— Марк Янович, а чем там у вас волхв Алешенька занимается?
— Добровольский Алексей Александрович? Секту создал, гадёныш. Не понимает, когда ему объясняешь пагубность этой затеи.
— Упустил. Купите ему билет до Алма-Аты. Пусть увольняется и едет сюда. А чего за секта?
— Целители народные.
— Ну ни фига себе! А чем вы тогда недовольны?
— Не верю я в эту бесовщину. Хотя… — там надолго замолчали.
— Марк Янович, ау! Вы ещё с нами?
— Пётр Миронович, тут такой казус… — опять молчание.
— Товарищ Макаревич!
— Пётр Миронович, к нему в секту мужчина один приехал. Самим нужен! Но за сотню немецких швейных машинок с электрическим приводом — отдам.
— Это что сейчас было? Вы только что выкручивали руки члену Политбюро?
— посмеялись.
— К Алёшеньке врач один заявился. Он такой же — не совсем из нашего мира. Так он уже в городе десятка три алкоголиков вылечил! Как отрезает. А ещё они трудоголиками становятся.
— Правда? — это ведь не параллельная вселенная с колдунами и ведьмами.
— В том-то и дело, что, правда.
— И как это чудо звать?
— Довженко Александр… сейчас гляну, Романович. Он работал главным врачом кожно-венерологического диспансера в Феодосии. Затем — в медкабинете морпорта. Ну и как-то списались с Добровольским. Так он сейчас уже несколько гипнотизёров в Краснотурьинск переманил! Милиция ругалась сначала — а теперь сама им клиентов поставляет. Довженко отдам, скрепя сердце — а остальных нет. Не всех ещё пьяниц извели.
— Сто швейных машинок?
— «Зингер»!!! — крик души.
— Так «Зингер» — это американские, не немецкие. Ну, это мелочи. Высылайте святых. Сейчас буду Бику звонить.
Не дали. Нет, в смысле потом позвонил — но вот сейчас не дали. Доказали постулат «мысль материальна» — да ещё и притягивает к себе предметы этих мыслей. Случай анекдотичный. Из разряда: «Да ну нафиг!»
Вошла встревоженная Филипповна.
— Пётр Миронович, там, в аэропорту, задержали человека. Он по-русски ни слова не говорит.
— Казах? С гор? — мало ли.
— Негр! С джунглей!
— Весело. И чего — я тут причём? — только ведь про негров с Козьмецким разговаривал.
— Он говорит: «Крилья Родни». И показывает фотографию группы и в Сиомару Анисию Орама Леаль пальцем тычет.
— Чудны дела твои, Господи! Как он до Алма-Аты-то добрался? Чего его в Москве не повязали? А где сейчас у нас Сиомара? — что-то совсем «Крылья» развалились, а Андрюха песен новых требует. Пора собирать.
— Так что передать в Аэропорт? — не объедешь.
— Пусть сюда везут. Он хоть на каком языке лопочет?
— Кто говорит — на испанском, кто — на португальском. Среди милиции полиглотов не шибко много.
— Ну, хоть не суахили. Попросите найти переводчика с испанского, и обоих сюда. Когда работать?
Событие тридцать шестое
— Любишь меня?
— Люблю!
— А если я попрошу тебя стать моей?
— Да хоть сейчас! Только у меня есть одно условие…
— Какое?
— В десять часов вечера я всегда должна быть дома, потому что мой муж возвращается со второй смены в четверть одиннадцатого.
Мальчугана звали Теофило Хуан Кубильяс Арисага. Арисага — как-то так японскую винтовку зовут, кажется? По документам девятнадцать лет — но кто ж их там, негров, разберёт. Хотя на человека, вышедшего из джунглей без паспорта, не похож. Круглолицый, плотный — но в то же время живчик. Марадона эдакая. Почему «марадона»? Дак сходу на вопрос: «Ты чьих будешь?» ответил: «Пеле».
Пётр Пеле на банке с кофе видел. Нет, не похож. Стоп. Кофе! Надо заметочку в блокнот сделать. Нет, не выращивать — там скоро в моду войдут кофейные зерна из какашек птиц и мартышек. Нужно опередить. Как бы то ни было — этот юноша на Пеле не походил.
— Извините, Пётр Миронович, я, наверное, неправильно перевела. Он сказал, как Пеле, — поправилась худая как щепка женщина, что отыскалась на небесконечных просторах Алма-Аты через час после аврала. Ну, так себе переводчик. Не популярен у нас язык Сервантеса. А сервант, кстати, он изобрёл?
Твою ж! Вспомнил Пётр Кубильяса. Нет, не самого. Откуда? И ни разу не футбольный фанат — но это имя запомнилось. В конце восьмидесятых как-то читал в газете «Советский Спорт» заметку. Вот про него. В Перу его команда попадёт в авиакатастрофу. Теофило уже старенький будет и отойдёт от дел — а тут вернётся и будет играть, и возродят команду. Его несколько раз признают лучшим игроком Южной Америки. Участник трёх чемпионатов мира. Потом. На самом деле «как Пеле». А зачем его боги в Алма-Ату прислали?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Спросите его, Тамара Андреевна, чего надо «как Пеле»?
Спросила. И зависла. Посмотрела фотографию группы. Не отошла. Надо разруливать ситуацию.
— Тамара Андреевна! Сложности перевода?
— Кхм, нет, Пётр Миронович, сложности восприятия…
— Может, вместе?
— Он приехал признаваться в любви Сиомаре Анисии Ораме Леаль — певице из группы «Крылья Родины».
— Понимаю вас…
— Чего ему ответить? — быстрее Петра в себя пришла.
Негритянку Джанетту Анну Альмейду Боске взял в жены бледнолицый Высоцкий. А на беленькую, как сметана, Сиомару претендует чернокожий. Там в группе ещё есть из экзотики Керту Дирир. Не негритянка в чистом виде, эфиопы — они посветлее, и черты лица другие. Но и не белые — африканцы. Так вот с Керту — сложности. Замуж её выдать непросто. Во-первых, у претендента есть жена, а во-вторых, этот претендент — Пётр Миронович Тишков. Вот взяла и влюбилась! В старика.
Ну да с Керту — меньшая проблема. Сильно не вешается на шею. Кошка дикая. «Воин» ведь имя переводится.
Проблема с Теофило.
— Что ему ответить? Ответьте, что Сиомара Леаль сейчас в Москве в консерватории учится, но скоро приедет.
— ¿Сuando llegue? — в потолок смотрит. Считает мух? Так зима.
— Не надо переводить. Квандо? И так понятно. Когда? — тоже в потолок, — Через неделю.
Вынырнул из подсчётов.
— Пётр Миронович, он денег просит на поездку в Москву.
— Да я уже и сам понял. Скажите ему, Тамара Андреевна, что нужно тут подождать.
— Он говорит, что денег нет. Sin dinero.
— Ерунда какая. Стоп! Переведите ему, пожалуйста, что эту неделю он будет жить в общежитии команды «Кайрат» Алма-Ата, с ними тренироваться и питаться. А потом я ему денег дам. А как он без денег добрался? Футболист ведь — богатый, наверное. Хотя хрен знает, как там у них в Перу.
— В Москве украли.
Нужно позвонить Циневу. Это беспредел. У «почти Пеле» кошелёк стибрили. Позор на весь мир.
Тренер «Кайрата» был из того же списка, что и Теофило. Он был корейцем. Самое интересное, что до него тренером алма-атинской футбольной команды был немец Келлер, так его теперь законопатили в Киргизию — тренировать клуб «Алга» из Фрунзе. Не получалось у «Кайрата» стать чемпионом — решили поменять тренера. Звали корейского тренера по-корейски: Андрей Буирович Чен Ир Сон. Позвонил. Нашли. Привезли.
— Андрей Буирович, вон там, в приёмной, сидит товарищ из Перу. Вы его в общежитие устройте и на довольствие поставьте — у него деньги украли в Москве. И проверьте. Товарищ хвастает, что лучший футболист Южной Америки, — обманул, ничего такого Кубильяс не говорил. Но проверить-то надо! — Потом перезвоните. Сообщите ваше мнение.
Занимался другими неграми, когда позвонил Буирович.
— Пётр Миронович, а можно его оставить у нас?! Он половины команды стоит! Просто и вправду Пеле! А может, и лучше! Я такого ещё не видал!
— Я по дороге домой заеду с переводчицей. Поговорим. А вы-то с ним как общаетесь?
— Ну, он немного английский знает, я немного. Я ведь корейскую сборную несколько лет тренировал, а по-корейски я не умею. На английском наблатыкаться и мне, и игрокам оказалось быстрее. А больше-то, конечно, жестами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Накормили хоть?
— Он, оказывается, два дня не ел! Три порции срубал. Сейчас спит, прямо в раздевалке на лавке.
— Ладно, скоро буду.
Вот что любовь с человеком делает. Увидел клип в кино… И всё — кирдык. Туши свет. Поехал жениться. Бальзаминов! Сам бы не увидел — не поверил.