вынужден убить тебя. Никаких переговоров, никаких компромиссов. Мне отдадут приказ, и я должен буду подчиниться.
Или его убьют за неповиновение.
В этой войне нет победителей.
— Я понимаю, — шепчу я. Я встречаюсь с ним взглядом и, понимая смысл сказанного, говорю: — Прости, что поставила тебя в такое положение. Я не знала, кто ты, когда мы встретились.
Миша качает головой, на его лице отражаются переполняющие его эмоции.
— Как мне сохранить верность, не отпустив тебя?
— Я не знаю. — Мой подбородок начинает дрожать, не в силах скрыть, как разбивается мое сердце. — Если я буду достаточно усердно тренироваться, то смогу захватить империю отца и положить всему этому конец, но до тех пор… может быть, мы сможем быть друзьями?
— Я не хочу быть твоим гребаным другом, — кричит он, явно теряя спокойствие, и это заставляет меня сделать шаг назад.
Из его груди вырывается рык, и, выглядя так, словно он собирается убить меня, он сокращает расстояние между нами. Его руки обвиваются вокруг меня, и прямо перед тем, как его рот захватывает мой в плен, я вижу в его глазах абсолютную душевную боль.
Ему так же больно, как и мне.
Глава 18
Миша
Блять, вот чего я хотел избежать. Я так охуенно боролся, но сегодня почему-то потерял контроль.
Я даже не знаю, когда это произошло.
Самые сильные эмоции, которые я когда-либо испытывал, бушуют в моей груди, когда мой язык касается языка Авроры.
На вкус она такая же сладкая, какой я ее помню.
Я разрываюсь надвое — солдат, поклявшийся в верности Братве, и мужчина, который просто хочет любить женщину.
Боже, помоги мне. Это не закончится для нас счастливым концом.
И все же я не могу ее отпустить. Она чувствуется чертовски идеальной в моих объятиях.
Я впиваюсь зубами в ее пухлую нижнюю губу, а мой язык купается в ощущении ее прикосновения.
Мое сердце разрывается на части, пока она не приподнимается на цыпочки, чтобы приблизиться ко мне, и, сжимая руками мою рубашку, хнычет; звук наполнен такой же жаждой, горящей во мне.
Блять, что я делаю?
Я играю с огнем, и в конечном итоге мы оба умрем.
Вместо того, чтобы выйти из ее апартаментов, моя рука скользит под ее футболку, и, как человек, умирающий от жажды, я упиваюсь ощущением ее шелковистой кожи.
Я хочу ее каждой частичкой своего существа.
Когда моя ладонь накрывает ее грудь и я выдавливаю из нее стон, остатки моих сил исчезают, как туман перед солнцем, и я отдаюсь любви, растущей в моем сердце.
Прервав поцелуй, я поднимаю свободную руку к ее подбородку и провожу большим пальцем по ее припухшим губам.
— Ты все еще девственница, моя маленькая лань?
По ее щекам расползаются розовые пятна, и кажется, что проходит целая-блять-вечность, прежде чем она отвечает.
— Да.
Спасибо, блять!
Моя ладонь накрывает ее щеку, когда мы встречаемся взглядами. Самонадеянно даже думать, но все же я спрашиваю:
— Ты сохранила ее для меня?
Взгляд Авроры изучает мое лицо, и я уже начинаю думать, что она собирается послать меня нахуй, когда она спрашивает:
— Печально, что я это сделала?
— Блять, — потрясенно выдыхаю я.
Два гребаных года эта женщина цеплялась за ту единственную ночь, которую мы разделили.
Точно так же, как и я.
Проходит мгновение, и я чувствую, как в груди разливается искреннее удовлетворение затем я говорю:
— Нет, это не печально. — Не сдержав ухмылки, я добавляю: — А я-то думал, что мне придется пытать и убивать какого-то ублюдка за то, что он взял то, что принадлежит мне.
— Вижу, ты очень высокомерен. — дразнит она меня.
— Нет, просто ужасный собственник и ревнивец, — признаю я.
Хихиканье Авроры наполняет воздух, но звучит оно грустно.
Мы оба знаем, что крадем время, которое нам не принадлежит. В какой-то момент мне придется вернуться к Братве, а ей — к своей семье.
Но сейчас у нас есть время.
Становясь серьезным, я говорю:
— Прости за то, как я с тобой обращался. Я пытался сделать то, что лучше для нас.
Не облегчая мне задачу, она признается:
— Это было больно. Очень.
— Знаю. — Я чувствовал каждый удар, который наносил ей.
Мой взгляд скользит по ее лицу, и я запоминаю каждый дюйм ее красоты.
Господи, она восхитительна.
— Ты пялишься, — шепчет она
— Прошло два года. Дай мне полюбоваться тобой.
Ее губы изгибаются в великолепной улыбке, которая озаряет ее глаза.
— Ты видел меня последний месяц.
— Но у меня не было возможности рассмотреть тебя по-настоящему.
Аврора смотрит в мои глаза, и все препятствия, с которыми мы сталкиваемся, отступают на второй план, пока не остаемся только мы. Притяжение между нами вспыхивает с новой силой, пока не заполняет каждую молекулу в воздухе.
Она — единственная женщина для меня. Без нее моя жизнь будет пустой.
Я наблюдаю, как душевная боль исчезает с ее лица, и только всепоглощающие эмоции между нами отражаются в ее изумрудных радужках.
Предвкушение нарастает, как в ту ночь, когда мы встретились, и я медленно опускаю голову.
Я глубоко вдыхаю ее аромат, и когда мой рот касается ее рта, мой язык скользит по пухлой плоти. Ее губы приоткрываются, и я наклоняю голову, прикусывая зубами ее нижнюю губу.
Искра такая чертовски сильная, что кажется, будто мой желудок делает сальто, а сердце разрывается в груди.
— Миша, — шепчет она, и в этом слове столько нежности, что по моему телу пробегает волна дрожи.
Обхватывая ее голову руками и, удерживая ее на месте, я отдаюсь ей, целуя ее до бесчувствия.
Мы задыхаемся, наши языки соприкасаются, а зубы покусывают губы.
Мы вкладываем все в поцелуй, который способен перенести нас в мир, где нет Братвы. Нет семьи. Нет войны.
Это мир, где в моих жилах бурлит жадность. Я хочу каждый дюйм Авроры Д'Анджело, и ничто меня не остановит.
Прервав поцелуй, я рычу:
— Я хочу попробовать тебя на вкус.
Она смеется, звук легкий и свободный.
— Ты ведь уже пробуешь.
Качая головой, я расстегиваю пуговицу на ее брюках-карго.
Глаза Авроры расширяются, но она не останавливает меня, пока я тяну молнию вниз. В комнате раздается громкий звук, и я вижу, как нервозность омывает ее прекрасные черты.
Я провожу руками по ее бедрам и проникаю под черную ткань.
— К тебе прикасался мужчина?
Она качает головой, ее губы приоткрываются, но слов не произносит.
— Моя маленькая лань вся моя, — бормочу я, от сильного удовлетворения мои слова становятся хриплыми.
Я опускаюсь, сбрасывая ее