Читать интересную книгу Том 10. Дживс и Вустер - Пэлем Вудхауз

— Ну да. Как ты советовал. Препротивная штука. Похожа на лекарство. Обжигает горло, после нее чертовски хочется пить. Удивляюсь, как люди пьют эту гадость и еще получают удовольствие, вот ты, например. Но не буду отрицать — действует безотказно. Кажется, я мог бы укусить тигра.

— Что ты пил?

— Виски. По крайней мере, судя по этикетке, это был виски, и у меня нет оснований подозревать, что такая женщина, как твоя тетушка — благородная, высоконравственная, истинная британка, — станет преднамеренно вводить публику в заблуждение. Исключено. И если в ее доме на графине этикетка «Виски», считаю, что в графине виски.

— Виски с содовой, да? Молодец! Лучшего и выдумать невозможно.

— Содовая? — задумчиво проговорил Гасси. — То-то мне казалось, будто я забыл что-то важное.

— Выходит, ты не разбавил виски?

— Даже в голову не пришло. Зашел в столовую и выпил прямо из графина.

— Много?

— Ну, глотков десять… Может, двенадцать. Или четырнадцать. Ну, скажем, шестнадцать средних глотков. Фу, черт, умираю от жажды.

Он подошел к умывальному столу, взял бутылку с водой и отпил прямо из горлышка. Я украдкой бросил взгляд на фотографию дяди Тома за спиной Гасси. Впервые с того времени, как это страшилище вошло в мою жизнь, я порадовался, что оно такое крупномасштабное. Оно надежно хранило тайну. Если бы Гасси увидел графин с апельсиновым соком, он бы вцепился в него, как черт в грешную душу.

— Я рад, что ты ожил, — сказал я.

Гасси пружинистым шагом отошел от раковины и снова попытался похлопать меня по спине. Однако я ловко подставил ему подножку, он пошатнулся и с размаху плюхнулся на кровать.

— Ожил! Я тебе говорил, что могу укусить тигра?

— Говорил.

— Я себя недооценивал. Подайте сюда двух тигров. Или стальную дверь, я ее изжую до дыр. Послушай, тогда в саду я должно быть, показался тебе настоящим ослом. Теперь я понимаю, что ты надо мной смеялся про себя.

— Ну что ты, Гасси.

— Да-да, — настаивал он. — Еще как смеялся. Но я тебя не осуждаю. Не представляю, почему я так паниковал из-за вручения каких-то дурацких призов в какой-то дурацкой занюханной школе. А ты представляешь, Берти?

— Нет.

— Правильно. И я не представляю. Такой пустяк. Влезу на сцену, скажу несколько благосклонных фраз, вручу маленьким негодяям их призы и соскочу со сцены под восторженные аплодисменты. И никаких лопнувших брюк, ни-ни. И почему брюки должны лопнуть? Не представляю. А ты представляешь?

— Нет.

— Вот и я тоже не представляю. Уж я в грязь лицом не ударю. Я знаю, что нужно публике — простое, мужественное, полное здорового оптимизма слово, а главное — рубить с плеча. С этого плеча, — сказал Гасси, похлопывая себя по лацкану пиджака. — И чего я так утром разнервничался, не представляю. Что может быть проще — раздать несколько дешевых книжонок кучке чумазых детей. И все же, Берти, я себе не представляю, почему я так разнервничался. Но теперь я в порядке — в порядке! в полном порядке! — говорю тебе как старому другу Потому что ты — мой старый друг, я теперь ясно вижу, что ты — мой старый друг. По-моему, ты мой самый старый друг. Берти, ведь ты давно мой старый друг?

— Давно, давно.

— Подумать только! Хотя, конечно, наверняка было время, когда ты был моим новым другом… А! Гонг на ланч. Идем, дружище.

И, вскочив с кровати, как дрессированная блоха, бросился к двери.

Я в задумчивости последовал за ним. Конечно, то, что произошло с придурком, можно записать в доходную часть гроссбуха. В том смысле, что я хотел преобразить Гасси. Преображенный Финк-Ноттл был моей конечной целью. Но теперь, видя, как он съезжает по перилам, я немного встревожился, не переборщил ли он с преображением. Пожалуй, еще начнет за ланчем швыряться хлебом, с него станется.

К счастью, всеобщее уныние, царившее за столом, немного охладило его пыл. Чтобы веселиться в таком обществе, следовало наклюкаться более основательно. Я говорил этой малохольной Бассет, что в Бринкли-Корте навалом страдающих сердец, однако, похоже, в скором времени здесь будет навалом страдающих желудков. Анатоль, как я узнал, слег в постель с приступом меланхолии, и ланч приготовила судомойка — самая бездарная особа из всех, кто когда-либо стоял у плиты.

Эта последняя капля в чаше горестей, постигших обитателей Бринкли-Корта, повергла всех нас в молчание, и гробовую тишину в столовой не рискнул нарушить даже Гасси. Если не считать, что он все-таки промурлыкал куплет какой-то песенки, ничем из ряда вон выходящим наша трапеза отмечена не была, и вскоре мы поднялись из-за стола, напутствуемые тетей Далией, которая велела всем облачиться в праздничные одеяния и явиться в Маркет-Снодсбери не позднее половины четвертого. У меня хватило времени выкурить сигарету-другую под сенью беседки на берегу пруда, и я вернулся к себе в комнату около трех.

Дживс трудился, наводя последний лоск на мой цилиндр, и только я собрался известить его о новостях в деле Огастуса Финк-Ноттла, как он меня опередил, сообщив, что мистер Финк-Ноттл недавно покинул мою спальню.

— Когда я пришел в вашу комнату, чтобы приготовить для вас одежду, мистер Финк-Ноттл сидел в кресле, сэр.

— В самом деле? Значит, Гасси сюда заходил?

— Да, сэр. Мистер Финк-Ноттл вышел отсюда несколько минут назад. Он поехал в школу с мистером и миссис Траверс в их автомобиле.

— Вы рассказали ему анекдот о двух ирландцах?

— Да, сэр. Он оглушительно смеялся.

— Хорошо. А еще что-нибудь для него придумали?

— Я взял на себя смелость, сэр, посоветовать мистеру Финк-Ноттлу, чтобы он напомнил юным джентльменам, что науки сокращают нам опыты быстротекущей жизни. Покойный лорд Бранкастер был большой любитель процедуры раздачи призов в школах, и каждый раз непременно произносил эту фразу.

— А как Гасси к ней отнесся?

— Он оглушительно смеялся, сэр.

— Вы, наверное, удивились, что он веселится напропалую?

— Да, сэр.

— Наверное, подумали, с чего бы это. Ведь когда вы с ним виделись в последний раз, он был законченным капитулянтом.

— Да, сэр.

— Хотите объясню, Дживс? С тех пор, как вы видели Гасси в последний раз, он ударился в разгул. Когда он сюда приходил, он был под мухой.

— В самом деле, сэр?

— Несомненно. У него сдали нервы, он прокрался в столовую и приложился к бутылке. Накачался виски по самую ватерлинию. Опорожнил, я думаю, полграфина. Вот счастье, Дживс, что он не добрался до апельсинового сока с джином!

— Вне всякого сомнения, сэр.

Я посмотрел на кувшин. Фотография дяди Тома валялась на каминной решетке, и кувшин стоял на виду, так что Гасси не мог его не заметить. Слава Богу, он был пуст.

— Если позволите, сэр, вы поступили чрезвычайно благоразумно, вылив апельсиновый сок.

Я выпучил глаза.

— Как?! Разве его вылили не вы?

— Нет, сэр.

— Дживс, давайте внесем ясность. Значит, вы говорите, что сок вылили не вы?

— Да, сэр. Когда я вошел в спальню и увидел, что кувшин пуст, я предположил, что апельсиновый сок с джином вылили вы.

Мы в ужасе уставились друг на друга. Два разума, но мысль одна их гложет.

— Я очень боюсь, сэр…

— И я боюсь, Дживс.

— Вряд ли можно сомневаться…

— Можно не сомневаться. Давайте взвесим факты. Проанализируем данные. Кувшин стоял на каминной полке, доступный для всеобщего обозрения. Гасси все время жаловался, что умирает от жажды. Вы застали его здесь, и он оглушительно смеялся. Боюсь, Дживс, что сомневаться не приходится — в данный момент все содержимое кувшина лежит поверх того груза, который находился в желудке этого уже и так не в меру раскованного субъекта. Весьма тревожно, Дживс.

— Крайне тревожно, сэр.

— Давайте не будем терять головы и еще раз сопоставим факты. Вы влили в кувшин, ну, скажем, стопку?

— Полную стопку, сэр.

— И я от всей души добавил не меньше.

— Да, сэр.

— Не успеем мы и глазом моргнуть, как Гасси вместе со всей взрывоопасной смесью, что плещется у него внутри, выйдет вручать призы перед самой достойной и изысканной публикой в графстве.

— Да, сэр.

— Дживс, кажется, нам предстоит довольно занимательное зрелище.

— Да, сэр.

— Как по-вашему, что будет?

— Боюсь, довольно трудно представить себе эту картину, сэр.

— Воображение отказывает?

— Да, сэр.

Тогда я обратился к собственному воображению. Дживс был прав. Мне оно тоже отказало.

17

— И все-таки, Дживс, — говорил я, в задумчивости крутя баранку, — нет худа без добра.

Минут через двадцать после нашего разговора, я в своем двухместном авто подъехал к парадной двери, где меня ждал Дживс, и мы покатили в живописный городок под названием Маркет-Снодсбери. После того как мы с Дживсом расстались — он направился в свою комнату за шляпой, а я остался в спальне, чтобы облачиться в парадный костюм, — я продолжал напряженно думать.