— Так он же болеет. У него грипп такой сильный! В госпитале лежит.
Но самое интересное произошло после этого. Придя в кабинет, который они занимали на пару с Семеном Еноковичем, Андрей включил компьютер и начал набирать текст очередной справки об оперативной обстановке. Его импульсивный напарник с воодушевлением работал над уже, наверное, десятым вариантом закона об органах КГБ. Он постоянно чертыхался, кого-то ругал, иногда бубня себе под нос что-то на армянском языке. Весь стол у Семена Еноковича был завален бумагами. Он то и дело вырезал какие-то фрагменты из исписанных листов бумаги, вклеивал их в текст проекта закона, сверял со своими пометками в рабочей тетради, с формулировками, содержащимися в «Своде законов СССР».
Когда зазвонил телефон, они одновременно потянулись к трубке и, заметив это, оба улыбнулись. Семену Еноковичу звонили гораздо чаще, чем Орлову. Поэтому он и взял трубку.
— Алло, алло!.. Да… Кто?.. Виктор Валентинович? Здравствуйте! — Семен Енокович, прикрывая трубку ладонью, сказал Андрею: — Это Иваненко. — И уже в трубку: — Виктор Валентинович, как здоровье?.. Ага… Понятно… Кого?.. Здесь. Даю. Ну, выздоравливайте. До свидания… Андрей Петрович, тебя Иваненко! — И он передал трубку Андрею.
Голос у Иваненко был необычно тихий, простуженный. Чувствовалось, что он едва сдерживал кашель. Виктор Валентинович попросил Орлова посмотреть для него некоторые материалы и, если возможно, приехать в госпиталь.
— Андрей, а ты можешь взять с собой компьютер? Портативный?
— Могу, Виктор Валентинович!
— Возьми. Мне тут нужно подготовить одну бумагу… Ты мне поможешь.
— Хорошо. Когда надо?
— Да хоть сегодня. Если успеешь найти то, что я тебе сказал, приезжай… — И он назвал номер палаты в терапевтическом отделении.
Около шести вечера Орлов был в госпитале. Отдельную «генеральскую палату», где размещался Иваненко, он нашел довольно быстро. Виктор Валентинович выглядел бледным и осунувшимся, но не утратившим азарта. По разложенным на письменном столе листкам и горящей настольной лампе было видно, что он активно работает, невзирая на плохое самочувствие.
Орлов передал Иваненко привезенный материал. Тот внимательно прочитал несколько документов, потом сказал:
— Андрей, ты, наверное, знаешь, что скоро будет создан Комитет госбезопасности Российской Федерации. Сейчас решается вопрос, как это будет делаться организационно и, конечно, кто его возглавит. Радикалы предлагают Калугина,[56] но я считаю, что это невозможно, потому что Калугин предатель и в Комитете его не воспримут. Есть и другие кандидатуры, в том числе рассматривается и моя…
— Я знаю, Виктор Валентинович.
— Я сейчас готовлю вместе с депутатами организационные документы. Мне нужно тут кое-что напечатать. Только у меня одно условие: об этом пока никто не должен знать. — Он улыбнулся и добавил: — Даже Семен Енокович.
— Виктор Валентинович, вы можете меня не предупреждать. Я и так понимаю…
— Так я тебе говорю потому, что вы с Семеном большие друзья.
— Да нет, не друзья. Он — мой бывший начальник, я — его бывший подчиненный. Кроме того, я отношусь к нему с большим уважением…
— Ну, ладно, ладно. Давай займемся делом. Вот тебе набросок текста, но ты только подработай его. Я тут писал сходу, из головы. Некоторые фразы получились… В общем, надо подшлифовать. Понял?
— Я готов.
СВИДЕТЕЛЬСТВО ОЧЕВИДЦА: «Мое назначение на должность Председателя КГБ РСФСР зависело от команды Крючкова и команды Ельцина.
Перед этим со мной дважды очень долго беседовал Бурбулис… Доверия ко мне никакого не было. Более того, на протяжении всей нашей семимесячной истории я чувствовал недоверие к себе как с той, так и с другой стороны. Наверное, думали, что я — двойной троянский конь: для демократов — я в их лагерь внедрен Крючковым, а для Крючкова, особенно после июльского совещания, я — троянский конь демократов…
С Ельциным же я первый раз встретился в Белом доме. Это было в апреле. По существу это было представление перед назначением.
Только-только мне присвоили звание генерала. Он спрашивает: «А чего это ОНИ вам присвоили звание? Мы сами можем присвоить вам генерала. Надо больше полномочий на СЕБЯ натягивать!»
Он с большим недоверием отнесся к моим словам о том, что многие сотрудники органов госбезопасности надут демократических перемен»
(В.В. Иваненко, Председатель КГБ России).
ИНФОРМАЦИЯ: «Немаловажным фактором в пользу назначения Иваненко на пост Председателя КГБ России было то, что он оттуда же, откуда и Ельцин. Свердловск и Тюмень — близнецы-братья… Но тут была и протекция, которую составил Гений Евгеньевич Агеев, первый заместитель Председателя КГБ СССР, «главный волейболист страны». У Виктора Валентиновича были распасовки лучшие в мире… И удары хорошие. И поэтому, когда встал вопрос о кандидатуре, то я не исключаю, что первый зампред порекомендовал Иваненко Крючкову… Таким образом, Крючков с подачи Агеева считал: Иваненко — наш человек.
Аналогично и Ельцину Иваненко понравился прежде всего тем, что он, так же как и Борис Николаевич, волейболист, да к тому же зауралец…»
(С. С. Дворянкин, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).
Андрей включил в розетку свой «Бондвел» и приступил к работе. Текст представлял собой предложения о том, каким должен быть будущий КГБ России. Надо полагать, с этим документом Иваненко собирался выступить перед депутатами или обсудить его с руководством России. Основная идея его была ясна: КГБ России должен быть построен на совершенно новых принципах и служить прежде всего интересам личности и общества, не допуская ущемления законных нрав и интересов граждан. Орлов отметил про себя, что текст написан чисто популистски, в духе Ельцина, и немножко отдавал демагогией. «Какие новые принципы? Как Комитет госбезопасности будет напрямую защищать интересы личности? Все это очень странно!» — думал Андрей.
ИНФОРМАЦИЯ: «Иваненко — трагическая фигура… Очень интеллигентный человек, профессионально грамотный, талантливый оперативный работник… Как он попал в эту демократическую элиту, как они втянули его в эту орбиту и с помощью него решили вопрос расчленения КГБ, взрыва КГБ изнутри с помощью идей деполитизации и департизации?..»
(Е.М. Войко, старший инспектор Инспекторского управления КГБ СССР).
ИНФОРМАЦИЯ: «Иваненко я воспринимал неоднозначно. Каждый человек такого уровня может соответствовать или не соответствовать требованиям времени и сложившимся условиям… Иваненко был членом партии и продвинулся тоже благодаря ей. Не было бы соответствующих рекомендаций, Иваненко не стал бы руководителем… По его поступкам не скажешь, что он всегда был радикальным человеком…»
(Ю.И. Скобелев, помощник начальника Десятого отдела КГБ СССР).
ИНФОРМАЦИЯ: «Иваненко — профессионал, аналитик, человек с трезвой головой. Но он — не политик. Мне кажется и в людях он не очень разбирался. Для него важным было мнение о том или ином человеке, то есть рекомендация… Правда, в «революционный период» начала 90-х, наверное, надо было быть больше политиком, чем профессионалом…»
(А.К. Стрельников, начальник Секретариата КГБ России).
Через час общими усилиями документ был плов. Его оставалось только напечатать, но для этого надо было снова ехать на работу — портативный компьютер нужно было подключить к принтеру. Поэтому договорились, что Андрей завтра передаст уже подготовленную записку жене Иваненко, которая подъедет на Дзержинку, а затем навестит мужа в госпитале.
Закончив работу, Андрей уже собрался уходить, но Иваненко остановил его. Собственно говоря, Андрей давно ждал этого разговора. Двусмысленное положение, когда приходиться почти тайком помогать человеку, участвующему в большой политической игре, его совершенно не устраивало. То, что Российский комитет будет, уже не сомневался никто. Но большинство предпочитало наблюдать за этим со стороны, мол, посмотрим, что из этого выйдет. Иваненко же ввязался в самую настоящую политическую схватку и в некотором роде стал уже заложником ожесточенной борьбы между союзным центром и российским руководством.
— Ну, ты как думаешь дальше? — спросил Орлова Иваненко. И, хотя эта фраза почти ничего не значила, оба понимали, о чем идет речь.
— Виктор Валентинович, я готов участвовать в том, что делаете вы, но не так… — Он неопределенно поводил рукой, как бы показывая зыбкость своего участия в создании российского Комитета. — Не эпизодически, а по-настоящему. Мне кажется, за Российским комитетом — будущее. Все идет к этому.
— Правильно думаешь! — поддержал его Иваненко. — Ну так решайся!