морду, а я, захватив корзинку, горбушу и нож, побежала к бабке Аге. Надо же узнать, есть ли основание для моих опасений или нет. А то вдруг окажется, что я и есть безмирник… От этой мысли страх прокатился по спине холодной каплей пота.
До дома бабки Аги я добралась минут за двадцать. Видно было, деревенские частенько навещают старую знахарку, тропинка хорошо натоптана, а через речку даже сделан мостик – толстое стесанное бревно с перильцами, чтоб держаться было за что.
Но вот ворота бабки Аги были заперты. Я постучала, покричала, но так никто и не откликнулся. Только привычный гомон лесных птиц стих от моих криков.
Я обошла хозяйство бабки по периметру… видно, что я была не первая, кусты репейника и заросли крапивы были смяты, кто-то уже пытался дойти до забора. Но ничего не изменилось. Бабкин домик стоял закрытым. И давно. На крыльце уже набросало мусор, а трава во дворе стояла ровно, по ней давно никто не ходил…
Вот так кино! И куда, интересно, делась бабка Ага? Она ведь говорила, чтоб приходила я… как бы что не случилось… На сердце стало неспокойно. Я еще покричала, надеясь, что меня кто-нибудь услышит. А потом, задрав юбку, чтобы не порвать, решительно перелезла через забор. Вдруг она померла? И лежит в своей избушке не похороненная.
Но хотя бы тут повезло. Во дворе пахло разнотравьем, на крылечке пылью, но и только. А бабки Аги совершенно точно не было очень давно. Я, когда собиралась тогда в деревню и завязывала лаапти, нечаянно оторвала хвостик оборы. И этот клочок так до сих пор и лежал на крыльце. Там, где я его бросила. А значит бабка Ага ушла сразу, или почти сразу после меня…
Как интересно… Куда она пошла и почему не вернулась? Я задумчиво оглядела пустой дворик… Ох, как же мне все не нравится. Слишком в странную цепочку складываются факты. Вернее не в одну. А в три… и эти кусочка никак не связываются между собой. Словно я потеряла часть звеньев…
Меня нашли на обочине дороги, привезли к бабке Аге, она помогла мне выплыть из того тумана, велела все забыть прошлое, даже если вспомню, и исчезла…
Это мир для меня чужой… сто процентов… я жила совсем по-другому. Но при этому у меня откуда-то есть знания о сельском хозяйстве, но почти нет никаких умений. И на мне была цепочка, которая привела в ужас купца-ювелира.
А еще есть Яволк, который охотился на безмирников целых восемь лет и, надо полагать, умеет отличать их от обычных людей. Но меня он не считает опасной…
И тогда получается, я не безмирник? Но тогда почему бабка Ага велела мне молчать? И сама куда-то исчезла?
Пока собирала ягоды и грибы, косила траву и резала веники, сто раз прокрутила эти кусочки в голове, но так и не нашла с какой стороны к ним подойти. Надо потихоньку выспросить деда про безмирников… и, вообще, пора больше узнать о мире, в который я попала. Надеяться на то, что я все вспомню бесполезно. Даже если я вспомню все, мне это не поможет.
На обратном пути, сгибаясь под тяжестью двух полных корзин, охапки подвяленной травы, которую я скрутила в гульку и перевязала веревкой, чтобы можно было закинуть за спину, и десятка веников, я заглянула на свое место на берегу реки, где, как обычно закинула удочку. Я уже давно стала прятать ее в кустах, чтобы не таскать с собой туда-сюда. Но моя снасть снова, как и в первый раз, оказалась в воде.
Мысленно проклиная рыбу, которая опять утащила мою удочку, свалила свою поклажу на землю. В реку лезть не хотелось страшно, Но сегодня надо было вернуть удочку хозяевам, у меня же теперь будет морда. И я, подоткнув юбку, вошла в воду. По колено. Сердце от страха колотилось в горле, я потянулась за удочкой, и смогла схватить удилище за самый кончик. Уф, повезло… Осторожно подтянула к себе, схватила. Все. Теперь на берег. Быстро!
Но не тут-то было, кажется крючок зацепился за корягу и как я не дергала за удилище, вытащить не получалось. Лезть в воду глубже я не могла. Уж лучше я Ромену с Рэмусом новый крючок на ярмарке куплю.
Я уже готова была плюнуть и бросить удочку в реке, но последняя попытка неожиданно заставила леску провиснуть. Получилось! Я потянула леску снова, и с удивлением услышала, что каждый рывок откликается шуршанием в камышах. Как раз там, где сейчас истерично крякала утка. По тому, как шла леска, чувствовалась – на том конце что-то очень большое. Во много раз больше, чем самый крупный карась, которого я ловила на эту удочку. Может все же сом? Ну, или щука?
Вытаскивала рыбину я очень долго. Иногда приходилось немного стравливать леску, отпуская добычу, чтобы она не сорвалась. Но постепенно щука уставала и сопротивлялась все меньше и меньше.
А я взмокла от волнения и дышала, как паровоз, слишком тяжелая была рыба, и слишком сильно я боялась ее упустить.
Но когда увидела, кого именно я поймала, от удивления чуть не выпустила леску из рук. На мой крючок попалась та самая утка, которая орала в камышах…
И не только она. За крикливой мамашей, перепугано щебеча, выплыла дружная семейка маленьких утят… целых двенадцать штук.
Мне мгновенно стало понятно, отпустить тринадцать жирных уток, которых нам с дедом хватит на всю зиму, я просто не имею права. Нужно во что бы то ни стало поймать их и отнести домой. Если подрезать крылья, подсказала моя память, то они никуда не улетят и будут прекрасно жить во дворе. А кормить их можно рыбной требухой, водорослями и пищевыми остатками.
На то, чтобы поймать крикливую птицу мне понадобилось не меньше часа. Только когда и она, и я, вымотались окончательно, она позволила взять себя в руки.
Я выползла на берег, прижимая к себе утку, вытряхнула из корзинки грибы и сунула ее туда, завязав корзину влажным от пота платком.
Села рядом, выдохнула и снова полезла в воду. Малыши не уплывали далеко, но все же их ловля потребовала времени, сил и