- Я имею в виду, обсуждали ли вы это.
- Не особенно. А что тут обсуждать? Я ухожу, мостов не сжигаю…
Яльсикар мотнул головой в сторону туманной реки:
- Наоборот, вот, построить пытаюсь.
- Почему тогда у меня ощущение, что ты уже поднес спичку?
- А что прикажешь делать? Я сейчас выполняю все обязательства. Я должен расследовать дело, передать все кому-то, найти себе замену…
- Думаешь, если ты вдруг исчезнешь, все провалится в тартарары?
Яльсикар поморщился:
- Нет, но я должен…
- Ты всегда предпочитал быть честным, а не хорошим.
- Давай закончим с этим.
Яльсикар уже начал кипятиться, его черные волосы, всегда очень короткие, даже слегка встали дыбом, а челюсти плотно сжались, и их контур прорезался под темной кожей жесткого лица, делая его неприятным. Но если кого-то такая внешняя перемена и могла бы напугать, то только не младшего брата повелителя, который знал его едва ли не лучше, чем самого себя.
И Аквинсар обращался не к этой маске, и не к образу упрямого жесткого повелителя, который его старший брат много лет создавал, а теперь холил и лелеял. Он говорил с самим Яльсикаром – с тем, что продолжал жить и чувствовать под всем эти жестким и неудобным панцирем. С тем, который мечтал из него вырваться, но все еще не решался.
- Ты обманул Джару, приручил ее и бросил, даже хуже - заставил ее сделать это за тебя. Ты даже разорвать с ней достойно не смог. Ты неискренен с Ксеаром и со мной. Ты сам на себя не похож. Думаешь, в новом мире это тебя не догонит, чем бы это ни было? – довольно резким тоном осведомился Аквинсар, стремясь достучаться. Теперь, когда он сам был так счастлив, терпение и благоразумие куда-то улетучились, и вместо них пришло желание надавить на упрямца - с безумной надеждой, что это сработает.
Но это не сработало.
- Если это обещанное чудо, - с кислой миной проговорил Яльсикар после недолгой паузы, - то вынужден сообщить: в чтении нотаций нет ничего чудесного. Теперь помоги мне или давай уйдем отсюда.
Аквинсар молча отвернулся, теперь его серые глаза были полностью сосредоточены на сгустках тумана над рекой. Наконец, он снова обратился к брату, и на этот раз в его голосе отражалось лишь безграничное спокойствие гранитной скалы, наблюдающей за штормом:
- Попробуй сейчас сосредоточиться. Смотри туда, на другую сторону, и думай о новом мире. О том, куда ты идешь. И представь, что строишь этот путь. Все, что тебе больше нравится: кирпичи или доски, мост или брод сквозь реку, или просто тоннель из энергии. Только думай о том, куда идешь.
- Я только об этом и думаю, - буркнул Яльсикар.
И в следующую секунду осознал, что слукавил. Вот уже несколько недель он действительно был сосредоточен на строительстве нового мира, но последние дни его все время что-то отвлекало. Он словно внутренне сопротивлялся продолжению этой работы, одновременно осознавая, что ничего важнее в его жизни нет. Что уже вообще ничего в его жизни нет, кроме желания создать чертов мир и переехать, оставив здесь все, что мешало.
Но внезапно все то, что хотелось оставить, выбросить, сложилось в стену до неба, которая отрезала его от нового мира, и даже стремления к нему. В последние дни все словно перевернулось с ног на голову, и на смену свежести ощущения перемен вдруг пришла какая-то удушающая ностальгия, а гордость и прилив энергии от сознания независимости сменился страхом, высасывающим все силы: что, если все от него отвернутся? Что, если никто за ним не пойдет?
Пришлось применить гигантское усилие воли, чтобы выбросить из головы все мысли, направив их на свой мир. Он уже вложил в него достаточно фантазии и энергии, чтобы гордиться этим. Страхи пройдут, а его творение останется, и будет новым, большим и красивым миром. И он построит мост, пройдет по нему, и…
Яльсикар не помнил, как заснул. Он запомнил сильное головокружение и тошноту, а потом проснулся на серой траве, в облаке плотно сбитого тумана. Медленно поднявшись, все еще борясь с тошнотой и головокружением, он все же широко улыбался: получилось. Он попал напрямую в свой мир, минуя восьмой. Проход создан и, по крайней мере, один раз сработал.
Выпрямившись, он широко открыл глаза и позвал брата по имени. Туман, казалось, можно было есть, настолько густо он клубился в его мире. Головокружение быстро прошло, и по его венам заструилась чистая энергия.
- Аквинсар! – громче заорал он, едва удерживаясь от счастливого смеха. В этом мире, где нагрузки не было вообще, ему всегда хотелось смеяться. Он побежал сквозь туман, не видя перед собой ничего, лишь ощущая босыми ногами влажную траву.
- Я здесь, - ответил негромкий спокойный голос откуда-то справа. Чтобы его увидеть, потребовалось подойти на расстояние вытянутой руки. Серые глаза, обычно невозмутимые, сияли. На губах Аквинсара застыла улыбка ребенка, который стоит перед елкой в новогоднюю ночь, уже видит под ней подарок, но медлит открывать, продлевая секунды чистого счастья.
- Ну что… добро пожаловать, - с напускной невозмутимостью сказал Яльсикар.
Аквинсар потряс головой, не обращая никакого внимания ни на слова брата, ни на его попытку дополнительно выпендриться.
- Невероятно, - наконец, произнес он, улыбаясь брату. – Ну, ты… ты вообще.
И они оба засмеялись так, что даже плотный туман вокруг немного съежился и отдернулся от них в разные стороны.
Миры Ксеара, Первый мир. Каль Ягиль. Частные апартаменты.
- Лей, возможно, играет какую-то свою игру, либо просто соврал тебе, Дестина. Тогда Яльсикар уже знает, - прокомментировал Ягиль, внимательно выслушав рассказ жены Ксеара.
Они всегда встречались у него дома – в единственном абсолютно безопасном месте. Здесь никогда не бывал никто из их общих знакомых, никто не мог сюда случайно перенестись или залететь, заметить их. Тайная дружба с отягчающими обстоятельствами: Ягиль знал, что если Ксеар узнает об этом – ему конец.
Айи имел более, чем достаточно, оснований, чтобы удалить его – и точно это сделает, если приревнует жену. А уж о том, какой Ксеар ревнивый, Каль знал. Такая у него была работа – все про всех знать в мирах, особенно про повелителей. И все же хороших источников найти трудно - чуть ли не впервые за карьеру Ягиля такой источник свалился ему на голову сам, без малейшей работы в этом направлении.
«Работать» в направлении жены Ксеара он бы и не посмел. Но Дестина однажды позвонила сама, вскоре после пресс-конференции, где он увидел ее впервые. И они встретились, договорившись сотрудничать. Жена правителя миров передавала ему массу полезной информации и подтверждала факты, в которых он был не уверен. Он тоже старался быть для нее полезным – объяснял интриги внутри Ксеариата, иногда даже немного рассказывал ей об Айи и других повелителях, что знал – а знал он почти все. А окончательно они подружились, когда однажды напились вместе «контрабандного» пива, которое один знакомый-модератор сделал для Каля. Оно было крепче, чем было разрешено в мирах, и от этого казалось даже вкуснее и ароматнее.