я полагаю, тоже сожгли. И теперь Эгисф бесприютно скитается по лесам и планирует отомстить за то, что был вынужден слушать предсмертные вопли своего отца, когда они разносились по всей долине.
Клитемнестра видит ужас на лице Елены и испытывает некоторое удовлетворение, словно победила в состязании, пусть даже его выиграл за нее сын Лаэрта.
– Подобные истории не годятся для этого ужина, Одиссей, – говорит Нестор. – Мы ведь не хотим расстроить женщин.
– Спартанских женщин не так просто расстроить, друг мой, – тихо замечает Тиндарей.
Клитемнестра подается вперед:
– И потом, царевич с Итаки не сказал ничего такого, что бы нас удивило.
– Ах, – на лице Одиссея появляется улыбка. – Спартанская царевна недолюбливает Атридов.
Клитемнестра улыбается ему в ответ.
– Я уверена, что в этом мы схожи.
Диомед разделывается с едой в своей тарелке, точно лев, сдирающий плоть с костей, и поворачивается к Клитемнестре:
– Вы знамениты своими умениями в борьбе, даже в Аргосе. – Слова звучат как утверждение, и Клитемнестра не знает, что ответить.
– Вся в мать, – вмешивается Тиндарей. – Леда охотилась на рысей и львов в этолийских лесах, когда была моложе.
Леда улыбается, но принимать участие в беседе, похоже, не желает. Клитемнестра подозревает, что она снова пила, и, разумеется, замечает, как Елена забирает у матери кубок, когда та тянется снова его наполнить.
– В Саламине женщины только и делают, что стонут да хихикают, – говорит Аякс Великий. Возможно, его товарищам эти слова по душе, потому что Тевкр рядом с ним начинает гоготать, но кроме Диомеда, Элефенора и Менесфея к нему присоединяются немногие.
– Они не сражаются? – спрашивает Клитемнестра.
– Сражаются? – хохочет Аякс, барабаня кулаком по столу. – Женщины не созданы для сражений.
– Они прядут и танцуют, – Тевкр всё еще гогочет, – и иногда раздвигают ноги. – При этих словах мужи смеются еще сильнее.
Лицо у Диомеда опять краснеет, на этот раз от удовольствия.
– Мой отец вообще не видел свою невесту до самого дня свадьбы, – говорит он. – Она из дома-то ни разу не выходила. – Еще один взрыв смеха.
Клитемнестра не понимает шутки. Хоть она и выросла среди грубых воинов, она ни разу не слышала таких речей от мужчин. Обычно они шутят о том, что кто-то поимел козла или свинью, или же ни с того ни с сего вызывают друг друга посостязаться. Тиндарей не смеется вместе с ними, но и не делает ничего, чтобы это прекратить.
– Сколько ей было? – вежливо спрашивает Елена.
– Двенадцать, – пожимает плечами Диомед. Внезапно осознав, что ей самой столько же, Тимандра переминается с ноги на ногу.
Вскоре огонь в очаге догорает, и свет начинает меркнуть, как звезды в облачную ночь. Леда, кажется, задремала, и когда ужин заканчивается, Елене приходится помочь ей выйти из зала. Из покоев матери она так и не возвращается, поэтому, когда воины с блестящими от пота лбами и усталыми глазами начинают расходиться, Клитемнестра и Пенелопа покидают праздник вдвоем.
Когда они доходят до гинецея, Пенелопа бормочет что-то о забытой накидке и бежит обратно. Дожидаясь ее, Клитемнестра открывает ставни, чтобы впустить свежий воздух. Холодный ветер режет кожу точно ножом, но после нескольких часов в душной зале это даже приятно. Она снимает свое синее платье и забирается под толстые одеяла.
Задыхаясь, врывается Пенелопа. Она придерживала платье, чтобы не споткнуться, и теперь ткань пояса измята.
– Что случилось? – Клитемнестра садится.
– Одиссей из Итаки разговаривал с твоим отцом, я их слышала, – выпаливает Пенелопа.
– О чем?
– Обо мне, но я толком ничего не разобрала. – Она хмурит брови. – Мне кажется, они о чем-то договаривались.
– Договаривались?
Пенелопа трясет головой, стремительно меряя комнату шагами, а потом запрыгивает на кровать рядом с Клитемнестрой.
– Он мне понравился, – говорит Клитемнестра.
Пенелопа сдавленно хихикает.
– Мне тоже. Он говорит, как твой муж.
– Ты думаешь? Мне тоже так показалось.
– Да. Они отличаются от остальных. В них есть что-то непроницаемое, правда, я не могу сказать, что именно. – Она на мгновение задумывается, а затем с улыбкой добавляет: – Разговаривать с ними всё равно что в пещеру войти.
Клитемнестре знакомо это ощущение, когда движешься в полной темноте, шаг за шагом, ощупываешь каждый камень, руками прикасаешься к тайнам.
– Они затягивают тебя в разговор, задавая вопросы о тебе же самой, – продолжает Пенелопа.
– В этом Тантал мастер, – хохочет Клитемнестра.
Пенелопа пододвигается ближе, пытаясь согреть под одеялами ноги. Руки у нее покрыты гусиной кожей.
– А что ты думаешь об этом Диомеде?
– Он отвратителен, – отвечает Клитемнестра. – Даже хуже, чем Менелай.
– Я тоже так думаю.
– А этот Великий Аякс? Он похож на раздутого кабана, весь заросший и вообще.
Пенелопа смеется.
– Именно! А как он говорил о том, что женщины стонут…
– Не будь я беременна, предложила бы ему побороться прямо в зале.
– Я бы посмотрела на это. Уж ты бы сбила с него спесь!
Так они и потешаются над всеми женихами Елены, свернувшись в постели, и ребенок Клитемнестры пинается у нее внутри, хихикая вместе с ними.
Следующим утром холодает еще сильнее. Служанки бегают по гинецею, перешептываются и помогают женщинам одеться. Пенелопа уже отправилась на поиски Елены, чтобы убедить ее выбрать правильного жениха. Клитемнестра стоит у окна, пока служанка приводит в порядок ее волосы. Она чувствует, как девушка захватывает пряди у лба, чтобы заплести две короткие косы. Рядом на стуле ждет миртовый венец с заостренными золотыми листьями.
Прошлой ночью ей снова снился Тантал. Он постоянно приходит к ней во сне; у него теплая кожа и ярко-голубые глаза. «Люди готовы, – сказал он с улыбкой. – Они знают, что скоро из Спарты прибудет женщина, которая станет их царицей. Я рассказал им, что ты отчаянная и не боишься бороться за справедливость». Когда она открыла глаза, луна уже была размером с ноготь, а ее кровать – пуста.
– Царевна? – обращается к ней служанка.
Клитемнестра выглядывает в окно. По скованной морозом долине ко дворцу скачут Менелай и Агамемнон. Как раз вовремя.
– Это… – спрашивает илотка.
– Атриды, – резко отвечает Клитемнестра.
Служанка замолкает и добавляет к наряду последние штрихи. Небольшие сережки, подходящие к венцу. Белый хитон, мягкий и тонкий. Рысья шкура – покрыть плечи. Служанка подносит таз с холодной водой, и Клитемнестра окунает туда лицо. Теперь она готова.
Когда слуги распахивают деревянные двери мегарона, женихи наводняют залу как саранча. На всех надеты лучшие хитоны, повсюду серебро, золото и багрянец, на заколках и клинках виднеются символы островов и городов. Тиндарей восседает на троне рядом с очагом, борода подстрижена, в седых волосах поблескивает тонкий золотой венец. Рядом с ним красавица Леда: