Чтобы так злить парня, надравшего им задницы, нужно иметь настоящий инстинкт саморазрушения. Тягу к самоубийству.
Чувствую укол адреналина в висках.
Сами напросились. Я устрою придуркам естественный отбор.
– Не волнуйся, – глажу большим пальцем розовые ноготки Эллы. – С тебя и волос не упадет. Обещаю.
А вот с этими двумя придется провести жестокий урок. Слишком борзые. Сегодня угрожают девушке на моем свидании, завтра кому? Сестренке? Папе с мамой? Нет. Моя семья неприкосновенна. Достаточно им страданий в Страшном мире.
– Господин, – удивленно спрашивает официантка, – что вы такое говорите?
– Пошла в подсобку, дура, – рычит Боря. – Закрылась и сиди тихо.
Девушка, как испуганная газель, тут же выскакивает из зала. На барном стуле уже уселся «жердь». Замечаю «глазами Жамбы» три «брошенных кулака» наготове. Нацелена атака на Эллу.
– Значит, расклад такой, чемпион, – Боря берет стул и присаживается к нашему столику. – Либо мой братан колошматит твою телку на всю катушку. Либо сидишь спокойно, и я только тебя немножко разукрашу.
Он с любовью поглаживает золотой перстень на пальцах. Большая штуковина, тяжелая, вместо кастета сгодится.
– Естественно, при втором варианте телку обещаю не трогать.
– Зачем вы это делаете? – вздрагивает Элла.
– Он мне ногу сломал, крошка. Око за око. Но я добрый, ничего ломать не буду. Разве что носовая перегородка не выдержит и треснет, – ухмыляется отморозок.
Смотрю на мажора и весь в непонятках. С чего он взял, что мне не плевать на Эллу? Что я готов так за нее подставляться? Сам Боря вряд ли способен за своих шлюх сунуться под удары.
– Чего телишься, чемпион? Ты же герой! – ржет Боря. – Сестренку защищал от моей сис, потом девчонок тех выгораживал, хотя они сами за тебя просились драться. Спаси и барышню. Не успеешь же из-под «кулаков» ее выдернуть. Остается только как в фильмах – самопожертвование.
– Какие громкие слова знаешь, оказывается, – хмыкнул я. – Ну, чего сидишь? Давай, бей меня.
Конечно, членовредительством даже не помышлял заниматься. Хотел поймать и вывернуть ему руку на хрен. Резко дернуть сустав – и вуаля, открытый перелом. За Эллу не боялся – «кулаки» до нее не долетят. Уж я-то постараюсь.
– Не смей, – одним взглядом останавливает мажора Элла. – А ты, Артем, с ума сошел? Что еще за «бей меня»? Тебя в лицее не этому учат! Не быть побежденным! Мы выпускаем только чемпионов!
Ее глаза пылают. Она собранна и больше не боится. Грудь под пиджачокм вздымается мерно, без вулканических трясок. Сдержанные ноты в голосе хлестают, как плети. Мне даже чуть не стало стыдно, хоть и не за что. Не собирался ведь получать по мордасам. Только раздавать.
– У него нет выбора, крошка, – фыркает Боря. – Твое симпатичное личико хочет уберечь. Так что придется ему потерпеть в этот раз.
– Не придется, – передразнивает девушка.
Мажор сужает глаза. Это плохо. Не нужно, чтобы он записал себе во враги еще и Эллу. Иначе придется устранить Борю окончательно. В любом другом случае буду не уверен, что он не подкараулит ее в темном переулке.
– Эл, позволь мне разобраться, – спокойно прошу. – Ничего со мной не случится.
По глазам вижу – не верит мне.
– Артем, уже говорила тебе, – холодно отвечает девушка. – Как куратор, я отвечаю за здоровье учеников.
Она хватает кофе и выплескивает горячий напиток прямо в лицо Боре.
– А-а-а-а-а! – орет мажор, хватаясь за обожженные щеки. – Убей суку! Живо убей эту суку!
Убрав пустую чашку обратно на блюдце, Элла спокойно откидывается на спинку кресла. И улыбается мне. Девушка горда собой. Свою работу куратор выполнила. Ее ученика не изобьют, наоборот, теперь он покажет бандитам, на что способен. Вот так и сидит она, бесстрашно ожидая костедробящую технику. Наплевав на свою безопасность. Ох, ее улыбка мне сердце жжет – не влюбиться бы!
Вскакиваю со стула и оплеухой сбиваю на пол мешающегося Борю. Бросаю руку навстречу летящему «кулаку». Молниеносный «толчок» – и сгусток живы рассыпается на мерцающие сполохи. Еще следом два «толчка». Атаки «жердя» разлетаются на ошметки энергетических плетений.
Элла удивленно смотрит на меня. Подмигиваю. Мол, красиво выступила, только не пригодилась твоя жертва, уж извини.
Со всей силы пинаю орущего Борю в живот. Заскулив, тот сгибается в бараний рог. На несколько секунд становится тихо, мажор занят тем, что жадно хватает ртом воздух. За это время я настигаю «жердя» и парой «толчков» срываю с него доспех.
– Нет-нет, – ноет друган Бори, выставив перед собой ладони. – Это все он, он…
Захват за локоть, пинок по голени. И «жердя» сносит с ног, его челюсть бьется о барную стойку. Хватаю его за волосы и несколькими ударами, как отбойный молоток, вколачиваю зубы парня глубже в крашеное дерево.
– Еще раз попадись мне – убью без разговоров, – монотонно говорю между ударами. – Просто убью.
Верхние резцы не выдерживают и белой горстью сыплются на пол. Потекли вниз алые струйки крови. Разжимаю пальцы, обмякшее тело скатывается с попорченной столешницы. Следующим иду учить Борю. Главного виновника торжества.
Тот скулит и пытается подняться на колени. Рожа опухшая и красная как вареный рак.
– Меня многие называют Бесом, – ухмыляюсь в его испуганные, полные боли глаза. – Но ты первым ощутишь всю истинность этого имени. Поздравляю.
Мутузил его долго, аж сам употел. Зал наполняет громкий скулеж, на высоких тонах, с визгливыми нотками. Сидя в сторонке, Элла задумчиво смотрит в окно. В воспитательный процесс не вмешивается. Тихо ждет, когда закончу. Как педагог понимает – тигр должен пугать шакалов одним своим видом, иначе не отстанут, будут кружить рядом, облизываясь, поджидая удачного момента.
Закончив, вытираю руки протянутыми Эллой салфетками.
– Спасибо.
– Пора, Артем, а то время уже позднее, – смотрит девушка на часы. – Домой, не волнуйся, тебя подвезу.
Чудо, а не женщина!
Мы оставляем позади два вырубленных тела. Усаживаемся в машину, Элла заводит двигатель и выруливает в темноту. Через пять минут останавливается на обочине. Смотрю вопросительно на девушку. Неожиданно она прижимается к моей груди. Кладу ладони на тонкие плечи – ее всю трясет. Сквозь футболку ощущаю холод слез.
– Что случилось?
– Накатило, – шепчет. – Сейчас пройдет, только не отпускай меня.
Понятно – нервный срыв. Крепче сжимаю девушку.
– Все хорошо, солнце, – шепчу в нежное ушко. – Я с тобой, никто тебя не обидит.
– Не говори со мной как с ребенком! – плачет она. – Это тебе шестнадцать! Это я должна тебя успокаивать!
Она плотно вжимается в меня, водит мокрым носиком по моей шее. Добирается до моего лица.
– Ну чего ты замолчал? – выдыхает она мне в губы.
– Чтобы ты не ощущала себя ребенком, – не могу оторвать взгляда от ее глаз, наполненных слезами и лунным светом.
– М-м… и что нам делать?