79. ВТОРОЕ ДЫХАНИЕ
Всё так, потеряна прыгучесть,и ослабел уже рывок.Что ж, человеческая участь.Спорт — молодость.Приходит срок.«Незаменимых не бывает»,—сказал давно железный век.«Он плохо место выбирает».— «Он что-то слабо выбивает…»И вот уходит,выбывает.И убывает человек.Но тот, что славил то и делои всем хвалился, что знаком,назвал принципиально, смелобесперспективным игроком.Мальчишкитем, которым лестнобывало чемодан нести,почтительно уступят место,но видно —им не по пути.Они смущаются чего-то,не понимают, почемуим в это верить неохота,как неохота никому.Судьей завистливым и строгимглядит: другие полем мчат.Порой невольно дрогнут ногитак, что соседи заворчат.«Не так!» — прошепчет он.«А ты-то!»— «Легко с трибуны…»— «Ты бы сам!»Со всех сторон шипят сердито.Он поддается голосам.И начинается неверье,подкрадывается пустота,вот-вот не те откроет двери,туда, где есть еще места.А это было лишь начало!Спорт — подготовка для годов.И если юность отзвучала,то, значит, к мужеству готов.Вы с поля с честью провожайте,берите юного к мячу,но зрелость силы уважайте,давайте дело по плечу.Не прозевайте в нем героя,не отводите зорких глаз.Придет дыхание второе,оно-то главное подчас!Конечно, он в плечах пошире,ему нагрузку дай под стать.Вреднее нет — пустые гирис такою силой поднимать.Он сложен, человек, и труден,да, он на винтик не похож.А кто придумал это, люди?Бесперспективность — просто ложь.Он никогда не примирится,будь знаменит, не знаменит.Нет, человек не повторится,его никем не заменить.
195880. СООБЩЕНИЕ ДРУЗЬЯМ
Как только Ту-104 пробил облака,крутились колеса еще от земного разбегаи прятались в люки,мне сердце сдавило слегкаот той красоты, что явила долина из снега.Была на земле еще осень, остыла земля,лужи рябили, и солнце туманом размыло.Убор потемневшего бора на землю валя,мел ветер.И таяло то, что зима уронила.Да, вот она, здесь она — наша зима!Пронизана солнцем, сверкает сейчас без предела,висит над землею.Готовится.Знает сама,когда ей наступит пора, и возьмется за дело.
Товарищи москвичи,скоро будут с утраморозы звенеть, будут заснежены ели.На Волге — готовьтесь, Быковы мои Хутора,озими ваши прикроют большие метели.Товарищи, сообщаю на ближней волне,друзья за Уралом, я вам сообщаю из неба:зима заготовками снега довольна вполне —она поработала вдовольдля нашего хлеба.
Будут сугробы под лыжии лед под коньки.Снежинки тебе на ресницы, Москва дорогая.Да вот они, рядом, бодрящие эти деньки.Столкнул бы руками завалы, зиме помогая.Будут все радости наших трудов и побед,и день новогодья наступит в разбуженном мире.И кажется близким тепло чужедальных планет,когда над землей пролетаешь на Ту-104.А ветерто волоком облако вел у земли,то войлоком белым всё застилал неустанно,то хлопьями хлопка…
Ташкент появился.Вдалиуже узнавались вершины Таджикистана.
195781. ВОСПОМИНАНИЕ О 1941 ГОДЕ
Горело всё — людские трупы, лес и поле, — всё прогоркло.В дыму тоскливо хлеб горящий пах.Трещали сосны, скрючивались.От машины военторгалетели хлопья тлеющих рубах.Дивизия на островке, в огне капкана вражьего,фугаски движутся, как по стеклу, наискосок,бесконечною взрывной волной всё выкорчевывая заживо,крутя, как веник обмочаленный, лесок.Сдавила боль — жарой стянуло голенище яловое,очнулся я, рванулся, как во сне.Косыми ртами клочья воздуха вылавливая,еще бегут, туда — к расколотой сосне.Бегу, склоняюсь к сердцу, припадая на ногу остывающую.Околыш красный промелькнул, крича: «За мной!»И я — за ним. Заковылял. «За мной, товарищи!»— «Хальт!» — сквозь разрывы ощущаю всей спиной.Всех насчиталось девять, и пошли, держа оружие,в фуражке красной впереди — вожак. Он знает путь,он кадровый, где север знает, где восток. Гремит оружие.Я голенище распорол и смог шагнуть.Идем, идем. А немцы здесь перекликаются, как вороны.Потом затихло. Рвется гул издалека…«Стой! Мародер!» Ведущий выхватил наган, рванулся в сторону.А мы — за ним.И увидали паренька.Тот стороной идет один, не замедляет шаг, хоть связывай,сгорели полы, ствол винтовки жарко ржав.Две длинных палки под рукой несет и сверток бязевый.«Брось!» Командир наш выбил палки, подбежав.Упал, разматываясь, сверток сразу, пни обшаривая,и мы заметили на нем, разинув рты, —на школьной карте улеглись два полушария,раскинув ребра широты и долготы.В одном —Союз наш, словно флаг горит у полюса,в другом —Индийский с Тихим впереплеск переплелись.«Ты что? — хрипит ведущий наш,в глазах угроза строгая, —Зачем ты взял?!» — «Простите, там валялась между пней».У шапки ухо поднялось,склонился к карте, палки трогая.«Сейчас же брось!» — «Я буду выходить к своим по ней…»Да, почему я вспомнил, почему весь день я думаюо том бойце?Меня весь день к нему влекло.Пятнадцать лет дорогой сложною и трудною —немного меньше, чем полжизни, — утекло.
И нес он карту.А у нас тогда была еще трехверстка.Мы путь к Ельцу держали, зная — наши там.От перестрелок нас совсем осталась горстка,шли вчетвером,а он — за мною по пятам.Толкал мне в спину палками от карты наш упрямец,мне чудились два полушария земли,в одном — вверху — наш флаг летит, горит багрянец.Китай и Бирма виделись вдали.В другом — Индийский с Тихим, островов гряда коралловая.Египет чудился…Так шел боец за мной.
И в памяти моей так и живет он: даль оглядывая,несет из окруженья шар земной.
<1957>
82. ОСЕНЬ СИБИРИ