— Слушай, хозяин, — осведомилась Селия, — граблю ему дробить или сразу отчалить?
Совершенно неожиданно Оливер услышал собственный голос:
— Лучше сразу режь — зачем ему теперь рука?
— Нет, — хрипло выдохнул пленник. — Не надо.
Селия надавила коленом ему на грудь и приставила нож к «душе» — надключичной ямке.
— Так кто тебя послал?
— Козодой, кто же…
Не дожидаясь вопроса Оливера, Селия пояснила:
— Один из больших парней с Вала — в Кулхайме говорили. Из тех, по чью душу каратели пришли.
— Разбойник? Зачем же нас грабить — у нас денег-то всего ничего…
— Как же! — сварливо сказал пленник. — Взять с них нечего! А карта?! Карта открывательская…
— Нас торговец сдал? — спросила Селия. — Вальтарий этот?
Несмотря на свое печальное положение, пленник хохотнул:
— Да какой он торговец! Наш он… от городских с долей шел… вроде гонца…
— А на кой хрен ему охрана от воров понадобилась, ежели он сам вор?
— Так не от воров! От патрульных! Вас в Кулхайме видели, солдаты об вас хорошо говорили, вот в случае чего ему бы при заставе ваши рожи пропуском бы и послужили. А после… — Его уже понесло, клинок у горла вряд ли мешал ему. — После… как до нас добрался… ну, есть там место… сказывал — можно дело сделать. Говорит — двое, один постарше и с ним не то парень, не то девка, но простые совсем, карту не только что не прячут, а разве в глаза не тычут… Козодой меня и послал, я двинул. И впрямь: идете открыто, в харчевнях дорогу спрашиваете, стоянку я вашу в лесу нашел и дальше уж прямиком. Думал, вы и вправду простые, а вы страшненькие… страшные… ребятишки…
— Здешний трактирщик в деле?
— Нет. Но он смолчал бы… ежели что.
Селия встала:
— И что прикажешь с ним делать, хозяин?
Оливер не знал, как выйти из затруднения. Он сумел бы прирезать грабителя в драке, но сейчас он этого не хотел… несмотря ни на что. Противно было.
— Думаю, гнать его надо в шею. Ты верхами?
— Нет.
— Врет, наверное… — сообщила Селия. — Хотя черт с ним.
— Ладно, ступай к своему Козодою и скажи, что Вальтарий — проще простых. Не знаем мы никаких кладов.
Селия сняла с пленника веревку и швырнула ему кошель:
— На, а шило твое оставлю. Не то порежешься небось…
Оливер поднял грабителя за шиворот, поставил на ноги, тот оказался на полголовы ниже, так же за шкирку вывел во двор, развернул и прицельно дал пинка. Если кто-то и наблюдал за ними, то не показался. Только Селия, стоя в дверях, сматывала веревку. Когда Оливер, возвращаясь, поравнялся с ней, она протянула ему отобранный нож:
— Возьми, не то твой — сущая игрушка.
— Ты сердишься, что я его отпустил?
— Напротив, приятель, напротив… Только давай тоже убираться отсюда побыстрее.
Когда они выехали за пределы деревни, удалились по тропинке до затенявшего ее приземистого холма (Оливеру показалось, что он когда-то служил основанием рухнувшей башне, но, возможно, он ошибался), Селия сказала:
— А теперь — быстро сворачиваем.
— Что ты задумала?
— Как говорил наверняка любимый тобою Сенека: «Если женщина о чем-то думает, она думает о дурном». И он был прав! Хотя бы в отношении меня.
— При чем тут Сенека?
— К черту его, но мы с тобой едем в горы. Мы говорили об этом в Файте, говорили в Бастионе, и все видели, что мы туда направились.
— И что?
— А то, что мы поедем в низину. Всегда считала, что с преступниками общаться легче, чем с Трибуналом, — я же сама преступница, — но не тогда, когда банда висит у тебя на пятках.
— Ты считаешь, что этот парень будет нас преследовать?
— Он-то вряд ли… даже когда очухается…
— Почему?
— Видишь ли, я засунула ему карту в кошель, к мертвой свечке поближе…
— Какой свечке?
— Мертвой. Она из жира мертвеца вытоплена. Это воровская магия, я в своем кабаке про это наслушалась. Зажжешь свечку, и все в доме уснут мертвым сном, грабь — не хочу. Но то ли обманул его тот, кто свечку продавал, то ли мы с тобой к воровской магии не чувствительны. Хорошо, он еще «мертвую руку» не приволок…
— Ладно, так что с картой?
— Она нам не нужна, верно? Пусть они забирают… К тому же там мои пометки, а по ним видно, что мы в горы идем…
— Погоди-погоди. Он ведь не видел, что ты подсунула ему карту. И хорошо, если заметит это по дороге. А если нет? Вернется он к своему Козодою, побожится, что карты не добыл, а потом ее у него найдут. Ты ему все равно что горло перерезала…
— А ты что бы предпочел? — ощерилась она.
— Очевидно, — в задумчивости сказал Оливер, — я должен упрекнуть тебя в коварстве. Но я не буду. Я тоже предпочитаю, чтобы эти бандиты перегрызли себя сами… Наверное, мы ребятишки и в самом деле страшные.
— Раз-го-во-ры! Сама виновата — языком мету. Едем!
Но ехать пришлось недолго. После того как они обогнули холм, им пришлось спешиться. Пробираться верхами по крутому скату, не зная пути, казалось небезопасным. Они осторожно двинулись, ведя «полководцев» в поводу. За спиной у Оливера Селия неожиданно усмехнулась.
— В чем дело?
— Да вот думаю — мужик сам себя перехитрил. Представляешь, каким пропуском послужили бы Вальтарию наши рожи, если бы нас действительно задержали и задумали проверять?
— Верно… Почти жалею, что этого не произошло. Но — почти.
Теперь, когда тень холма перестала загораживать вид, Оливер мог только подивиться, как высоко они забрались всего за пару суток пути. Оставленные ими низины темнели, словно дно морское, а до леса, пока редкого, тоже оставалось еще порядочно. Оглядывая изломанный рельеф, он от души поздравил себя с тем, что изучал историю, а не космографию. По крайней мере, нет причин бранить себя за незнание.
Склон впереди достаточно пологий — поверхность ската нарушала лишь невесть откуда возникшая среди этого галечника невысокая скала, и ниже — несколько жидких кустов. Но Оливер странствовал не первый год и не доверял чрезмерно надежным с виду склонам.
Он обернулся к Селии:
— Подожди здесь. Я спущусь и разведаю, можно ли здесь пройти.
Она кивнула и взяла повод Гнея. Оливер начал боком спускаться вниз, нащупывая дорогу сапогом. Он успел уже достаточно отойти, и казалось, что тропа найдена, когда камни под его ногами точно поплыли, все перевернулось — склон, небо над головой, Селия, державшая лошадей, и осыпь, унося его, покатилась вниз, скользя с мертвенным стуком. Хотя сознание его было парализовано, тело действовало по собственному усмотрению, ища любую опору. И нашло. Галечная осыпь обтекала торчащий корень погибшего дерева, за него-то Оливер и ухватился. Тут сознание восстановилось, и он огляделся. Склон выгибался перед ним, как чудовищное брюхо горы, которое она прятала под одеждой галечника. Любая попытка шевельнуться могла привести к тому, что эта одежда сползет.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});