— Яков Германович, а что вы знаете про ангорскую шерсть?
Завис мужик. Правда чем-то на того лётчика похож. Здоровенький, плотный. Мордатый, скажем так.
— Дорогая? Коз предлагаете разводить?
— Кроликов.
— А шерсть при чём?
— Ангорскую пряжу делают из меха кроликов.
— Да ну!
— Точно. Немцы ведь — мастаки кроликов разводить. Почему не ангорских? Завалим страну дорогой качественной шерстью, да и на запад за валюту продавать будем.
— А где взять? — загорелся. Настоящий министр.
— Поищем, — Бик поможет. В будущем мир завалит ею Китай. Пока лидер — Франция. Теперь, глядя в загоревшиеся глаза «сына», можно засомневаться в китайском варианте.
Глава 14
Событие тридцать второе
Глубокой ночью телефонный звонок. Сонный голос отвечает:
— Алло…
— Это 24-56-76?
— Вы что, с ума сошли? У меня вообще нет телефона!
Перед Петром сидели два самых немецких немца. Вот что первое на ум приходит при слове «Германия»? Ну, у некоторых — «Я! Я! О, дас ист фантастиш!». У Фурцевой — Геринг. Основная же масса народу российского представит себе машину. Та, что побогаче — «мерина» и «бэху», вторая — «Фольксваген Поло», ну, и «Ауди»… «авоську»! А чего не помечтать-то? Но отбросим фантастов. Итак, Германия — это автомобили. В Германии — немцы. Имеем: немцы делают хорошие автомобили.
Эти двое были немцами. И они делали автомобили. Старшего звали Андрей Арвидович Липгарт. Семьдесят лет — но крепкий, в теле мужчина. Галстук, неплохой чёрный костюм, и (вот даже слов нет!) на правой стороне груди — пять сталинских премий. Может, больше и нет ни у кого. Одна — за танк, остальные — за машины. Разве это неправильный немец? Тот, что повыше и помоложе, выглядел рядом с соотечественником куцевато. Лауреат двух Сталинских премий второй степени и двух Государственных премий СССР. Всего-то. Ха. Последнюю получил недавно, в 1967-м, за создание конструкции семейства грузовых автомобилей «ЗИЛ-130».
Пётр при виде «молодого» ёжился. Тот самый дядька, что напугал его в автомобильном министерстве. Который похож на Андропова, как однояйцевый брат. Бывает же. Этот — немец, тот — подпольный еврей, а ведь одно лицо и рост. Комплекция. Худой, чуть сутулый.
Третий товарищ в этот триумвират не приехал — не успел. В дороге. «Товарищ» — им ровня. Не немец. Американец еврейско-русского происхождения — правда, корни в нем немецкие есть. Нет, не корни — корней нет. Есть — корень. Учился он в Германии. И учился делать автомобили тоже там, в Германии. Захарий Аркус Дунтов. Ничего нашему уму и сердцу. Какой Захарий? Где у него имя, где фамилия? А если так? Corvette! От General Motors. Создатель кучи «Корветов». Суперкаров.
Чего вдруг? Негры. Они почему-то решили, что заводы в Детройте не нужны. Они чадят, они громыхают. Они платят белым большие зарплаты, а чёрным — нет. Полыхнуло.
Дунтов уже с 1964 года начал работу над новым проектом Chevrolet Engineering Research Vehicle II, который должен был вырвать первенство «Шевроле» в области суперкаров на долгие годы вперёд. Тем не менее, идея заднемоторного «Корвета» так и не была одобрена руководством. Проект вялотекуще схлопывался без финансирования — а тут ещё и череда поджогов.
С Козьмецким, приехавшим в Америку оформлять страховку, их свела чашечка кофе.
После первой повторили.
— Министр экономики? У комми? Ты спятил?
Георгий Георгиевич, одетый в костюм и плащ от Дольче, хмыкнул и обвёл руками вокруг.
— Нравится?
— Плащ? Ну, красиво.
— Какой плащ? То, что вокруг творится?
— Ах, это? Там нет негров? — шёпотом.
— Нет. Там на них смотрят как в зоопарке, — таким же зловещим.
— Возьмёшь замом? — ржёт. Весёлый парень Захарка. Ну, не парень. Но ведь и не девка. Шестьдесят лет.
— Считай, уже принят. Начальником отдела проектирования и выпуска внедорожника — глубокой модернизации джипа «Эстансьера», сделанного на удлинённой базе Виллиса.
— О’кей, мистер министер. Когда летим? А то у меня три последних доллара. За кофе заплатишь?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Пётр опять среди ночи вставал по радостному звонку с «того свету». Ну, Новый же Свет.
— Пётр Миронович, не спите? — Козьмецкий русский знал прилично, и акцент был не режущий ухо. Американский такой. С проглатыванием гласных. Не узнать сложно.
— Теперь нет. Вот с министром обсуждаю важную новость, — блин, тапки не надел, холодно.
— Ох, простите, я могу чуть позже перезвонить.
— Стой, стой. Это был хьюмор. Ты — министер, — не оценили, не засмеялись. Не возьмут в «Комеди».
— Пётр Миронович, я встретил старого знакомого. Захарий Дунтов, — голос радостный. Ну, друга встретил.
— Поздравляю.
— Да? — опять не смешно. — Я вас поздравляю. Это один из лучших, а может и лучший создатель спорткаров. Это отец всех «Корветов».
— Выгнали с работы?
— Ну, почти. Им сейчас тут не до «Корветов». Я его уговорил перебраться в Павлодар. Будем делать из «Виллиса» суперджип.
— Георгий Георгиевич, разговор же шёл о машине для сельской местности и бездорожью, а не о Формуле-1! — всё, проснулся. Холодно босиком. Температуру в квартире чуть подняли, но тут дело в батареях. Какой-то новый проект. Они встроены в стены и толком не греют.
— Сделаем. Я что звоню! Мысль тут пришла. Сейчас в Штатах, наверное, не один Дунтов в таком подвешенном состоянии. Может, стоит по самым лучшим специалистам с русскими корнями пробежаться? Уговорить их на переезд. Вы гарантируете им жильё, работу, достойную оплату?
Твою дивизию!!! Сам ведь мог об этом подумать. Напрягает последнее слово — «достойную». А была, не была! Ну, своих чуть добавим — а потом они на Государственную или Ленинскую премию наработают.
— Конечно, Георгий Георгиевич. Всё будет. Миллионы не обещаю, но ведь кроме денег есть и другие плюшки. Оденем как вас, хороший дом из дерева. Какой запах! Спокойствие и уверенность в завтрашнем дне.
— О, я так и сказал Захарию. Он, правда, совсем на мели и согласился, даже не спросив про зарплату.
Где-то в Прибалтике. В Эстонии, кажется, именно сейчас их кулибины, делают гоночные машины. Даже что-то вроде получится. А если им в помощь отдать главного «по тарелочкам»? Ну, по болидам. «Феррари»-то, конечно, не сделают — деньги не те. Ну, посмотрим. Хотя в Павлодар тоже спеца хочется. Стоять, бояться!
— Георгий Георгиевич, а прокатитесь-ка вы до мистера Билетникова-старшего в Пенсильванию. Сможете? Вот и замечательно. Он сейчас «отец русской демократии» в Америке.
— Русской демократии? Он лидер демократической партии?
— Это из книжки. Приедете, почитаете. «Двенадцать стульев». Рекомендую. Билетников сейчас — лидер движения «Русские идут». У него могут быть адреса ценных представителей русской диаспоры в Америке. Давайте организовывать «философский пароход». Лучше самолёт. А ещё лучше — много самолётов.
— Самолёт? Вы знаете, товарищ Тишкофф, а я загляну к парочке будущих граждан СССР. Про самолёты не скажу, а вот вертолёты… Сикорского не обещаю — хотя старик как-то говорил мне, что хочет умереть на Родине, но двоих его людей… Один, правда, ненавидит большевиков — но негров он вообще не выносит. Что вы скажете о Князе Императорской Крови Василии Александровиче Романове? Он одно время работал на фирму Сикорского. Шестьдесят лет.
— Георгий Георгиевич, всех примем. Думаю, и с князем разберёмся.
— О’кей! Труба зовёт, — загудело.
— Во, нашёл подвижника, — присвистнул Пётр.
— Папа Петя, ты чего орёшь среди ночи? И когда, наконец, в квартире тепло будет? Калориферы ещё не изобрели? Ты самый главный в республике, член Политбюро, а в квартире окна замёрзли, — Маша-Вика вышла закутанная в одеяло.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Извини, Машуля — неофит из Америки звонил. Решил к нам половину американцев переселить. А ведь каждому дом или квартиру придётся хо…
— Дом. Папа Петя, звони в Краснотурьинск! Хватит жить как бомжи! Пусть делают терем, разбирают и везут сюда. Самолётом! Грузовым бортом! Тепла и уюта хочу! Миллионы зарабатываем, а живём как нищие! Натерпелась! — и в слёзы.