Читать интересную книгу После банкета - Юкио Мисима

жив. Значит, и Кадзу жива, и в жизни нет места ни скуке, ни праздности.

Наконец процесс полоскания завершился. Ногути приблизил наполненный водой рот к полоскательнице, с мрачным видом выплюнул воду. Медный сосуд в руках Кадзу чуть потяжелел. Ногути вздохнул. Его лицо слегка покраснело.

И в этот момент он сказал Кадзу то, чего ни разу не говорил за пять дней процедуры. Протянул зажатый в руке стакан и предложил:

– Может, и ты пополощешь?

Кадзу не поверила своим ушам. Если она не занимается выборами, то и горло у нее не болит, а значит, в полоскании нет необходимости. Предложение мужа означало не просто внимание, но молчаливое признание ее ежедневной работы.

От этой мысли в душе вспыхнула радость. Она внимательно посмотрела в глаза серьезного мужа и почтительно приняла из его руки стакан.

В течение первой недели телевидение, газеты и радио указывали на достигнутый Ногути возможный перевес в голосах. Однако со второй недели показатели в районе Яманотэ стали падать. Сам по себе этот район должен был оставаться площадкой Партии новаторов. Конечно, скандальные материалы заметно повлияли на настроение избирателей, но с самого начала Партия новаторов была спокойна за это направление и работала там несколько небрежно.

Кадзу в силу своего непреклонного характера считала, что еще не поздно переломить ситуацию. Она останавливала грузовик на разных улицах в Яманотэ. В кварталах богачей, уехавших из города по причине жары, царило затишье, но не они служили опорой Партии новаторов. Целью агитаторов были район Сэтагая и участки вдоль железнодорожной линии Тоёкосэн: там проживало много рядовых служащих.

Однажды команда поставила грузовик в густой тени у входа в небольшой парк. В парке был бассейн для детей, и оттуда постоянно долетали шум воды и детские возгласы. На свободном пространстве между входом в парк и железнодорожным переездом разом собрались люди – ждали выступления Кадзу. Она заметила в толпе молодых людей, видимо посыльных: они сидели на велосипедах, поставив одну ногу на землю. Однако, в отличие от юношей из районов нижнего города или деревенских жителей, на их лицах витала тень далеко не наивных, насмешливых улыбок. Более того, слушатели постоянно переговаривались и, поглядывая на Кадзу, похоже, судачили о ней.

Собираясь начать выступление, Кадзу растерянно обратилась к стоявшему рядом организатору:

– Что делать? Все тут меня обсуждают.

Средних лет организатор знал, что Кадзу одолевают призраки скандала, но безучастно ободрил:

– Что-о? Да это вам кажется! Не стесняйтесь. Одно то, что они собрались, уже успех.

Кадзу вышла вперед и, как обычно, поклонилась перед микрофоном:

– Я жена Ногути Юкэна, кандидата в губернаторы от Партии новаторов.

Тут до нее долетели смешки. Кадзу, собрав все силы, выступала как во сне. Превысила минутный регламент, но сегодня организатор ничего не сказал. Однако чем дольше она говорила, тем больше ее слова напоминали песок, что впустую сыпался на головы собравшихся.

Такое впечатление сложилось отчасти из-за охватившей Кадзу паники. Она старалась сдержать эмоции, но где-то в уголке сознания билась мысль: как ее фигура выглядит в глазах толпы? Она рисовала себе портрет, изображенный в мерзком пасквиле: бедная деревенская девчонка, которая, не пренебрегая ничем, внезапно разбогатела. Какой-то немолодой мужчина, казалось, пристально разглядывал подол ее кимоно.

«Хм, при чем тут социализм? Эта женщина, верно, бесстыдно обольщала мужчин. Точно, как бы ни пылало ее тело, она ни на секунду не забывала о собственных амбициях, была абсолютно холодна. Так где же пряталось хладнокровие? В мерзнущей заднице?»

Несколько студенток смотрели на нее снизу глазами, полными ужаса, как на чудовище.

Кадзу говорила, а щеки горели от стыда; слух, казалось, постоянно ловил шепотки в толпе. «Спальня». «Тайные делишки». «Ласки». «Умеет расположить к себе». «Провоцирует». «Разврат». Фальшивые драгоценности, которыми была расцвечена та брошюра, сейчас словно сияли на губах слушателей. Слова «реформы в столичном правительстве», «активная политика против безработицы», которые произносила Кадзу, будто крылатые, но обессилевшие муравьи, падали на землю, а слова цвета сырого мяса, которые вылетали из уст толпы, переливались красными каплями в лучах солнца. И пожилые люди с палками, совершавшие прогулку, и притворно добропорядочные жены, и девушки в платьях с открытыми плечами, и молодые курьеры – все они пережевывали жизнь Кадзу и с любопытством таращились на нее.

Хотя грузовик стоял в тени, от жары все плавилось. Кадзу говорила, не вытирая, как обычно, лицо платком с кусочками льда: его заменил пробивающий тело холодный пот. Ей казалось, что люди раздевают ее глазами, срывают одежду, обнажают тело. Их взгляды проникали за ворот кимоно, хватали за грудь, добирались до живота. Невидимые ногти повсюду скребли взмокшую кожу.

Кадзу в одиночестве стояла в кузове грузовика, и невыносимые страдания повергли ее, как случается с большинством женщин, в полное душевное смятение. На железнодорожном переезде прозвучал сигнал, со слепящего неба опустился шлагбаум в черно-белую полоску, состав из нескольких вагонов с грохотом прошел мимо. И в его окнах – тоже людские лица, бесчисленные глаза, которые с интересом вглядывались в нее.

Кадзу, как приговоренная к сожжению, подняла глаза к небу. Над низкими крышами загородных домов топорщились плотные облака, их облитая светом громада тянулась к зениту.

Выступление закончилось. Кадзу, в состоянии, близком к беспамятству, грузовик повез к следующему пункту.

Как раз в это время начались выборы депутатов в районные советы. По такому случаю Консервативная партия приобрела три тысячи громкоговорителей, которые использовала в Токио на каждом углу для постоянных нападок на Ногути. Партия новаторов смогла выставить на выборы не больше четырехсот кандидатов. И четыреста мегафонов.

Одновременно в Консервативную партию рекой потекли средства, таким потоком, будто прорвало плотину. Деньги же Кадзу почти закончились, и добыть еще было неоткуда. К восьмому августа стало понятно, что все с грохотом катится к провалу. Ни одна газета уже не предсказывала Ногути победу.

Девятого августа, накануне дня голосования, было сыро и мрачно, словно вернулся сезон дождей. Зарядил бесконечный ливень, нависла влажная духота. Ямадзаки использовал как последнее средство телефонные книги, составленные по роду занятий, и накануне вечером приготовил список в пятьдесят тысяч человек. Он решил отправить телеграммы: «Ногути опасности прошу поддержки» – за подписью председателя комитета Кусакари и утром девятого числа принес в Профсоюз почтовых работников текст. Ямадзаки просил обратить на телеграммы особое внимание – не важно, дойдут они все до адресатов или нет. Председатель Профсоюза почтовых работников с радостью откликнулся на просьбу.

Однако во второй половине того же дня пронюхавшая об этом Консервативная партия, которая намеревалась собственными телеграммами парировать удар, получила на Центральном почтамте отказ. Сторонники Тобиты сразу