то там умирали бесколёсные машины с вынутыми потрохами. Опасность казалась, таится за каждым углом. Темная улица напоминала декорации остросюжетного фильма. Из какого подвала сейчас выпрыгнет маньяк?
Едва сдерживая шумное дыхание, Лина обратилась в слух.
Вывеску кооперативного рыбного рынка освещала тусклая лампочка. Она усиливала темноту, что обступила стеной и сжимала. Над головой качнулись провода, в куче мусора вздрогнули пакеты. Лина задрожала. Расстроенные нервы облекали зыбкие тени в тревожное осязание опасности. Безмолвный коттедж, втиснутый меж рынком и автомастерской, выглядел нежилым, но в прореху завешанных окон первого этажа слабо пробивался свет.
Собрав всю смелость, Лина постучалась. Распахнутая форточка мансарды протяжно всхлипывала, отмеряя поток секунд. Каждый хлопок рамы становился все невыносимей. Монотонный звук падал и падал, пока не превратился в шум Ниагарского водопада.
Лина заткнула уши, заколотила ногами в металлическую дверь и вскрикнула.
В дверном проёме обозначилось узкое лицо. Неопределённого возраста блондинка кулаком придерживала полы линялого халата. Она настороженно оглядела Лину, прыгнула взглядом за спину, повела глазами влево-вправо.
– Комната? Не слыхала. Свободное место? Кхе-кхе... разве что, на кладбище.
– Мэм, пожалуйста!
– Мэм! – женщина закашлялась смехом-плачем, покачала головой на тонкой шее: – Психованная, что ли? Приблудилась на Свалке? Иди-иди себе, милая, нечего тут ошиваться.
– Некуда идти, – Лина опустила руки, – только на вокзал.
– Сухо и безопасно, – хмыкнула блондинка, внимательно следя за дорогой, потом дёрнулась: – Бабки есть?
Приготовленная двадцатка исчезла в костлявой ладони. Неуловимым движением женщина растворилась за дверями, лязгнула цепочка. Лина в нерешительности стояла на узком крыльце, раздумывая: не вызывает ли хозяйка копов?
Спустя минуту проскрежетал замок.
– На вот, разыщи Торо, скажешь, прислала, Твигги. Удачи, подружка!
Лина расправила клочок газеты с кое-как нацарапанным адресом. Присела на ступеньку и вынула из кармана карту, подставила под падающий из окна свет. Она водила деревянным от холода пальцем по сетке дорог, пока не отыскала в четырёх кварталах к югу нужное здание.
Стиснув лямки рюкзака, Лина проверила дорогу, как блондинка, глотнула воздух и побежала.
Она держалась тени хилых домов и деревьев, сторонясь редких светлых пятен. Боялась оказаться в кольце света как в прицеле снайперской винтовки. Сосредоточилась на дыхании, пытаясь не думать, чего боялась женщина и чем чревата ночь на улицах Свалки. Лина перебирала ногами так быстро, насколько удавалось ориентироваться среди заброшенных кварталов и позволяли горящие лёгкие.
Под ботинками давно исчезли тротуары. Иногда слышались крики за спиной. Смутные силуэты отлеплялись от заборов и протягивали руки. Из-за углов скалились разверзнутые рты.
Она напрягала мышцы, готовые вот-вот лопнуть, уверенная: за ней гонятся!
Тяжёлый топот отчётливо раздался слева. Лина не оборачивалась, не останавливалась, мчалась быстрее, спотыкалась о консервные банки и железные прутья. Она боялась поскользнуться. Растянуться в грязи, означало – больше не подняться.
Мелькнули длинные высокие заборы, гаражи, заколоченные магазины. И снова потянулась пустошь. Обрывки газет обвивали щиколотки, грязь налипала к подошве, затягивала в вязкие капканы. Строения выныривали из мрака и обрывались пустотой.
Боль в отдельных частях тела исчезла. Лина стала пекущей плотью. Не могла сделать вдох, но делала снова и снова, подчиняясь одной мысли: бежать!
В глазах заискрило, она захрипела, бессильно привалилась к стене четырёхэтажного дома. Нет, нет, нет, – яростно стрельнуло в мозг. Остановиться – ошибка! Поняла молниеносно, едва попыталась оттолкнуться и не смогла сдвинуться. Обхватив раздираемые болью ребра, Лина вжалась позвонками в кирпичную кладку.
Свора котов дралась и кричала, кувыркалась в пакетах, сваленных у крыльца. Поднялся ветер и растаскал мусор, погнал вдоль дороги с метровой травой. Ячейки металлической сетки вокруг трансформаторной будки поймали пластиковый стакан и смятую пачку сигарет. Из треснутых зарешеченных окон донёсся запах горелой еды, мешаясь со смрадом помойки.
Под уцелевшим фонарём в конце улицы вздрагивали тени. Компания латиносов вокруг старого Шевроле слушала музыку. До Лины долетала мужская брань и смех. Где-то на однообразной ноте вибрировал детский плач: не обиженный, просящий или жалобный, а бессмысленный – нытье ради нытья.
Плотный зловонный воздух разрывал грудь. На глазах выступили слезы. Лина отупело посмотрела на кособокий столб с указателями, и зажала рот, едва не завизжав.
Здесь были: "авеню"! Авеню и бульвары! На Свалке!
Она вскинула голову в смутном предчувствии и с ужасом опознала искомый дом. Ни секунды не раздумывая, кинулась к шести щербатым ступеням.
Освещённый грязной лампочкой коридор убегал в темноту. Ряды облупленных дверей напоминали общежитие. После какофонии улицы тишина показалась оборванной. Словно здесь обрывалась жизнь...
Лина вытерла потные ладони о джинсы. Она боялась шагнуть вперёд. Напряжённо вслушивалась, и не знала, на что решиться...
Где искать Торо?
Раскатистый грохот потряс стены. По лестнице скатился розовый клубок. Сквозь синие пряди расширенный глаз посмотрел мимо Лины, и мулатка в длинном кимоно, словно кошка, прыгнула на улицу. Сверху зашаркали ноги. Звериное мычание и крепкий перегар опередили нетвёрдую поступь. Между пролетами появился белый мужчина, качнулся и его фонтаном вытошнило на площадке. Он вскинул руки, попытался сохранить баланс и рухнул вниз. Светлая голова отсчитала головой ступеньки.
Задержав дыхание, Лина смотрела на распластанное тело. Серые засаленные волосы разметались, касаясь носков ботинок. Подавив рвотный спазм, она отступила. Под каблуками звонко хрустнуло стекло. Лина не отрывала взгляд от искажённого лица и медленно пятилась, пока не уткнулась в чью-то грудь.
– Заблудилась, дамочка? – пророкотал громоподобный бас.
Лина завизжала и отпрянула, прижала ладони ко рту. Двухметровый лысый пуэрториканец с жёлтыми рысьими глазами упёрся кулаком в стену. Он отрезал путь к выходу. На широком коричневом лице с бугристой кожей выделялся светлый шрам. Уродливый рубец спускался от правого виска, задирая верхнюю губу. Нарочито медленно мужчина растянул изуродованный рот в ухмылке.
Ватными руками, Лина протянула комканую бумагу.
– Чо это? – мясистые пальцы повертели газетный огрызок.
– Я и-ищу... м-мистера Торо.
– Мистера Торо?! – взвизгнул гигант.
– Твигги... сказала, я найду его здесь...
– Дык верно булькнула, шалава. Чо надо? – гогот оборвался, он наклонился, приблизил лицо: – Мигель Гальего Торо – я, дамочка.
– Мне... нужна комната.
– Комната? Тебе? – он беззвучно затрясся.
Сжимаясь в комок, Лина глянула в глаза с мутными белками и зрачками с булавочную головку. Стиснула лямки рюкзака и чуть пригнулась, собираясь поднырнуть под руку. Словно разгадав намерения, на плечо бухнула тяжёлая ладонь.
– Бабки покажи.
Лина вынула сложенную вчетверо купюру, разом прощаясь со всеми деньгами, вшитыми в потайной карман. Мечтала лишь выбраться наружу не по частям.
– Давай, топай! – носком ботинка Торо отпихнул бесчувственное тело и, не