поперхнулся пивом. С таким отстранённым и холодным выражением лица она это сказала… Дикий диссонанс. Ладно ещё откровенный наряд, может это как отвлекающий манёвр для противника, пока он пялится, его и зарубят. Да и доступ к татуировкам мечей на бёдрах. Но вот такое признание с каменным лицом…
— Проверим, — прохрипел я, откашлявшись. — Но попозже.
Тем временем бармен притащил мне два пакета, в каждом по три двухлитровых баклажки пива. Ну, Петра донесёт, она вон рослая и плечистая.
— Неплохое у вас тут пиво, буду заходить ещё.
От моих слов бармен вздрогнул и попятился. Ну, судьба у тебя такая, мужик. Потому что заходить я вправду буду. Как минимум за пыльцой. Надеюсь, слишком часто бегать не придётся, вряд ли феи её производят в промышленных масштабах. Вот тоже надо бы узнать, вдруг пакет — это годовой запас?
И ещё надо где-то раздобыть денег. Хм, может, тут какие-нибудь подпольные гладиаторские бои практикуются? Отправлю туда Петру, поднимусь на ставках.
Меченый не стал задерживаться, вернулся быстро. Положил пакет пыльцы на стол и поклонился в пояс. А рожу кривит от боли, видать, пылающее клеймо всё ещё продолжает жечь. М-да, вот это я устроил ему адскую жизнь. Этак спятит мужик от боли. Сам виноват, конечно. Но всё же…
— Быть уродами моды нам не с руки, — пропел я.
Клеймо перестало сиять, а рожа Меченого расправилась в облегчении. Хотя метка всё равно останется, как от настоящего клейма. Но это уж он точно заслужил. Нечего было грозиться вооружённым грабежом, да и на Петру зариться. Вот он тупой, конечно, она же вправду могла бы всех тут на лоскуты порезать максимум минуты за полторы.
— Спасибо, ваше благородие, — принялся кланяться Ванька Меченый. — Виноватый я. Искуплю. С Митькой сам всё порешаю. Ничего вы нам не должны.
— Ну ещё бы, — фыркнул я. — И думай впредь, на кого варежку разеваешь, пёс смердячий.
Я отвернулся, вернувшись к своему недопитому пиву. А в следующий миг на стол шлёпнулась волосатая ручища, сжимающая нож.
Глава 16
Лаская ночь, коснись меня
— Вот же дебил, — вздохнул я, пинком отправив голову Меченого к столу с его дружками. — Убей и этих.
— А мы чего? Мы же ничего! — заверещал один из мужиков, вскочив на ноги.
Ага, Ванька этот вон тоже ничего. Кланялся, чуть ли не руки целовать лез. А потом за нож схватился. Если б не Петра, быть мне главным блюдом на этом празднике жизни — Соловей в собственных кишках. Но она вовремя среагировала и сперва срубила головорезу оружную руку, а следом и тупую башку.
— Убей, убей, — повторил я, поскольку девушка остановилась на полушаге.
Не такой я дурак, чтоб оставлять в живых дружков придурка, который пытался меня убить, да сам весь вышел. Они явно затаят злость и попытаются когда-нибудь ударить в спину.
— Мы же… — попытался вякнуть тот же мужик.
Но Петра была быстра. И на этот раз работала чисто, не на показ. Никаких отрубленных конечностей и фонтанов крови. Один укол — один труп.
— Приберётесь тут потом сами, — бросил я взгляд на забившегося в угол бармена. — И мне нужна чистая рубаха, быстро.
Штаны тоже выбросить придётся, но до Академии и так дойду. На зелёном кровь не очень уж заметна. А вот бледно-синяя рубашка выглядит так, будто я в ней свинью разделывал, а потом жрал сырой.
— Да где ж я возьму, ваша милость, — проскулил бармен, повысив меня в статусе.
М-да, его-то собственная одежонка мне не подойдёт, мелковат мужичишка.
— Тут за углом кузен мой живёт, вашбродь, — подал голос мой будущий поставщик пыльцы. — Портной он. И лавка его там же. Не соблаговолите?
— Веди, — кивнул я. — И пакеты прихватить не забудь. Как там тебя?..
— Федя я, если вам угодно, вашбродь.
— Для тебя — господин Соловьёв, — поправил я. — Пошли.
Зашли мы в лавку с чёрного хода. Выходить на улицы в таком виде, будто с бойни, я не рискнул, так что прошли проулками. Зато хозяин лавки такому явлению не удивился. Пока меня не представил Федя:
— Это его благородие господин Соловьёв! Подыщи ему подходящую по статусу одёжку, Мишка.
— А где енто благородие так в кровяке перемазалось? — недоверчиво фыркнул Мишка. — Али девок гулящих резать изволили, да с собой одну приволокли?
— Резал слишком длинные болтливые языки, — огрызнулся я. — Есть у тебя рубаха моего размера или нет?
А Федя без долгих раздумий просто двинул кузену в ухо.
— Молчи, дурак! — прикрикнул он. — И перед леди повинись!
«Леди» тем временем поигрывала призванными алыми клинками, что стало наиболее убедительным аргументом.
Портной что-то неразборчиво пробормотал и метнулся в подсобку. Откуда вскоре вернулся с большой пыльной коробкой в руках. Так, что за нафталиновую древность он мне приволок? Он отбросил в сторону пыльную крышку, а добравшись до содержимого, я присвистнул.
Серебристая рубашка, очень мягкая и приятная на ощупь, с имитацией пуговиц, но надевается через голову. Штаны из того же материала. Но больше всего поразил лежащий на дне коробки плащ. Вроде кожаный, но очень лёгкий.
— Пошит из крыльев мантикоры, — заметив мой интерес, вякнул портной.
— Да не бреши, Мишка! — гаркнул на него Федя. — Откудова у тебя этакая роскошь?
— Так, того, — замялся портной. — Заказ был. Один старик приходил. Для внука, говорил. Он и материал принёс. А потом, как забирать пришёл, то того. Сердечный удар, прям на пороге. Вот вам крест!
— А рубашка и штаны из чего? — поинтересовался я.
— Так паучий шёлк, — удивился портной. — Лёгкий, но даже ножом этак сразу не пробить. С вас тысяча…
Алый клинок застыл у его горла.
— … Благодарностей, как носить будете, так добрым словом меня помянете непременно, — зачастил портной. — И ежели внук старика того придёт, так я на вас сошлюсь.
— Благодарю, — кивнул я. — Раз. Осталось девятьсот девяносто девять. Года три тебя поминать стану, если не врёшь.
Паучий шёлк и крылья мантикоры… Пауки тоже вряд ли обычные имеются в виду. Какие-нибудь гигантские пауки-людоеды, а паутиной своей в коконы людей заматывают, чтобы потом сожрать. По любому. Но мне плевать, шмотки-то вправду хороши.
Я быстро переоделся, не забыв