Читать интересную книгу Всегда настороже. Партизанская хроника - Олдржих Шулерж

Колонну вел Руда Граховец. Он уверенно шел в непроглядной тьме по лабиринту оврагов и крутых обрывов, ни разу не сбившись. Лишь заслышав какой-нибудь подозрительный звук, он останавливался и настороженно прислушивался к ночной тишине.

Вот Граховец снова остановился, дал знак партизанам подождать его, а сам пошел вперед. Вернувшись, он шепнул Мурзину:

— Скоро подойдем к линии границы.

Партизаны продвигались гуськом, тихо передавая слова:

— Граница! Осторожно!

Мурзин, отойдя в сторону, осмотрел своих бойцов и, тихо отдав приказания командирам взводов, поспешил снова занять место во главе колонны.

Вдруг он услышал шум. Остановился. В конце колонны, где шел хозяйственный взвод, кто-то разговаривал. Слышался и приглушенный смех. Мурзин поспешил туда. Виной всему был повар Костя, первый балагур в бригаде. Мурзин подошел к нему, взял его за руку и молча вывел из колонны.

— Ты что, в ресторане? — строго спросил он. Мурзин знал, что это подействует на Костю — тот до войны работал где-то на Дону в летнем ресторане, и ребята из-за этого вечно подтрунивали над ним.

Потом Мурзин, не говоря ни слова, остановил пожилого партизана, который нес тяжелый вещевой мешок, взял у Кости винтовку и передал партизану, а Косте показал на вещевой мешок.

— Возьми! А винтовку получишь, когда заслужишь.

На границе командир выслал в боковые дозоры пулеметчиков. Партизаны выждали подходящий момент и небольшими группами бесшумно переползли через границу. Отряд благополучно перешел в Моравию и районе Подтят.

Шли без отдыха. До рассвета надо было уйти как можно дальше от границы. Привал сделали лишь утром.

Дальше Граховец пошел один. Через полчаса он возвратился с каким-то человеком.

— Это Людвик Билый, учитель, — представил он его Мурзину. — Он уже давно дожидается нас.

Билый был невысокого роста, стройный как юноша. Мурзин пожал ему руку.

— А ты знаешь партизанский закон: кого приведешь, за того отвечаешь головой? — спросил Мурзин Граховеца.

— За Людвика я ручаюсь, — улыбнулся тот. Людвик должен был отвести партизан на Магуру. В течение дня группа укрывалась в лесной чаще, а с наступлением ночи двинулась дальше, в глубь моравской территории.

Людвик Билый вел их, соблюдая крайнюю осторожность. Он то и дело забегал вперед, осматривал местность, не полагаясь на разведчиков. Мурзин не переставал удивляться тому, сколько энергии в этом человеке.

И лишь тогда, когда они прошли недалеко от Мартиняка и углубились в радгоштский массив, Людвик успокоился. Перед рассветом он остановился в лесу, около охотничьего домика.

— Вот мы и на Магуре, — сказал он Мурзину и, показав ему на домик, который выделил партизанам лесник Зетек, — слегка улыбнулся: — Вот ваша хибарка.

И тут Мурзин увидел, как Людвик устал — у него дергалась щека, и он, видимо, чувствовал это, но ничего не мог поделать.

— Останься с нами, отдохни, — предложил ему Мурзин.

— Нет, нельзя, — улыбнулся Людвик. — Мне надо идти, утром у меня уроки.

На рассвете Саша передавала в Киев донесение: «Ударная группа, которой я руковожу, перешла моравскую границу. Находимся на высоте 1257. Мурзин».

* * *

Вторая часть бригады, которую возглавили Ушьяк и Шэне, была еще на словацкой стороне. Мурзин послал к ней Василя Веселого с несколькими партизанами. Но путь, по которому прошла ударная группа, был уже закрыт. Василь и его товарищи с большими потерями пробились сквозь заслоны неприятеля лишь несколько дней спустя.

И все же Ушьяк предпринял попытку пересечь границу. Поздним вечером оставшиеся подразделения бригады в строгом порядке выступили в направлении Устригела. Проводником вызвался быть Дворжак. Но, как оказалось, он не знал местности, и партизанам пришлось долго плутать. Дальше двигаться было опасно, и партизаны укрылись в молодом леске. Вечером, когда бригада вновь готовилась к переходу, внезапно был дан приказ к отступлению. Виной этому был партизан Ендржеяс, уснувший на посту. Его разбудил разговор немецкого патруля, и Ендржеяс, спросонья не разобрав, в чем дело, закричал: «Руки вверх!» Немцы разбежались и вызвали подкрепление. Партизаны с большим трудом дошли до лощины и по ней вернулись обратно на Штявник. Там командир отобрал у Ендржеяса оружие и приказал связать его. Ендржеяс отделался таким легким наказанием лишь потому, что прошел с бригадой весь путь с самого начала, участвовал во всех боях. Если бы не это, его расстреляли бы.

— Дальше тут оставаться нельзя, надо идти в другое место, — заключил Дворжак.

Ушьяк согласился, что необходимо переместиться ближе к пограничной линии, чтобы использовать любой удобный случай для перехода границы. Он выбрал Кычерку, она находилась в двух-трех километрах от границы и была надежно прикрыта лесами. Феро получил задание вести разведчиков.

В этот момент комиссар сказал командиру, что ему надо поговорить с ним наедине.

— Янко, я с вами в Моравию не пойду, я уже решил, — сказал он, когда они остались вдвоем.

Ушьяк стоял перед ним, и лицо его залилось краской гнева.

— Вот как! Не пойдешь?! А нам тоже оставаться? Как по-твоему?

Шане лишь беспомощно пожал плечами.

— Не кричи, Янко! Я все взвесил и чувствую, что мое место здесь. Пусть каждый поступает, как велит ему совесть.

— Ты не прав, Шане!

Разговор остался неоконченным, обоим было тягостно его продолжать.

Ночью бригаду разбудил винтовочный выстрел. Разоспавшиеся партизаны ворчали, подумав, что опять кто-то небрежно обращается с оружием. Но оказалось, что это штаб объявил тревогу.

Под утро разведка обнаружила колонну немецких войск, двигавшуюся к Яворнику от Попрадны. Одновременно от тылового дозора было получено донесение о движении немецких войск и со стороны Штявника.

Ушьяк отдал приказ выступать.

Бригада двинулась в путь двумя группами. Около дома стоял лесник Немчак. Партизаны прощались с ним, а захватить продукты, которые он приготовил для них, было уже некогда.

За домом был холм, по форме напоминавший сахарную голову. Один его склон был покрыт густым лесом, другой — молодым подростом. Партизаны поднялись на холм и расставили на вершине полукругом пулеметы.

Долго ждать им не пришлось. Немцы пустили в ход минометы.

Партизаны были прижаты к Кычерке и окружены. Со стороны Случика по ним стреляли минометы, из долины ручья у Штявника вели огонь танки.

Бой длился до темноты. Вопреки обыкновению, немцы не отошли и вечером, но наступательные действия прекратили. Партизаны попытались собрать свои распыленные силы.

Ночью Ушьяк повел одну группу в атаку. Другого выхода не было: патроны были на исходе, и утром предпринять что-либо было бы уже поздно. Партизаны прокладывали себе дорогу гранатами, пулеметчики прикрывали атакующих с тыла. Немцы не выдержали натиска партизан, и кольцо окружения было прорвано.

Партизаны стремительно продвигались вдоль склонов Яворников в направлении Макова, стремясь уйти как можно дальше. Перейти Яворники не рискнули. Ушьяк справедливо полагал, что граница в этих местах усиленно охраняется.

При свете дня группа повстречала связных, высланных к Ушьяку Мурзиным с Магуры. У Василя вид был невеселый, потому что во время схваток с немцами он потерял нескольких своих ребят. В группе Ушьяка также были весьма значительные потери; в живых осталась лишь половина людей, многие из них были ранены.

Когда наступила ночь, партизаны предприняли неожиданное нападение на заставу в районе Макова. Здесь пограничная охрана была не так сильна, как и других местах, потому что немцы оттянули отсюда часть сил к Яворницкому гребню. Партизанам удалось перейти границу. Оказавшись на моравской стороне, группа сумела оторваться от преследующего ее неприятеля и быстрым маршем направилась в сторону Высокой.

* * *

Когда Ушьяк завязал бой, стремясь вырваться из окружения, этим воспользовалась вторая группа, попытавшаяся вырваться из немецкого кольца в противоположную сторону. Это ей не удалось, и партизанам пришлось выходить из окружения по одному, каждый, как умел. Из тех, кто не был в группе Ушьяка, уцелели примерно тридцать человек…

Прошло несколько дней, прежде чем измученные долгими блужданиями партизаны пришли к Высокой. На подходе к лагерю дорогу им преградила высокая фигура.

— Хальт!

Но команда прозвучала как-то неубедительно, не по-немецки.

— Это я, Франтик! — крикнул Малек.

— Иисусе!.. Франтик!.. А мы-то думали, что вы все погибли!

Ушьяк радостно приветствовал вернувшихся товарищей. Он все время оглядывал их, словно искал кого-то. Комиссара бригады среди них не было. Не было Штефана, Мишо и других. Зато пришли Феро, Длгоцецал, Лацо, Яношчин, Матушчин. Пришел и Кавчак со своим взводом.