно говоря, изрядно испуганного палача. Стоило подумать об этом и меня обуял приступ глупого смеха, что не помешало мне вытянуть руку и преградить по-хозяйски шагающей сестре дорогу.
— Ты смеешь мешать мне? — в едва не налетевшей животом на выставленную руку голосе старшей сестры Ксаллопы не было удивления, а вот нотки гнева я услышал отчетливо.
Выдержав не по-женски прямой и суровый взгляд глаз, я медленно и устало кивнул:
— Я получил четкие указания, госпожа Ксаллопа.
— Сестра Ксаллопа!
— С двумя Л — улыбнулся я — Я помню. Я получил ясные указания, сестра Ксаллопа. Одним из них была просьба известить ближайший храм Светлой Лоссы и призвать сюда любую из сестер. Была еще одна просьба… в ней сильга Анутта просила никого не допускать в ее комнату пока ей… нездоровится.
— Мне передали что она ранена!
— Я этого не говорил — возразил я — Я лишь просил гонца сказать, что просьбу передала сильга и дело срочное… Вы выслушаете меня, старшая сестра Ксаллопа?
Моя рука продолжала преграждать ей путь. А с той стороны двора за нашим противостоянием, чтобы было освещено светом двух масляных ламп, наблюдало несколько слуг, что уселись перекусить за столом у задней стены постоялого двора. Там же сидел Маквор, ерзая на краю лавке и явно борясь с почти нестерпимым желанием подойти поближе и послушать… Но благоразумность победила, и старик сдался, засунув ноги в старых сапогах за столбики вкопанной скамьи, чтобы стреножить себя и удержать от глупого поступка.
Никто не ищет и не желает ссоры с сестрами Светлой Лоссы.
Никто кроме тех, кто уже настолько осквернил себя, что им нечего терять… и кому больше ни к чему слушать суровые наставления о благочестивой жизни.
И я как раз один из них…
Понявшая это сестра Ксаллопа плотнее сжала губы, что превратило их в тонкую ниточку, некрасиво прочертившую ее лицо и… сделала шаг назад, отступая от двери. Я с удивлением глянул на ее свободно повисшую вдоль бедра правую ладонь, с такой силой сжавшуюся в кулак, что ногти наверняка впились в кожу. Удивительно, что даже сестрам Светлой Лоссы приходится бороться со столь разрушительным чувством как гневом…
— Что за срочное дело заставило тебя, палач… нарушить и без того недолгий и зыбкий ночной покой сестер Лоссы? Я бы не спешила так, зная, что раненой не требуется моя помощь…
— Будь раны серьезны и касайся дело только их… я бы призвал костоправа Ремвара Тоджвуса, человека опытного и знающего.
— Штопальщик! — с презрением фыркнула сестра, медленно разжимая побелевший кулак. Вторая ее рука опустилась на сшитую из плотной белой материи сумку с зеленым листвяным узором.
— Штопальщик — мирно согласился я, хотя во мне всколыхнулось подпитанное усталостью и недавними событиями раздражение.
Как смеет она вот так отзываться о Ремваре Тоджвусе, тихом неприметном человеке на чьем счету сотни спасенных жизней… Сколько раз в ненастные ночи я встречал его на одной из близлежащих дорог, когда он, съежившись под своим старым зеленым плащом, понуро трясся в седле столь же понурой лошади, спеша на очередной призыв о помощи из какой-нибудь крохотной деревушки, где уплатой за помощь будут не деньги, а всего лишь туесок с медом, горшок топленого сала или связка копченых колбасок…
Штопальщик… он может и штопальщик, вот только никто не смеет говорить таким тоном о том, кто долгие годы спасает людские жизни! И сейчас я выскажу все что думаю этой удивительно заносчивой….
Нет… Нет, Рург. Оно того просто не стоит.
Прервав злые мысли, я сделал вдох поглубже и опять улыбнулся, глядя в лицо сестре Ксаллопе. Это решило дело.
— Ты так и будешь молчать? — вопрос был задан куда более спокойным и почти мирным тоном.
— Я лишь жду разрешения доброй госпожи перейти к делу…
— И ты его получил…
Кивнув, я перевел взгляд на мерцающий в одном из светильнике огонек и заговорил. Перед моим мысленным проходили недавние воспоминания, и я описывал их таким равнодушным голосом, словно это случилось не со мной. Я пересказал наш разговор с Нимродом Вороном, описал спуск по скользкой каменистой тропе и то, как мы отпустили беспричинно дрожащего проводника. Добравшись до главного, я подробнейшим образом рассказал о том с чем нам пришлось столкнуться в пещерном могильнике, чувствуя, как в висках и ушах начинает пульсировать легкая боль. Закончив нашим побегом, я перевел взгляд на внимательно слушающую меня сестру Лоссы, давая понять, что рассказ закончен и… невольно зажмурился, когда мне в лицо ударил яркий луч.
— Смотри на свет, палач! — суровый голос сестры не напугал меня, но я не видел причин воспротивиться и открыл глаза, силясь не щуриться от разноцветного мельтешения и странного хаотичного изменения замысловатого рисунка на торце небольшого продолговатого предмета в вытянутой ко мне руке сестры Лоссы.
— Что это?
— Колейдос — сухо соизволила ответить сестра Ксоллопа и, чем-то звякнув, сильно дунула и разноцветный свет угас.
Убрав странную вещицу в белую сумку, сестра бросила последний взгляд на дверь комнаты сильги и, зло фыркнув, круто развернула и пошла прочь, удерживая спину идеально ровной. Ее путь лежал к запряженной двумя лошадьми легкой повозке и надо сказать шаг у служительницы Лоссы был быстр. На миг мне показалось, что она силилась не перейти на тревожный бег.
— Так ведь колейдос просто игрушка! Нет? — с некоторым даже возмущением поинтересовался я ей в спину, но вряд ли она меня услышала. Зато услыхал удивительно проворно для своих лет подбежавший Маквор, принесший с собой еще одну лампу и большую глиняную кружку.
— Изопьешь эля, дружище? — в подсвеченных светом лампы глазах Маквора светилось участие и едва заметный и уже привычный легкий страх.
— Когда ты прекратишь меня бояться? — вздохнул я, беря протянутый дар — Мне бы большое корыто с горячей водой…
— Принесем — кивнул старик — И воды погорячее с кухни натаскаем.