мелочных фактов (того, что поэт называл «тьмой мелких истин»), а высокой поэтической правды. Когда же «правда» расходилась с фактами, тем хуже для фактов: «нас возвышающий обман» был важнее. Романтизм вполне сознательно «обманывался» «Историей русов» и ее образом высокого, героического и победоносного прошлого казацкой Украины.
Читатель «Истории русов» выносил из нее впечатление об украинской истории едва ли не тождественное уроку Якова Марковича, извлеченному из чтения летописи Грабянки. Пролистав рукопись до конца, этот читатель вряд ли помнил, что где-то в самом ее начале речь шла о временах киевских князей. Если распределение объема, отведенного под ту или иную тему, должно свидетельствовать о степени ее приоритетности для автора, следует отметить, что Киевская Русь занимала далекие маргинесы на карте его исторического сознания. Из всех князей автор «Истории русов» знает (или считает целесообразным вспомнить) только святого Владимира, Ярослава Мудрого и Владимира Мономаха. Из всех событий киевской истории он (автор) приводит лишь крещение Руси (Владимир), устройство в Киеве «училища» и «библиотеки» (Ярослав), а также получение от императора «царского» титула и короны (Мономах). Три князя и три события сопровождаются тройкой дат: 988 год (крещение), 1161 год (распад на отдельные княжения) и 1238 год — нашествие «Мунгальських Татар».
Весь этот рассказ занимает едва ли одну (!) страницу из 257 в издании 1846 года[158]. После монгольского нашествия автор «Истории русов» сразу же переходит к Гедимину и литовскому завоеванию.
Дмитрий Бантыш-Каменский был одним из наших «путешественников», речь о которых шла в предыдущей главе. Родственно связанный с Малороссией, младший Бантыш впервые увидел ее в 1808 году по пути в Сербию. Свои впечатления от поездки (между ними и заметки о Малороссии) молодой человек издал в 1810 году под названием «Путешествие в Молдавию, Валахию и Сербию». В 1816 году Бантыш-Каменский был назначен в канцелярию малороссийского генерал-губернатора князя Николая Репнина. Вторая встреча со страной, где родился его отец, а также содействие генерал-губернатора побудили Бантыша-Каменского к написанию систематической истории края. Следствием длительной работы стало издание в 1822 году четырехтомной «Истории Малой России». Книгу хорошо приняли в самых различных кругах[159]. В отличие от «Истории русов», труд Бантыша-Каменского был написан «ученым способом», то есть ее автор пытался создать изложение истории, основанное на документах и источниках. «История Малой России» оказалась вполне успешной: в 1830 году вышло второе издание, а в 1838 — третье (еще одно издание появилось в 1903 году). Успех был обеспечен как тем фактом, что это была первая попытка подобного рода, так и довольно приличной подготовкой ее автора к историческим занятиям.
Если к «Истории Малой России» применить тот же критерий, что и выше к «Истории русов», то есть принять объем текста за показатель важности темы или эпохи, окажется, что оба произведения совпадают в оценке места Киевской Руси в истории Украины. В обеих «историях» три с половиной века киевской истории до нашествия монголов сильно уступают временам «литовского» господства и совершенно теряются на фоне подробного, неспешного и любовного изложения истории казачества. В издании 1903 года, повторяющем последнее прижизненное, Бантыш-Каменский отвел Киевской Руси лишь семь страниц из 492, то есть менее двух процентов объема[160]. По сравнению с половиной процента в «Истории русов» то был почти четырехкратный рост, но все же величина микроскопическая. Математик мог бы сказать, что такой величиной при вычислениях можно пренебречь.
Глава четвертая
От «российского Иерусалима» к «славянским Помпеям»
Оглядываясь в воспоминаниях на Киев своего детства (в конце XVIII века), барон Филипп Вигель писал:
Во дни оны Киев был проезжий, пограничный город и почти столица Малороссии; кругом его были расположены войска; в нем стекались и воинские чиновные лица, и украинские помещики по делам и тяжбам, и великороссийские набожные дворяне с семействами для поклонения святым мощам, и, наконец, просто путешественники, которые для развлечения посещали тогда южную Россию, как ныне ездят в чужие края.[161]
Киев считался кульминацией «малороссийского тура», без посещения древней русской столицы, без поклонения киевским святыням вряд ли можно было считать поездку сколько-нибудь удачной.
Российские путешественники находят в Малороссии два города, где безошибочно узнают собственную историю. Первым была Полтава, место знаменитой победы Петра Великого над Карлом. Россия, как все еще считают в начале века, родилась «с гением Петра». На поле Полтавской битвы путешественник мог почувствовать себя присутствующим при родовых схватках великой империи.
Это, впрочем, была «новая» Россия, европейская и просвещенная. Прикоснуться к источнику России «древней» путешественник ехал в Киев.
Поездка в Киев — безусловно, часть общей моды — имела, однако, и более глубокий смысл. Подъезжая к городу, путешественник начинал замечать вокруг себя толпу богомольцев, и чем ближе к Киеву, тем более многочисленную. Паломников путешествующий встречал везде: на почтовых станциях, в местечках и селах, на дорогах, вместе с толпой богомольцев путешественник переправлялся под Киевом через Днепр. Он становился частью массы странников и — вольно или невольно — начинал думать о себе как о паломнике к святым местам.
Киев был едва ли не крупнейшим центром паломничества в Российской империи. Его православные святыни и реликвии — Печерская лавра с мощами святых угодников в пещерах, Михайловский монастырь с мощами святой Варвары — ежегодно приводили в движение десятки тысяч паломников со всех концов государства (некоторые из путешественников считали, что в Киеве бывает до ста тысяч богомольцев). Пик киевского паломничества приходился на храмовый праздник Печерского монастыря — Успение Богородицы. Шли на богомолье в Киев, исполняя некогда взятый обет, в надежде получить от святых мощей исцеление или замолить грехи. Киев считался местом, где человек способен искупить преступление, и в начале XIX века некоторым провинившимся перед законом даже заменяли проживанием в Киеве уголовное наказание. Таким образом, например, оказался в городе один из первых киевских «археологов» Александр Анненков — за особо жестокое обращение с крестьянами; позже богомольем в Киеве заменили заключение убийце Михаила Лермонтова — Мартынову.
Значение Киева и паломничества в Киев для коллективного сознания украинцев очень точно передал Иван Переверзев, автор изданного в 1788 году «Топографического описания Харьковского наместничества»:
Жители Южной России, отлученные одни от других расстоянием, различным чиноправлением, гражданскими обычаями, речью, некоторые и религиею (униею), обращают на себя взор зрителя, не без знания примечающего. Когда они собираются для поклонения в Киев с востока, от Волги и Дону, с запада, из Галиции и Лодомирии и ближе к Киеву лежащих мест, взирают