ИНФОРМАЦИЯ: «Тема сползания страны к катастрофе неоднократно обсуждалась с руководством КГБ СССР. С Агеевым, например. Но там — догма. Он говорит: «Мы дали указание, как вписываться в условия демократизации. Ваше дело выполнять». С Крючковым мы сидели в начале августа, долго обсуждали эту тему. А он одно и то же: «Ельцин — разрушитель! Демократы ведут к разрушению страны… Бесполезно с ними договариваться…»
(В.В. Иваненко, Председатель КГБ России).
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Ельцин по своему характеру очень целеустремленный, решительный, мужественный человек, имеющий свое мнение… Правда, при этом отмечалось присутствие самодурства… Я неоднократно бывал на совещаниях, которые проводились в Свердловске' с его участием. О выступал со» сей коммунистической прямотой о задачах органов госбезопасности… Его выступление всегда было энергичным и мощным… Ельцин был явным антиподом елейному Горбачеву…
Но где-то в июне 1990 года ко мне пришел бывший начальник отдела Инспекции, который в это время работал начальником Главного управления ГАИ МВД СССР.
— Сергей, можно с тобой поговорить? — с явной озабоченностью спросил он.
— Что случилось, Леонид Васильевич?
— Видишь, какой я опухший? Я целый месяц отдыхал в цэковском санатории вместе с Ельциным.
Дело в том, что с Ельциным они были знакомы давно. Оба громадного роста, и выпить вместе могли ведро.
— Сергей, он меня просто замучил. Ты знаешь, я могу много выпить, по столько… А разговоры! Он такие страшные вещи говорил! Оп мне откровенно рассказал, как хочет Горбачева превратить в дерьмо, как намеревается развалить партию и СССР! Даже сказал мне: «Ты меня еще узнаешь! Будешь проситься ко мне!» Скажи, с кем мне переговорить?
Я позвонил Толкунову. Сергея Васильевича не было… тогда я отвел Леонида Васильевича к заместителю начальника Инспекторского управления Мясникову. После разговора он снова зашел ко мне:
— Я переговорил. Считаю, что эту важную информацию я довел до руководства.
Я не знаю, дошла ли эта информация до Крючкова и руководства страны. Может быть, если бы тогда остановили его, не было бы развала СССР»
(С. С. Дворянкин, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).
Вопрос Иваненко, понимает ли Андрей, что происходит в стране, потом долго звучал в ушах Орлова. Действительно, понимал ли он, что происходит в стране? Наверное, еще нет. Хотя, конечно, чувствовал, что жизнь набирает какие-то неожиданные обороты, что на смену привычному и сложившемуся приходит нечто новое. Хорошее или плохое? Доброе или злое? На это он себе не мог дать ответа. Да, скорее всего, в то время не было такого человека, который мог с полной уверенностью сказать, к чему приведут начинающиеся тектонические подвижки в обществе. Но что они происходят, это было уже ясно. Земля гудела и вибрировала, как будто вот-вот должно было начаться грандиозное извержение вулкана; раскаленная лава, вытекающая из гигантского жерла, должна была сжечь все живое, а пепел — покрыть страну гибельным слоем золы.
19 августа 1991 года, утро. Москва. Метро. Филевская линия
«Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Смоленская», — громко произнес динамик, и поезд метро, убыстряя ход, с воем понесся в туннель. Андрей стоял у двери и все смотрел в окно, как будто там еще можно было увидеть пейзажи Кунцева или Фили-Давыдкова. На самом деле в темноте угадывалось лишь мельтешение подземных коридоров, мелькание фонарей и извилистые пучки подземных кабелей, подвешенных на крючья. Когда-то в детстве Андрей любил смотреть, как они, словно причудливые змеи, извиваются, то собираясь вместе, то расходясь в стороны. Отдельные из них время от времени становились толстыми, как слоновьи хоботы, другие вдруг начинали лосниться и блестеть в свете фонарей, словно щупальца каких-то замысловатых пресмыкающихся. Благодаря воображению Андрей видел то дракона, то спрута, то громадного паука, вьющего под землей свою гигантскую паутину. Постоянное завывание и стук вагонных колес дополняли фантастические картины подземного царства. Иногда среди фонарей вдруг на мгновенье открывалась какая-то странная округлой формы нора, уходящая куда-то в толщу земли, иногда туннель вдруг расширялся — и тогда колеса поезда отстукивали барабанную дробь, а вагон начинал вибрировать и раскачиваться, как будто, словно чудовищный гигант решил поиграть с ним в опасную и жуткую игру.
Орлов смотрел на затейливое переплетение мелькающих проводов и кабелей и снова вспоминал события последних месяцев, которые были такими же запутанными и непонятными, как это подземное хозяйство московского метрополитена.
Еще зимой Иваненко попросил Орлова помочь ему составить один документ, нечто вроде ознакомительной справки о Комитете госбезопасности.
— Ты же делал доклад в Верховный Совет. Сделай примерно в этом ключе, только страниц на десять, — сформулировал задачу Иваненко. — Я покажу ее депутатам. Меня просили в степашинском комитете.[55]
Андрей, сначала посоветовавшись с Лео Альфредовичем, согласился. И уже через пару дней Иваненко держал в руках желаемый документ. Трудно сказать, какую роль он сыграл в сложных переговорах, которые вели депутаты Российского парламента с руководителями КГБ, но уже очень скоро фамилия Иваненко стала фигурировать в качестве возможного руководителя российской спецслужбы. И хотя Комитет госбезопасности России еще не существовал, было ясно, что теперь это лишь дело времени.
ИНФОРМАЦИЯ: «У народа вызывало недоумение, а у некоторых даже возмущение то, что Российская Федерация, которая доминировала в Союзе, была обделена во всех вопросах. То, что было союзными органами, формально считалось и органами Российской Федерации. Россия, как одна из республик Союза, должна была иметь свои собственные структуры управления, в том числе органы госбезопасности… Здесь, мне кажется, лежит одна из причин последующего развала СССР…
Создание КГБ РСФСР могло успокоить ситуацию… хотя и оно было продиктовано не объективным ходом развития событий, а политической конъюнктурой…»
(С.Е. Мартиросов, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Как заместитель начальника Инспекторского управления я курировал местные органы КГБ и поэтому лучше всех знал обстановку на территории России… Сергей Васильевич Толкунов надоумил в свое время: «Надо идти на «круглые столы», туда, где нас критикуют, бьют…» Это была его концепция.
А там — истерика, визг, писк… Но мы переводили разговор в спокойное русло. Мы говорили: «Давайте рассуждать: а кто будет бороться с преступностью, терроризмом, иностранными вмешательствами?» Потом даже сами демократы подходили и говорили: «Да, что-то изменилось в позиции органов!» Это была концепция Сергея Васильевича.
…После ухода Толкунова я продолжал ходить на эти «круглые столы». У меня была санкция Агеева. Вообще у руководства КГБ СССР была установка — своей деятельностью мы должны вписываться в процесс демократизации. Конечно, система старалась мимикрировать, перестать выглядеть одиозной в глазах общества…
Именно тогда депутаты Верховного Совета РСФСР Большаков и Никулин свели меня со Степашиным, который был председателем Комитета по обороне и безопасности…
Степашин горячо подхватил идею создания КГБ РСФСР. К тому времени была уже принята Декларация о суверенитете России, а органов, которые должны защищать Россию, не было. Действительно, это — упущение. Не союзный же КГБ будет ее защищать?»
(В.В. Иваненко, Председатель КГБ России).
Председатель парламентского Комитета по обороне и безопасности Сергей Вадимович Степашин свел тогда Иваненко с Волкогоновым, который был советником у Ельцина, а потом и с государственным секретарем Бурбулисом, который был своего рода генератором и мотором для выработки и принятия решений Ельциным.
Помогая Иваненко, Орлов не преследовал никакой своей цели, но интуитивно чувствовал, что за всем этим стоит большая политика. Рост популярности Ельцина и одновременно с этим становление российской государственности, больше похожее на разрушительный ураган, чем на некую форму государственного строительства, — все это говорило о том, что создание российского КГБ не за горами.
В самый разгар закулисных переговоров о создании российской спецслужбы Иваненко вдруг свалился с тяжелым гриппом, да так, что попал в комитетский госпиталь на Пехотной. Орлов об этом узнал совершенно случайно, заметив, что давно не видел Виктора Валентиновича, и спросив секретаря начальника управления Наташу.
— Так он же болеет. У него грипп такой сильный! В госпитале лежит.