Читать интересную книгу Большевики - Михаил Алексеев

Председатель рысцою побежал обратно, брызгая на несколько саженей вокруг.

* * *

— Я этого ожидал. Выжидать боя с этим народом никак нельзя, — сказал Федор.

— Нужно будет им сказать, — короче соврать, что к нам движутся красные части, сказать им, что получено донесение: дня через три, мол, будут здесь, — предложил Арон.

— Ну, а потом? — спросил Фролов, покусывая бородку.

— А потом? А потом будет видно. Можно будет произвести два-три налета. Но кто может сказать, что будет потом. Мы ничего не знаем даже о том, где наш фронт. В ближайшие дни нужно будет во что бы то ни стало завязать связь с городом. Так дальше продолжать нельзя… Ну, пойдемте, поговорим.

* * *

Человек 50 бородачей окружили Арона, Федора, Фролова и Михеева. Лица у них были сосредоточенные и пасмурные. Косили взгляды по сторонам под ноги.

— Ну, товарищи, и караулить не хотите? — проговорил Арон нарочито весело и громко.

— Надоело, — сказал один седой сухой мужик и сердито и отрывисто махнул рукою.

— Еще бы не надоело. Кому такая жизнь не надоест? Так что же, по домам идти, что ли, хотите?

— Знамо дело, — сказали сердито несколько голосов.

— Ну, что же… И ступайте с богом. Неволить не станем.

Среди бородачей пошел ропот недоумения. Они переглядывались.

Смотрели в улыбающееся лицо Арона и недоумевали. С минуту продолжался галдеж. Арон сделал вид, точно он разговаривает с Федором, но вот шум затих и из толпы стал говорить сухой старик.

— Всем можно, что ли?

— Да, кто захочет; только мало, я думаю, таких найдется, каждому помират-то не охота.

— Чего помирать. Может, нам по безграмотности да серости прощение будет…

— Ага! Дожидайся, — протянул Арон. — Мне уже докладывали из местечка, что прошлой ночью, вот так как вы, пришли беглые мужики к генералу, а он и слушать их не стал, а приказал просто повесить.

— А может нас послухает! — не унимался старик.

— Попробуй, — со смехом ответил Арон, потом добавил серьезно: — А те, которые эту белую сволочь хотят совсем прогнать из этих мест, пусть останутся. Бумагу я получил. Красная армия идет нам на подмогу. Через несколько дней здесь будет. С нею вместе мы в два счета разобьем и прогоним врага. А ты, старик, ступай к генералу. Если и казнит он тебя, — а что казнит-то, в этом будь уверен, — то ведь тебе и жизни-то не жалко. Все равно, подыхать скоро!

— Знаем. Слышали! — сердито замахал руками старик. Буде брехать! Красная армия идет… Тоже… Ты намедни — соврал раз! Слышали. Другой раз не обманешь!

— Так, так, Иваныч! — раздавались голоса из толпы.

— Мы эфто уже слыхивали… Поновее чего подай.

— А не верите, — почти вскричал Арон, — то проваливайте. Мы вас не держим. А бумага — вот она. — Арон ударил себя по карману.

— А ты покажь, давай нам, мы посмотрим — протянул руку старик.

— Многого захотели, старик.

— Давай! Ничего там, — заговорили многие голоса из толпы.

* * *

В это время из-за землянок вышли два босоногих партизана с винтовками на ремнях. Сильно забрызганные грязью засученные выше колен штаны и подпоясанные веревками рубахи были насквозь вымочены и плотно прилегали к мускулистым телам. Между ними шел, сгорбившись, крестьянин. Могучие плечи у него были опущены. Руки болтались точно чужие. Ноги ступали как придется. Обнаженная седая голова была мокрая от дождя. С седых волос и бороды капала вода. Одет старик был в истрепанный солдатский костюм и сапоги с широкими голенищами. Все внимание толпы сосредоточилось на старике. Три партизана пошли навстречу идущим, внимательно всматриваясь.

— Да никак дядя Федосий, — воскликнул один из них, засматривая в лицо старику.

— Ен, ен! — подтвердили другие голоса. — Что с мужиком-то сталось?

— Откуда, старик? — спросил Арон.

— А из местечка я, — каким-то придушенным, глухим голосом ответил старик.

— А что стряслось с тобою? Или заблудился в лесу?

— Пришел к вам. — старик встал на колени. Служить пришел… Разорили… Убили меня… Старик навзрыд заплакал, как ребенок. Арон подбежал к нему и поднял его на ноги. Придерживая одной рукою, другою хлопал по плечу.

— Успокойся, друг — говори, что было… Кто обидел?

— Офицеры обидели… Дочку снасильничали, замучили, и — и-и-роды… Стешу мою милую… Голубку… На себя руки наложила — ох… Старик опять зарыдал.

Толпа бородачей стояла подавленная.

— Смотри-ка, — неслось шепотом из толпы. — Намедни черный, как ворон был, а ноне сед, как лунь… Э-ге-ге. Вот тебе и милостивцы!

— Ну, а потом, дядька, что было? — спрашивал Арон.

— Не успел похоронить… как опять беда. Племяш был у меня… Не свой, но как родной был… Застрелили… Да знали, что наш… Приехали ночью казаки. Меня и старуху выпороли, ограбили… На улицу выгнали ночью, — подожгли дом… И тушить не дали. Все сгорело… Ничего теперь нет у меня… Старуха на улице ночью околела… Вот похоронил, а самому, куда деваться?.. Вот и к вам. Примите, Христа ради. — Мужик опять бухнулся в ноги.

— Встань! Встань, дядька! — говорил Арон, поднимая старика, точно пушинку. — Оставайся у нас… Скоро сюда армия красная придет. Отобьем местечко… А там уж Советская власть тебя не забудет, и дом новый отстроит и на обзаведение даст.

— Куда уж мне! — упавшим голосом говорил дядя Федосий. — На что уж мне это… Мне бы… помереть бы…..

— Ничего, поживем еще!..

— Дядя Федосий, а, дядя Федосий! Как там моя домашность и семейство? — приблизившись, спросил приземистый мужик с серой бородой лопатой, с быстро моргающими маленькими глазками.

Дядя Федосий вначале махнул рукою, а потом сказал:

— Отец за тебя сидит… Бьют, говорят… Всю живность со двора согнали… Ликвидировали, значит.

— Ага! — протянул мужик, почему-то одобрительно кивнул головою, поежил плечами и протяжно вздохнул.

— Председатель, — позвал Арон.

— Что-сь? — Председатель был уже возле Арона.

— Устрой старика хорошенько. Накорми. В наряд не посылай — пусть отдохнет.

— Пусти его ко мне… — попросил мужик, у которого был арестован отец.

— А у вас свободно?

— Места хватит.

— Ну, ступай, брат. Обсуши его. Да с допросами не приставайте… — Дядю Федосия увели.

Большая половина митинговавших партизанов уже разбрелась. Оставшиеся стояли, понурив голову:

— Так вот что, товарищи, — обратился к ним Арон. Вы видели и слышали. Если мне не верите, так своим односельчанам поверьте. А мое последнее слово к вам будет таким. Даю вам волю. Ступайте на все четыре стороны, если не хотите оставаться здесь и сражаться за свое добро, за Советскую власть… Но те, которые из вас останутся в лагерях, те… никаких у меня разговоров! Дисциплина должна быть! Сегодня ночью их в караул! Слышишь, председатель?! А если что — я церемониться не буду. Дело военное. Расстреляю!! Поняли, товарищи?!

— Поняли, — ответили два нерешительных голоса.

— Ну, так ступайте, товарищи.

Мужики по-двое, по-трое молча разошлись в разные стороны. Все время молчавшие Федор и Фролов заговорили разом.

— Нужно сейчас же посовещаться. Непременно… Потом нам нельзя быть не вооруженными. Ты, Арон, вооружи нас хорошенько.

— Ладно. Ладно. Пойдемте к себе и там поговорим.

Михеев шел позади всех и думал, что будет с отрядом через три дня. «Может быть плохо» — решил он.

* * *

Между тем серая пленка туч стала разрываться в клочья верховым ветром. Клочья облаков стремительно помчались на север.

В просветах между ними показалось ясное голубое небо. Грязная глинистая вода в лужах пачкала эту голубизну в своих отражениях. Внезапно солнечный луч прорезал воздух, и вся поляна разом заискрилась, засияла блестками.

Совещались в маленькой землянке, где жила Феня с женою председателя. В землянке было тепло и душно. От грязного после дождя пола поднимались влажные испарения. На маленьких пнях и на вещевых ящиках сидели Арон, Федор, Фролов и Михеев. Фене нездоровилось. Она, бледная и неподвижная, лежала на целой горе сухой соломы. Чья-то рука накрыла ее по грудь полушубком. Свет падал в четырехугольное отверстие, служившее дверью. Лица у всех сосредоточились и напряглись.

— Товарищи, — начал Арон, — вопрос для всех ясен: не пройдет и несколько дней, как снова появится брожение. К тому же продовольствие, — говорит председатель, у многих на исходе. Я думаю, что за эти дни вряд ли сумеем получить откуда-нибудь поддержку. И поэтому нам нужно будет что-либо предпринять в ближайшее же время.

Помолчали. Слово взял Федор.

— Я предлагаю, — сказал он, — устроить налет на местечко. Надо попробовать. Если нам удастся, — а все же несколько шансов есть на успех, — если нам удастся разогнать гарнизон, захватить оружие то мы успеем устроить сразу же мобилизацию. Увеличить свой отряд до желательных нам размеров и уже, не останавливаясь, оперировать в районе. Я имею сведения, что в казачьих частях разложение. Возможно, что мы захватим губернский город. Конечно мы не задержимся в нем, но нанесем ощутительный удар в тыл противника. Когда же нас начнут жать, то мы опять уйдем в лес, захватив с собою оружие и продовольствие. Но даже если нам не удастся занять местечка, то и тогда нам будет больше пользы от выступления. Партизаны получат боевое крещение. Отряд спаяется кровью и тогда можно будет побольше выжидать в лесу.