тонкость в этой ситуации превращает ваше открытое и закрытое дело в нечто более серьезное ".
"Что это?" Осторожно спросил Кроу. Он уже был свидетелем юридических навыков Полин и научился — на собственном горьком опыте — уважать их.
"Здешние ребята прилагают разумные усилия, чтобы поработать с тобой во всей этой истории с басистом", - сказала она. "Они согласились нанять замену Даррену и отправиться в тур. Они проинформировали вас о своем выборе басиста, и у вас — National Records management — нет реальной причины отклонять этот выбор. Если вы действительно откажете Мейеру, а затем попытаетесь оспорить решение о нарушении контракта, потому что группа не принимает ваш выбор в качестве замены, и отправитесь в турне, я подам в суд и буду утверждать, что это вы, National Records, ведете себя неразумно. Я думаю, что если бы я сделал это и вызвал Джейка, Нердли и Мэтта для дачи показаний по этому делу, присяжные могли бы просто увидеть вашу схему такой, какая она есть. Они, вероятно, отвергли бы любое обвинение в нарушении контракта ".
"Твоя паранойя снова проявляется", - неловко сказал Кроу. "Нет никакого заговора с целью помешать группе отправиться в турне".
"Угу", - сказала Полин. "В любом случае, я бы посоветовал вам обсудить этот вопрос с Дулитлом и Кастингом и начать переговоры об освобождении Бирмингема от их контракта. Вы должны сообщить им, что мы готовы, еще раз, пойти против этого. Я хочу, чтобы вы первым делом позвонили мне утром и сообщили о своем решении. Как только это поступит — а я не сомневаюсь, что они посмотрят на вещи по—нашему, как только узнают факты, - мы сами поговорим с Мейером и спросим его, интересно ли ему. И прежде чем вы даже подумаете это сделать, не пытайтесь сделать какую-нибудь глупость, например связаться с Мейером и пригрозить ему отклонением нашего предложения. Я думаю, что между Мэттом, Джейком и мной мы сможем преодолеть любые угрозы, которые ваши ничтожные умишки могли бы придумать, чтобы возложить на него ".
Кроу был ошеломлен, выглядя так, словно он только что провел раунд или два с чемпионом в супертяжелом весе.
"Ты понимаешь, Ворон?" Ласково спросила Полин.
"Да", - наконец сказал он. "Я понимаю".
Телефонный звонок поступил на рабочий номер Полин в 9:10 на следующее утро. Это был Кроу. "Если Мейер заинтересован в том, чтобы играть с Невоздержанностью до тех пор, пока Эпплмену не станет лучше, мы освободим Бирмингем от контракта", - сказал он.
"Очень хорошо", - сказала Полин. "Я думала, ты посмотришь на вещи с моей точки зрения. Ты можешь раздобыть для меня адрес Мейера?"
"У меня это прямо здесь", - сказал он. Он зачитал голливудский адрес, и Полин записала его.
"Спасибо тебе, Кроу", - сказала она. "Мы вернемся к тебе позже сегодня по поводу его решения".
"Сделай это сам", - сказал он. "Если он согласится, мы заключим с ним отдельный контракт от остальной группы. В нем будет оговорено, что..."
"Нет", - перебила Полин. "Мы не собираемся этого делать".
"Прошу прощения?"
"Если Мейер подпишется, на него будет распространяться тот же контракт, что и на других участников Intemperance", - сказала она. "Он получит свою долю в размере пятидесяти процентов от прибыли от тура, выплачиваемую ежеквартально, и ему будет разрешено подписывать любые контракты на поддержку, которые он сможет заключить".
"Подожди минутку", - сказал Кроу. "Никто ничего не говорил о..."
"И более того, - сказала Полин, - на него будут распространяться те же правила, что и на других участников группы. Мы нанимаем его на временную работу, но, с вашей точки зрения, он будет ни больше ни меньше, как полноценной заменой Даррену. Это означает, что группа будет единственной, кто уволит его, если сочтет нужным, а не ты ".
"Мы ни на что из этого не соглашались", - сказал Кроу.
"Но ты сделаешь это", - сказала она. "Если Мейер станет членом этой группы, это будет со всей защитой, которую я могу ему предложить. Я не буду участвовать в безжалостной эксплуатации, которую вы в этом созидательном порыве навязываете музыкантам, которые работают на вас. Я ясно выражаюсь, Кроу?"
"Да", - сказал он наконец. "Ты выражаешься ясно".
Жилой комплекс Чарли Мейера находился в двух кварталах от комплекса, в котором жили Джейк и Нердли во время записи Descent Into Nothing, первого альбома Intemperance. Это было в двух кварталах отсюда, но на много миль более уныло и убого. Состоявший из захудалых послевоенных подразделений, чьи лучшие дни остались в прошлом, когда королем был Чак Берри, теперь он был полон условно освобожденных, наркоманов, проституток и безнадежных алкоголиков. Квартира Чарли находилась на втором этаже, в самой задней части комплекса. В 10:30 утра он сидел в потрепанном мягком кресле и смотрел старый черно-белый телевизор с кроличьими ушками на макушке.
Чарли сидел в паре рваных и грязных джинсовых обрезков. Он был без рубашки, его немытые волосы свисали на плечи, на лице виднелась многодневная щетина. Запах кислого пота и сигаретного дыма окутывал его облаком. Телевизор был настроен на старый эпизод Шоу Энди Гриффита, а пол в гостиной был завален пивными банками, бельем, окурками и старыми контейнерами из-под еды. Пока Энди и Барни заменяли домашние маринованные огурцы в банках из-под маринадов тети Би магазинными, Чарли порылся в куче мусора на своем приставном столике и достал полупустую пачку обычных сигарет. Он достал одну и прикурил, бросив спичку в пустую банку из-под пива. Он задумчиво затянулся, а затем посмотрел на стену над телевизором, стену, где висели две золотые пластинки среди фотографий в рамках, на которых он был изображен со своей бас-гитарой.
Когда Нердли сказал, что Чарли казался "почти самоубийцей", он не шутил. Мрачная депрессия постоянно нависала над ним, депрессия, которая началась более двух с половиной лет назад, но теперь угрожала задушить его и превратить в ничто. В эти дни он, казалось, все чаще ловил себя на том, что думает о здании National Records, расположенном всего в пятнадцати кварталах от того места, где он сейчас сидел. Он подумал о том, как легко было бы войти в это здание в любой будний день и подняться на лифте на верхний этаж. Оттуда было легко добраться до смотровой площадки на крыше. Оттуда было легко взобраться на вершину баррикады, которая перекрывала доступ на улицу в двухстах сорока футах ниже. Разве это не было бы подходящим концом для опальной