Тела отца и двух его соратников я нашла недалеко от бункера, хотя осталось от них немного. Видимо, однажды им надоело прятаться и…
Впервые зайти под купол без потерь у военных получилось только через несколько лет. Они так и не выяснили в чем причина, но я, проштудировав все книги и записи группы отца, кое-что осознала.
Тьма разумна. Не в человеческом понимании, но все же. Она стремится стать частью живого и, очутившись в нашем мире, просто кинулась навстречу мечте, не замечая, что убивает ее. А когда заметила, стала осторожнее, сдержаннее.
Тогда и появились первые тьмаги, в которых она проникала по капле, как сотни лет назад. Но их было слишком мало, и Тьма дрожала от нетерпения — отсюда и болезненная реакция на ее близость. А потом под куполом оказалась я, и со мной эта странная сущность решила поступить иначе…
— Погоди… — Берг прикрыл глаза и потер переносицу.
Затем встал, отошел на несколько шагов, вернулся. Я все это время послушно молчала.
— То есть Тьма — это чистая сила? — наконец спросил он. — Как та, что в любом маге?
— Не совсем. Наша сила за столетия адаптировалась, преобразилась, подстроилась под наш мир и наши тела. Но да, когда-то она пришла сюда вот такой же Тьмой.
— Угу. И она… разумная? А чернь живет в ней, как… как…
— Блохи на собаке, — подсказал Монсон, и я невольно улыбнулась сравнению.
Хотя веселого, в общем-то, было мало.
— Да.
— И что же она сделала с тобой?
Хороший вопрос.
Как военные снаружи изучали Тьму, так она под куполом изучала меня. Просматривалась, прощупывала, потом стала проникать в меня то по капле, то прошивая насквозь потоком. Иногда я отключалась на несколько дней, иногда впадала в эйфорию, но чаще выла от боли. И далеко не сразу поняла, что Тьма просто… исследует. Проверяет возможности нашего взаимодействия. Видимо, мне на роду написано быть жертвой экспериментов.
— Она сделала меня посредником. Проводником, — ответила я парням. — Я черпаю силу от Тьмы напрямую и могу вливать ее во что… и в кого угодно.
— Зачем тогда сегодня ты чуть не иссушила нас? — тихо спросил Монсон.
— Я не нарочно, даже заметила не сразу. Просто… в вас, по сути, все та же Тьма, вы часть общего котла, и моя магия инстинктивно потянулась к ближайшему источнику.
Повисла тишина, которую через минуту нарушил Хольм:
— Простите, конечно, что туплю, но мы тоже типа проводники? Или как это все работает?
— Нет, вы…
— Мы те, в кого проводник влила Тьму, пропустив через себя, — перебил Берг. — Не так ли?
Он стоял чуть в стороне и даже не смотрел в мою сторону.
— Вы… вы умирали. — Я сглотнула ком в горле. — У кого-то уже остановилось сердце. А я так давно не видела людей, что просто растерялась и не смогла вспомнить ни одного целительского плетения. Даже прикоснуться к вам не смогла. Вот и рискнула…
— Это была ты! — вдруг воскликнул Хольм, тыча в меня пальцем, и тоже вскочил. — А я говорил! Говорил! А они меня психом обозвали.
— Что? — Я нахмурилась, и Монсон объяснил:
— Когда мы очнулись в лазарете, Хольм бредил Небесной девой, которая вынесла нас из бездны. Даже описать ее пытался, но каждый раз это было новое лицо.
— Я тоже почти не запомнила ваши лица, — хмыкнула я. — Едва узнала в первый день занятий.
— Ты спасла нас…
— Нет. Нет… это вы спасли меня. Тьма… — Я осеклась и помолчала немного, собираясь с мыслями. — Она не отпускала. С первого дня прятала границу, путала меня. Не думайте, она не злая, просто мыслит иначе, и… Когда я накачала вас силой, то убедила ее, что вас нужно вернуть в мир. Иначе в чем смысл эксперимента? В тот день она впервые подвела меня так близко к границе. Я отлевитировала вас так далеко, как смогла, а потом просто ждала. И когда настал час, пошла на вашу магию, как на свет маяка. Так и выбралась.
— Сбежала, — подытожил Монсон. Теперь он один сидел напротив, а Берг и Хольм нервно расхаживали вокруг, чем изрядно раздражали, если честно. — Тьма рассердилась? Ты ведь чувствуешь ее.
— Нет, не рассердилась. Ей любопытно. — Я отвела глаза. — И она знает, что я вернусь.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Она всегда это знала…
— Зачем ты здесь? — спросил Берг, остановившись слишком близко, нависая, подавляя. — Чего хочешь от нас?
— Помощи, — быстро выпалила я, потому что это единственный ответ, в котором я не сомневалась. — Наш мир слишком остро реагирует на такую концентрацию силы. Он к ней не готов, и если ничего не сделать, одним снегом посреди лета мы не отделаемся. Надо вернуть Тьму домой и запечатать портал.
— И ты знаешь, как это сделать? — усмехнулся Берг.
— Да. — Я по очереди оглядела парней. — Но велика вероятность, что в результате мы все останемся пустышками.
29
Они ничего не решили сразу, да я и не ждала. Сказали, что должны обсудить все с остальными и обдумать. Ну и задали еще десяток вопросов, как без этого. Думаю, у меня на месте парней их было бы куда больше.
— Ты ведь не собиралась нам ничего говорить? — хмуро уточнил Берг.
— Собиралась. После первого рейда. Сначала хотела посмотреть, как вы перенесете близость Тьмы и сможете ли вообще зайти под купол. Если нет, то и смысла рассказывать не было…
— Повезло тебе с сегодняшней проверкой, — фыркнул Хольм.
Да уж, повезло.
— А без нас… — осторожно начал Монсон, — без нас у тебя получится?
— Не получится, но я все равно попробую. Я перевернула отцовское плетение, чтобы закрыть портал, и в теории знаю, как направить Тьму и всех ее обитателей внутрь. Но схема тяжелая и сложная, я просто не удержу все узлы — тут дело не в резерве, а в банальной концентрации. — Я пожала плечами. — С ней у меня всегда были проблемы.
— А если рассказать все мэтру? — простодушно предложил Хольм. — Ректору? Военным? У нас, знаешь, какой командир мировой был! Мы могли бы…
Он осекся под моим взглядом.
— Они вас несколько месяцев изучали, как неведомых зверушек. И отпустили, только чтобы снова использовать в другом месте. Думаешь, мэтр, ректор, военные — кто угодно! — откажутся от Тьмы, когда узнают, что она такое и что есть проводник, способный любого превратить в… вас?
— А от нее обязательно отказываться?
— Да. Ей здесь не место. Мир отторгает ее и сходит с ума. А если станет известно обо всем, что я вам только что рассказала, еще и люди свихнутся, жаждая могущества. — Я наконец поднялась и размяла ноги. — Помните, Источников было много, очень много. Как по-вашему, насколько быстро их найдут и попытаются открыть? Мы захлебнемся силой, только пользоваться ею будет уже некому.
— Мрачноватый прогноз, — покачал головой Монсон, тоже вставая.
— Думаешь, может быть иначе? — Я усмехнулась. — Простите, но в моей среде магия решает все. Как жить, кого любить, иметь ли право на собственное мнение. Ради лишнего глотка любой превратится в монстра похуже черни.
Возможно, я судила излишне резко и цинично, но в решении молчать и не привлекать внимания к своим открытиям не сомневалась ни разу с тех пор, как его приняла. И ладно жаждущие магии люди — среди них вполне могли найтись здравомыслящие и при этом наделенные властью, чтобы разобраться со всем этим без моего участия. При большом везении. Но и сама Тьма была… сущностью специфичной.
Вряд ли она понимала хоть одну мою эмоцию правильно и в принципе могла здраво оценить таких глупых и крошечных человечков. Она напоминала дикого зверя, из любопытств вышедшего к нашим кострам — и лично я бы не поручилась, что этот зверь однажды не укусит, даже если поначалу будет тереться о твои ноги.
Да, я по-прежнему не считала Тьму злом. Вот только, по-моему, у нее самой вообще не было представлений о добре и зле. Или они разительно отличались от наших.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Парней я вряд ли убедила, но хотя бы заставила задуматься. И если честно, к концу разговора чувствовала себя почти окрыленной, несмотря на их сомнения и все пережитое сегодня.
Теперь я не одна. И даже если они откажутся, если испугаются потерять силу, если все же сдадут меня старшим… я больше не несу этот груз в одиночку.