набирала номер центра и бросала трубку, не дожидаясь ответа. Только с шестой попытки она взяла себя в руки и сумела поговорить с администратором и назначить этот прием.
Кейт оглядывается вокруг. Еще рано, на площади пусто и тихо, только корова мычит где-то вдалеке. Никто не увидит, как она войдет. Она смотрит под ноги, наблюдая за снующими по булыжникам муравьями.
Глубоко вдохнув, Кейт открывает дверь, и ее обдает запахом дезинфицирующих средств. В выбеленной приемной прохладно; пластиковые стулья и старая доска для информации резко контрастируют с тюдоровским экстерьером здания. Значительную часть помещения занимает большой стол, за которым женщина что-то печатает на компьютере. Из-за массивной двери доносятся приглушенные звуки разговора: согласно блестящей латунной табличке там консультационный кабинет.
– Имя? – спрашивает администратор, худая женщина с лисьим лицом.
– Кейт, – отвечает она. – Кейт Эйрс.
Администратор наконец поднимает взгляд, ее брови ползут вверх.
– Племянница, – говорит она. Это не вопрос.
– Ммм… Да. Вы знали мою двоюродную бабушку? Вайолет?
Но женщина уже снова смотрит на экран компьютера.
– Будьте добры, присядьте, пожалуйста. Доктор примет вас через минуту.
Кейт тяжело опускается на один из пластиковых стульев. Она жалеет, что не взяла с собой воды: в животе у нее бурлит и во рту какой-то странный привкус. Металлический, будто от крови или от комка земли. Она уже не первый день просыпается с этим привкусом. Он что-то напоминает ей, что-то из детства, но она не может ухватить это воспоминание.
Дверь кабинета для консультаций открывается.
– Мисс Эйрс?
Доктор – мужчина; ему, наверное, ближе к семидесяти: морщинистые щеки подернуты седой щетиной. На шее висит стетоскоп. Кейт охватывает паника.
Она же просила доктора-женщину, разве нет? Точно, она совершенно уверена в этом. Администратор – похоже, та же самая женщина, что теперь внимательно смотрит на нее, – заверила, что ее примет женщина-доктор. «Доктор Коллинз принимает только по вторникам и четвергам, – сказала она по телефону. – Поэтому, если вы хотите попасть к доктору-женщине, вам нужно выбрать один из этих дней, иначе это будет доктор Рэдклифф».
– О, простите, – говорит Кейт и встает со стула, морщась, когда ее бедра противно отлепляются от пластика. – Мне казалось, я записалась на прием к доктору Коллинз?
– Сегодня она не смогла прийти, – говорит доктор-мужчина, жестом приглашая ее пройти за ним в кабинет. – Ребенок заболел. Боюсь, с этим ребенком всегда так.
Кейт медлит. Какая-то часть ее хочет уйти, попросив перенести прием на другой день, когда ее сможет принять доктор-женщина. Но Кейт уже здесь. И она не уверена, что решится прийти сюда снова.
Она идет в кабинет вслед за доктором.
Гель холодит кожу. Доктор Рэдклифф уже взял у нее кучу крови, исколов и истыкав ее, как какой-то опытный образец.
– Просто расслабьтесь, – говорит он, водя аппаратом по ее животу. Он придвигается ближе, и она чувствует его дыхание, несвежее от кофе. – Ваш муж не смог приехать?
Она представляет лицо Саймона над собой, как он движется внутри нее, положив руку ей на горло. Представляет, как его клетки пробираются вверх внутри ее тела, готовые привязать ее к нему навсегда.
– Я не замужем, – говорит она, отгоняя воспоминания.
– Ну, ваш парень. Он не захотел прийти?
В комнате раздается странный свистящий звук, больше всего похожий на биение крыльев.
– Нет, у меня… что это за шум?
Доктор улыбается и плотнее прижимает аппарат к ее животу.
– Это, – говорит он, – бьется сердце. Сердце вашего малыша.
Она будто летит в пустоту.
– Сердцебиение? Но я думала… еще слишком рано.
– Хм, я бы сказал, у вас сейчас от десяти до двенадцати недель. Вот, посмотрите.
Он показывает на моргающий монитор, на расплывчатое серо-белое изображение ее матки. Сперва она не может ничего разобрать, будто на мониторе просто белый шум. Но затем она видит его: жемчужное мерцание, почти как куколка. Плод.
Во рту так пересохло, что ей с трудом удается выдавить:
– Вы можете сказать, какого оно… какого пола ребенок?
Доктор усмехается.
– Боюсь, для этого слишком рано. Вам нужно прийти снова через несколько недель.
Она хотела – планировала – спросить кое-что еще. Но сейчас, когда покрытые пигментными пятнами руки доктора лежат на ее животе, а по всей комнате разносится биение маленького сердца, задать такой вопрос… невозможно.
Слова застывают внутри нее.
Доктор странно смотрит на нее, будто читая мысли.
– Готово, – резко говорит он, протягивая ей бумажное полотенце. – Можете привести себя в порядок.
Он молча вбивает информацию в компьютер и аккуратно наклеивает этикетки на рубиново-красные пробирки с ее кровью.
– Вы очень похожи на нее, – говорит он спустя некоторое время. – То есть на вашу двоюродную бабушку. Вайолет. Те же глаза, только волосы другие. В молодости у нее были темные волосы.
– Я покрасилась.
– Вам больше не следует красить волосы. Это вредно для ребенка.
Доктор возвращается к маркировке пробирок.
– Вы ее лечили? Тетю Вайолет.
Доктор замирает, теребя стетоскоп.
– Раз или два, когда доктор Коллинз не могла, вообще она была ее пациенткой. Правда, только в последние годы. До этого, мне кажется, она ездила в поликлинику в другом городе, а сюда начала приходить только после того, как умер мой отец. Первый доктор Рэдклифф. Он основал практику.
Закончив с маркировкой, доктор встает и провожает ее к выходу из кабинета.
– Перед уходом подойдите, пожалуйста, к миссис Динсдейл, чтобы записаться на следующий прием. Мы ждем вас снова через восемь недель.
Вернувшись в приемную, Кейт просматривает доску информации, буклеты, разложенные на столе администратора. Но информации, которую она ищет, нигде нет.
– Вы хотели бы сегодня записаться на следующий прием? – спрашивает администратор.
– Гм. На самом деле я хотела спросить, – оглянувшись на пожилую женщину, ожидающую приема, Кейт понижает голос, – где я могу найти информацию о… прерывании…
Нахмурившись, администратор протягивает ей буклет через стойку.
– Спасибо, – говорит Кейт. Она колеблется. Ей хочется уйти, скрыться от холодного взгляда этой женщины, но мочевой пузырь болезненно тянет, и она спрашивает: – Могу я воспользоваться туалетом?
Кивок в сторону коридора слева.
Кейт моет руки, скривившись от запаха химии, исходящего от мыла. Она набирает воду из-под крана и пьет – до нее доносятся обрывки разговора из приемной.
– Она спросила то, о чем я думаю? – голос незнаком – это та пожилая пациентка.
Кейт замирает. Ей совершенно не хочется этого слышать. Ее щеки вспыхивают.
– Не могу сказать, что удивлена, – говорит администратор. – Учитывая, из какой она семьи.
– И кто она?
– Внучатая племянница Вайолет.
– Правда? – говорит пожилая женщина. – Не знала, что у Вайолет были родственники, кроме его сиятельства в поместье. Хотя я не уверена, что его