лица. В одно мгновение он превратился в матадора. Он вводил в состояние слепого бешенства смертельно опасного зверя, задыхался смехом и дразнил красной тряпкой бесконтрольные эмоции.
Отпихивая людей, Лина протискивалась вперёд. Страх подгонял. Каждый удар сердца грохотал: опасность! Кто-то же должен заставить его прекратить!
…Плечи, руки, локти, пуговицы, замки, рюкзаки, ремни…
Липкая трясина не пускала, сопротивлялась, царапалась, кусалась. Она душила, рвала джемпер, запутывалась в волосах. По миллиметру, по вздоху Лина подбиралась к сцене. Мужчине над головой намертво приковал взгляд.
Где охрана? Почему никто не остановит его?
– Снимите его! Снимите! Снимите! – завизжала она зверем, прорвав толщу басов.
В лицо обрушились кулаки. Локти вывернуло из суставов. Удар наотмашь снёс голову. Цепляясь в чьё-то плечо, Лина кричала и кричала, пока не уплыл пол. Она рухнула под лес сапог, её понесло вперёд и в темноту.
Сверху заскрежетал металл.
Железный трос вырвал болты и крепления, полетел вниз под пронзительные вопли. Вслед за перекрытием рухнул Берри. Его проглотила истеричная масса, а он ещё пытался допеть. Разрывая связки и динамики смертельным рыком, горло вытолкнуло с кровью последние слова.
Руки кинулись отовсюду, потянулись алчно к живому мясу. Зверь получил обещанную жертву. Он взбесился, ликовал! Разъярённые люди одурели от запаха крови. Они дрались за плоть, вырывали, отдирали, тянули в стороны. Леденящие крики ужаса заполнили стадион, заспорили с барабанами и гитарами зависнувшими в апогее.
Ошалелые зрители выбирались из свалки тел, калечились и зверели от боли все сильнее. Охрана отпихивала толпу, беспорядочно сыпала кулаками, извлекая новые стоны. Криса Берри выдрали из намертво вцепившихся ногтей, скрюченных пальцев, освободили от чужих рук и ног, обрывков одежды. Широкие спины заслонили распростёртую в крови фигуру.
Солёный горячий воздух вибрировал и скулил. В небе носились лазерные лучи. Обильно повалил снег, спеша превратиться в грязно-красные лужи под ботинками.
Оглушительно взвыли сирены.
Стена полицейских появилась на входе, наступила со стороны боковых трибун. Дубинки и слезоточивый газ подавляли панику и сопротивление. Копы выводили дезориентированных людей на улицу.
Бригада скорой помощи промчалась по коридору чёрных щитов. Заработал слаженный механизм: Берри подняли, уложили на носилки. Кислородная маска скрыла лицо. Раскачиваясь в такт шагам, с носилок упала вывернутая рука, белая простыня утонула в ржаво-алых узорах.
Лина ничего этого не видела. Подробности злосчастной ночи узнала много дней спустя. Одни из носилок, мелькавшие десятками на стадионе, несли её к другому выходу.
Кареты скорой помощи несколько часов разрывали ночь сиренами. Половине из трёхсот пострадавших медики оказали помощь на месте, ещё четверть отпустили из госпиталей до рассвета домой. Остальных задержали дольше.
Лина оказалась в числе «счастливчиков», которые праздновали в медицинском центре День Благодарения. Сотрясением мозга, сломанным рёбрам и внутреннему кровоизлиянию в область грудной клетки она была обязанная десяткам пар ботинок, споткнувшимся об её тело.
В клинике её никто не навестил. Синие занавески справа и слева отрезали узкую койку от мира и от соседней. Лина не знала, что случилось с Морин, Гэрри и другими. Днями глядя в белый потолок с голубыми лампами, терялась в догадках и сомнениях.
Покидая клинику спустя семь дней, она больше не чувствовала боли. Эластичные фиксаторы на рёбрах не причиняли неудобств. Тошноту прогнали капельницы и таблетки. Синяки и ссадины заживали.
Лина восстановила здоровье, оплатила больничный счет, и в тот же день вылетела с работы.
– За прогулы, – коротко бросил Бахман.
Пряча глаза солнечной чёлкой, Морин Томсон занималась клиентом и не оборачивалась. Но Лина на неё не смотрела. Она собрала в коробку сменную обувь, пару конспектов и толкнула дверь.
На улице больше ничего не напоминало о первом снеге. Подошвы ботинок, как и прежде, месили серую грязь.
Глава 16
Сорванное в Мэдисон Арене выступление Strangers долго обсуждалось во всех средствах массовой информации.
Лина не выключала телевизор, следила за получасовыми выпусками новостей. Ведущие выдвигали версии трагедии, строили гипотезы, оценивали вместе с приглашёнными экспертами убытки. Обсуждали и то, что в суд не был подан ни один иск, никто не заявил претензий: ни организаторы, ни зрители, ни музыканты. Обыватели довольствовались слухами о рыскающих от Мэна до Гавайев представителями юридических и страховых компаний, которые якобы аккуратно подчищали, покрывали и улаживали каждый частный случай. На этом подробности иссякли. Инцидент исчерпал себя.
Единственный кто серьёзно пострадал, был зачинщик скандала. Журналисты разыскали водителя кареты скорой помощи, которая транспортировала Берри в клинику. Он озвучил прессе выявленные на месте происшествия травмы музыканта: закрытый перелом правой руки, открытая травма черепа, обширные гематомы мягких тканей и суставов, множественные растяжения и разрывы мышц, сухожилий, связок, в том числе и голосовых; осколки рёбер зацепили лёгкие. Лидеру "Strangers" предстояла не одна операция и долгое восстановление.
Медицинский центр в южном Бруклине окружила частная охрана. Управление шерифа города Нью-Йорка выделило дополнительные патрули полицейских. Сквозь коридор усиленного конвоя не пробрался ни один репортёр. Ежедневно медики давали короткий комментарий: состояние пациента стабильно-тяжёлое.
Во влажном воздухе продрогших улиц, в спёртом смраде пабов, накуренных клубов и в кондиционированном климате офисов витал никем не озвученный вопрос: сможет ли Кристофер Берри вернуться на сцену?
Пресс-менеджеры группы молчали. "Strangers" отменили годовые гастроли и исчезли. Папарацци перестали радовать снимками ребят с модных курортов, звёздных тусовок и закрытых вечеринок. Плейбой Тим Стюарт, любитель красивых женщин и быстроходных катеров, пропал из светских хроник разом с задирами Вудом и Риверой. Закутанные в шарфы тени, смутно напоминающие знаменитостей, ловили только у дверей госпиталя.
Фанаты по всему миру надели цвета траура и молились на разных языках, в разных церквях, об одном…
Сидя в маленьком интернет-кафе напротив дома, Лина методично продавала с аукциона «Ибэй» своё нехитрое имущество. Ноутбук, фотоаппарат, часы и два новых чемодана ушли в первый день торгов. Одежда и обувь расходилась плохо. Ежедневно понижая цену, Лина наблюдала, как из всемирной паутины пропадают упоминания о злосчастном концерте. Слова "трагедия" менялись на "несчастный случай", потом "случай" и наконец, просто: "концерт". Сайты систематически подчищались, обсуждения закрывались, архивы удалялись, стирались детали и сглаживались углы. Из памяти горожан старательно выветривали подробности.
Спустя две недели интернет успокоился и переключился на новые сплетни.
Грязные разводы по тротуарам и моросящий дождь погрузили Манхэттен в серый туман. Небо разбухло и навалилось на небоскрёбы, склонило ветви деревьев к земле. Молочное покрывало окутывало улицы днём, а вечером сменялось непроглядным свинцом, разбавленным искусственной иллюминацией.
Ночь наступала все раньше и становилась все длиннее.
Лина неугомонно ходила по комнате. Перекладывала вещи с места на место: то собирала в стопку,