прежде чем понял, что это было такое.
Моя мама рассмеялась, как будто это была самая милая история, что ей приходилось слышать. Даже без личного присутствия Крис умудрился делиться своим обаянием.
— В таком случае, может быть тебе нужно испечь что-то специально для него?
— А это идея, — добавила Пенни. — В конце концов путь к сердцу мужчины лежит через желудок.
— А путь к твоему выложен зазубренными ножами промеж ребер. Мне воспользоваться тем, что прямо сейчас вонзился мне в спину? — я сладко улыбнулась ей.
И где же ее преданность? Лучшие друзья должны поддерживать друг друга, а не вставать на сторону назойливого родителя. Кроме того, я рассказала Пенни обо всем, что произошло между мной и Крисом на том благотворительном вечере. Она прекрасно понимала, насколько преданной и обиженной я себя чувствовала. И вот зачем тогда она поддерживала мою мать?
— Не злись, — мама скрестила руки на груди поверх своей кремовой блузы, тяжелый золотой браслет на ее запястье скользнул к локтю. — Ты должна по крайней мере быть благодарна за то, какую огласку ты получила.
Я убрала угощение в духовку и вытерла руки о кухонное полотенце.
— За исключением того, что мне не нужно подобного рода внимание.
— Нищим выбирать не приходится, Хейзел, — съязвила моя мать.
«Серьезно?»
— Ладно, мы закончили разговоры о Крисе Лалонде, — сказала я.
— Ты босс, — пропела Пенни, протягивая руку через кухонный остров, чтобы стащить кувшин с сангрией и снова наполнить свой бокал.
Мама подошла к деревянному шкафу и начала протирать разные побрякушки, книги и DVD диски, которыми были заставлены полки.
— Мама, ты можешь оставить мои вещи в покое? — спросила я. Не то чтобы я не доверяла ей, но множество из этих вещей имели для меня особое значение, и когда она вот так начинала дергаться, это было подобно гранате в руках — малейший просчет мог запустить спусковой крючок. Если бы она что-то сломала…
— Милая, я просто думаю, что если бы ты избавилась от парочки ненужных вещей, то обнаружила бы, что у тебя в комнате не хватает парочки нужных, — она вздохнула и покачала головой, ее идеально уложенные волосы затрепетали от ее движений. — «Неизбежное Спасение» это очень важная часть твоей жизни. Но возможно приют не должен занимать так много места в ней. Ты могла бы немного сократить это присутствие, попробовать что-то новое, немного пожить.
— Она намекает на то, чтобы ты нашла мужчину, — вмешалась Пенни, сбрасывая на пол свои балетки и скрещивая ноги на барном стуле. — Кого-то вроде Криса Лалонда, например.
Бросив в ее сторону взгляд, способный заморозить алкоголь у нее в бокале, я собрала грязные чашки и поставила их в раковину.
— Неужели свидание — это настолько ужасно? Я имею в виду на самом деле, как долго у тебя некоторые из этих безделушек? Вот как эта отвратительная банка, — сказала мама, ее пальцы трогали край миски для Ревня — одна из тех, что я сделала самостоятельно на мастер-классе «Нарисуй свой горшок сам», который посетила сразу после того, как мой дядя принес ее в дом от заводчика. Глазурь растрескалась, но вот цветные косточки и моя жалкая попытка нарисовать ротвейлера по-прежнему рождали улыбку у меня на лице.
— Мам, не трогай пожалуйста это, — однако, несмотря на то, что просьба сорвалась с моих губ, я все-таки с ужасом наблюдала за тем, как миска для еды соскочила с края полки и упала прямо на пол.
Вот так просто, как будто щелкнул выключатель.
В одно мгновение моя мама рухнула на колени и начала собирать осколки фарфора в ладонь.
— Прости меня, Хейзел. Мне следовало быть более аккуратной, — сказала она поспешно, путаясь в словах. — Мне так жаль.
— Все в порядке, мам. Оставь все это, — сказала я, опускаясь на колени позади нее на полу и обхватывая руками ее запястья. — Мама, остановись. Это того не стоит. Ты сейчас порежешься.
— Я могу починить это. Кусочки достаточно крупные, и я уверена, что смогу склеить их. Видишь? — ее голос дрожал, когда она пыталась соединить края кусочков вместе, но у нее не получалось. — Эта миска будет выглядеть как новенькая.
— В самом деле, все в порядке, — сказала я, стараясь, чтобы мой голос не выдал гнев и раздражение, которые заполнили меня. Все было не так хорошо. Да, фарфор можно было склеить, но трещины все равно останутся, в одно мгновение портя воспоминания о Ревне, которые хранила эта миска. Но само собой, я не могла сказать ей об этом — моя мать и так уже чувствовала себя виноватой.
Покачав головой, она стала прилагать больше усилий.
— Нет, я…
— Просто оставь эту миску в покое, мама! Ты уже и так нанесла достаточно вреда, — огрызнулась я, мое сердце билось тяжело и быстро. От резкости в собственном голосе кусочки снова упали на пол, и моя мама отвела взгляд, ее плечи подались вперед, как будто она хотела свернуться клубочком и исчезнуть.
— Хейзел, сделай глубокий вдох, прежде чем ты сделаешь что-то, после чего будешь сожалеть, — сказала Пенни, спрыгивая с табурета и обходя стол. Открыв ящик, она достала огромный пакет на молнии и бросила его мне.
— Знаю, знаю, — сказала я, сгребая осколки в пластиковый пакет, мои щеки горели, и слезы жгли мне глаза.
Моя мама просто пыталась помочь — и действовала на инстинктах — это результат тех лет, что она провела, живя подле моего отца и рядом с его темпераментом, — и все-таки я не могла заставить себя извиниться за то, что потеряла терпение, чтобы уверить ее в том, что в этом не было ее вины, что постоянно случаются неприятности и ей не нужно винить себя за собственную ошибку. Хоть она испортила миски Ревня не намеренно, но имело место то, что она в любом случае была разбита и уже никогда не могла быть прежней.
— Я клянусь, что сделала это не нарочно, — прошептала моя мама срывающимся голосом, в то время как прозвучал сигнал таймера духового шкафа. — Просто я хочу для тебя гораздо большего, чем…
— Чем то, что я имею сейчас, — закончила я за нее. Я встала и засунула под мышку пластиковый пакет с осколками миски для Ревня. — Я в курсе.
Моя мама постоянно настаивала на том, что мне нужно встретить кого-то, остепениться, но как я могла? Спокойствие означало стабильность, но за последние двадцать лет единственное, что мне было известно о стабильности, — это нестабильность моей