в пастельно-зеленых тонах с нарисованными на потолке облаками. У окна стоял столик на витых ножках, на нем – чайник, сборник стихов, чашка и сложенный веер. Вокруг круглого ковра – три кресла в цветочек, с подушками и разномастными подставками под ноги. В углу – секретер с почтовой бумагой, изящными перьями и чернильницей дутого стекла, и над всем этим – старинная гравюра, изображающая колизей в Негодии. Рядом скромный книжный шкаф: все книги в темно-синих кожаных переплетах с серебряными буквами на корешках. Все расставлено художественно: плавные изгибы колизея перекликаются с округлостью гусиных перьев, прямоугольники почтовой бумаги – с прямоугольниками промокашки в бюваре, которым вторят стекла книжного шкафа. Можно было подумать, что за этим секретером никто никогда не брался за перо, если бы не пятнышки от чернил слева и капли воска справа, – но даже и те легли симметрично.
За сиреневой портьерой – спальня: гораздо меньше, но такая же ангельская. Кровать с газовой занавеской, белоснежная кружевная салфетка на прикроватной тумбочке, туалетный столик с овальным зеркалом, керамический умывальник, украшенный букетами цветов, большой шкаф с росписью в виде переплетенных древесных крон. Из дверцы его торчал ключ с шелковой кисточкой, из кисточки торчала сплетенная из шнурков косичка, а на конце косички висел гладкий нефритовый брелок.
Тибо, сбитый с толку этой спальней примерной девочки, направился прямо к шкафу.
– Не-е-ет! – пискнула госпожа Доре, и Тибо ускорил шаг.
Он доставал платье за платьем, юбки, кринолины, мантии, накидки и меха, туфли-лодочки, чулки, сапожки, охотничьи сапоги, зонтики от солнца и семнадцать шляпных коробок, которые одну за другой швырнул на пол. Он выдвинул ящик, потом второй, стал рыться в корсетах, подвязках, лентах и нижнем белье самой тонкой выделки. Сколько угодно доказательств злоупотреблений Доре, но ни следа Жакара или его пса. Ни единого волоска.
В поисках «Нежной голубки» он разрушил стройный ряд флакончиков на туалетном столике, расставленных по росту, перебрал расчески, пудреницы, гребни, жемчуга. Ничего. Тогда он зарылся носом в несколько ее платьев, но его подводила собственная вонь: хуже, чем в самые скверные дни на «Изабелле». Его исцарапанный до крови, измазанный нечистотами голый торс, его липкие волосы плохо сочетались со здешней обстановкой. Он подошел к госпоже Доре вплотную.
– Она пользуется духами?
– Да… Кажется, да. Ну, я так думаю, сир. Возможно.
– Знаете какими?
– Нет, сир. Она едва говорит со мной. А что?
Тибо, не ответив, в ярости вышел из комнаты, на ходу увлекая за плечо капитана, наблюдавшего за всем через выломанную дверь. В гостиной камин полыхал невиданным пламенем, а Лисандр сидел в ванне и уплетал профитроли. Тибо рухнул в кресло и взглянул на часы. Видимо, механизм заклинило от помоев, воды и пыли: стрелки встали намертво.
– Который час?
– Почти два, ваше величество, – ответил Сигмунд, стоявший возле ванны с перекинутым через руку махровым полотенцем.
Тибо встал и заходил по комнате; на кресле остался липкий оттиск его фигуры.
– Найдите моих советниц, трех охранников на их выбор и местного мирового судью.
– Их величество изволят принять их с обнаженным торсом?
Слуга указывал на стопку отглаженной одежды. Тибо оглядел себя и обнаружил, что порядочно изранен и что ему холодно. Запястье болело с тех самых пор, как он нырнул, да еще крысиные укусы… Надо их обработать.
– Возможно, вашему величеству понадобится помощь? – спросила госпожа Доре, убежденная, что за монархом всегда ухаживает его камердинер.
– Ну уж нет. Принесите мне только спиртного покрепче.
– Спиртного? Но, сир, во времена пайков…
– У вас явно найдется что-нибудь контрабандное. И чтобы лучшей марки.
Вскоре появился арманьяк, и бутылка быстро опустела. Треть ушла на то, чтобы протереть красные и вздувшиеся раны Лисандра. Капитан, которого почти не покусали, налил себе до краев прекрасный хрустальный бокал, который поднес ему Сигмунд. Тибо, раздевшись догола, вылил остальное на себя. Тело горело, как от огня.
Помывшись и обработав раны, они стали разбирать одолженную господином Доре одежду. Гийому повезло, он был среднего роста, а вот Лисандру пришлось закатывать и рукава, и штанины. Тибо же рубашка доходила лишь до пупка, пуговицы опасно натягивались в петлях, а шов на брюках мог разойтись от любого резкого движения. Даже отмывшись, они продолжали распространять зловоние, но это уже не имело значения: пора было срочно возвращаться.
Однако у Тибо ушло еще какое-то время, чтобы поручить служителям правосудия поиски беглянки и распорядиться немедленно засыпать колодец. Он распорядился следить за усадьбой на случай, если Виктория вернется, и отправил чету Доре в церковь за незаконное и чрезмерное потребление запрещенного продовольствия. Позже станет ясно, виновны ли они также в укрывании Жакара. Во всяком случае они наконец узнают, что значит «лишения».
– Ли-ше-ни-я?.. – пролепетала госпожа Доре, как будто никогда не слышала такого слова.
– Лишения, – пояснил судья, – то есть ограничения, недостаток, нехватка. Недоедание, например.
Лошади и охрана были уже готовы к обратной дороге во дворец. Лисандр поначалу с сомнением отнесся к своему мулу, а Тибо еле влез на старую клячу, порвав штаны. Капитан тем временем задержался в конюшне. Они с конюхом заболтались о коллекции кнутов. Гийома особенно привлекла плеть, у которой на конце каждого кожаного ремешка было по маленькому металлическому шарику. Тибо в нетерпении погонял свою кобылу, которая не обращала на это внимание. Как и большинство людей, привыкших заставлять других ждать, сам он терпеть не мог ожидания. К тому же, хоть они и нашли заветный ход, настроение у него было мрачнее некуда: после стольких усилий и вони они все равно уезжают без Виктории, без Жакара и без малейших доказательств их связи. Когда Гийом наконец вышел из конюшни, Тибо даже не взглянул на него.
– Мы вернемся поздно, – заметил он капитану в упрек.
– А который час, сир? – поинтересовался Гийом.
Он взобрался на такого низкорослого осла, что ноги его касались земли.
– У меня сломались часы.
– Могу я взглянуть, сир?
Тибо бросил ему часы не оборачиваясь. Гийом поймал их на лету, потряс, завел, но толку не было.
– Хотите, сир, я попробую их починить?
– Пробуйте, Лебель, если охота. Только не заставляйте нас снова ждать.
– Порой ожидание окупается сторицей, ваше величество, – сказал Гийом в свое оправдание, убирая часы в карман.
– Интересно как? Нас что, кнуты интересуют?
– Некоторые могут многое рассказать, сир.
Поскольку бок о бок с королем ехал стражник, Гийом говорил намеками.
– Например, я нашел там один, которым легко можно изрешетить лошади шкуру. Жестокое приспособление. По словам конюха, прекрасно отражает характер хозяйки.
– Хозяйки, значит? Понимаю, – сказал Тибо, метнув на него короткий взгляд.
– Она им часто пользуется, сир, судя по следам на